Бытовик (СИ) - Путилов Роман Феликсович. Страница 13

Видимо, действие крепкого кофе, которого я употребил около литра, уже закончилось, так как я, незаметно для себя, задремал, с учебником «Основы практической магии» на коленях. Проснулся я от грохота — кто-то энергично тряс ворота и что-то вопил.

— Да сейчас, сейчас открою… — я подобрал, упавший на ступени, учебник, потянулся и двинулся открывать. У ворот стоял, крайне недовольный тип, облаченный в полицейскую форму, но с офицерскими погонами на плечах.

— Шевелись давай! — мужчина погрозил мне крепким кулаком: — Совсем вас тут хозяева распустили…

— Представьтесь… — я остановился, не торопясь разомкнуть запоры ворот.

— Да ты… хамло! — от возмущения полицейский начальник не мог подобрать слов, только беззвучно разевал рот.

— Я князь Булатов Олег Александрович, и я стою на своей земле, а вот ты…

— Прошу прощения, ваша светлость…- из полицейского, как будто, выпустили воздух, что разрывал его изнутри: — Имею честь представиться, помощник пристава Кремлевской полицейской части прапорщик Кислицин, Аскольд Иванович. Не признал вас, ваша светлость, больно вы…

Аскольд Иванович, прапорщик от полиции, изобразил руками в воздухе неопределенный жест, означающий крайнюю степень моей раскрепощённости.

— Ладно, Аскольд Иванович, проходите…- соскочил я с темы неподобающего своего вида и времяпровождения и гостеприимно распахнул калитку: — Прислуга, как заговорщики, все арестованы, новой я еще не набрал, так что, всё самому приходится…

— Ну какие там, ваша светлость, заговорщики. — отмахнулся от моей версии полицейский, заходя во двор: — Я понимаю, прислуга решила обманом сбежать от вас, управляющий вором, к тому же оказался, но заговор против государя, это перебор, по моему мнению, ваша светлость.

— Эх, Аскольд Иванович, не сталкивались вы, видимо, с заговорами, очевидно. — вздохнул я, ведя полицейского в гостиную, расположенную на первом этаже: — Чай, кофе, коньяк?

— Не смею вас затруднять, ваша светлость, тем более, что прислуга отсутствует…- пробормотал полицейский чин, раскладывая на небольшом столике, стоящем возле пары кресел, папку с бумагами.

— А я вас, все-таки угощу кофе с коньяком, и себе налью, а то в сон, после бессонной ночи клонит. Поскучайте пять минут, буквально.

Наверное, я опять делаю что-то не то, судя по озабоченной физиономии помощника пристава, с которой он меня провожал.

Когда я вернулся в гостиную, неся на подносе две большие чашки с кофе и бутылку коньяка, полицейский был уже не один — он расшаркивался перед вернувшейся гувернанткой.

— Вера Игоревна Бухматова. — в ответ представилась барышня, и я наконец узнал, как ее имя.

— О, Вера Игоревна, вы пришли. Кофе не желаете?

— Благодарю, Олег Александрович, я недавно на бульваре заходила в кофейню. Если вы не против, я поднимусь к себе.

Пожав плечами, я отпустил девушку, сам же присел в кресло и жестом предложил полицейскому угощаться:

— Так на чем мы с вами закончили, любезный Аскольд Иванович? Ах, да, на мере вины преступников. Так вот, по моему глубочайшему убеждению, любая ложь, касающаяся, хотя и косвенно, как самого государя, так и членов правящей фамилии, является тяжким государственным преступлением, а тут имела место прямая клевета. Или вы, господин помощник пристава тоже считаете, что государь не пришел на помощь своему вернейшему вассалу, так как за тем, якобы, были недоимки по налоговым преступлениям? Или вы молчаливо одобряете его утверждения, что государству, а, следовательно, и правителю, выгодней не оказать помощь моей семье в отражении нападения дикарей, так как, можно будет позже, забрать себе всё, да еще и титул продать кому-либо, подороже?

После моего первого вопроса, помощник пристава закашлялся и покраснел, а сейчас он, вдобавок, еще и побледнел.

— Еремей, кроме того рассказывал, что эти сведения ему сообщил имперский офицер — что это по-вашему, как не дискредитация нашей армии в частности и государства в целом? А остальные, вместо того, чтобы кричать «Слово и дело», поддакивали злодею, высказывали одобрение его подлых планов. Нет, Аскольд Иванович, вы как хотите, но я буду настаивать о наказании этих людей.

— Ну, раз вы так ставите вопрос, Олег Александрович, то я конечно, так и изложу на бумаге… — пробормотал полицейский, начав заполнять бланк заявления.

Писал, кстати, он какой-то костяной палочкой, черными чернилами, обходясь без гусиных перьев, чернильниц и прочих атрибутов галантного века.

Изложив мою позицию, помощник пристава поспешил откланяться, а я заперев калитку за посетителем, двинулся в дом — хотелось побыстрее засесть за книги.

— Олег Александрович, не хотите ли перекусить? — на крыльце появилась гувернантка: — Я там кулебяку поставила в печь, скоро будет готово, только мне бы еще дров принести…

— Дрова… дрова… — я растерянно закрутил головой, пытаясь понять, где могут быть поленья, колун или что там имеется в виду, когда речь идёт о колке дров.

— Вы сегодня такой рассеянный. — улыбнулась Вера Игоревна: — Наверное, плохо спали ночью? Дрова у нас хранятся в дровяном сарае, за домом, можно пройти через кухню. И он не запирается. Штук десять мне хватит до завтрашнего полудня, если хотите, чтобы я готовила для вас и девочек.

— Честно говоря, очень хочу. — признался я, молитвенно прижав руки к груди: — Нет, если надо, я что надо приготовлю, но сейчас абсолютно некогда.

— Да бог с вами, ваша светлость. — в испуге всплеснула руками девушка: — Не дай Боги, кто-то узнает, совсем вас засмеют… Ой, извините!

Очевидно, гувернантка сказала что-то не то, что можно говорить, она покраснела и скрылась в доме. До дровяного сарая я дойти не успел. Стоило мне зайти за угол дома, как я вновь услышал, как кто-то трясет калитку и ворота.

— Ну и какого хрена… — я развернулся и двинулся к воротам. Возле ворот стоял парень, облаченный в такую же форму, в которой я вчера ходил в Академию и монотонно пинал по металлическим прутьям каблуком. В стороне стояло несколько девушек — студенток, среди которых я узнал брюнетку с серыми глазами из моей группы. Девушки о чем-то шушукались, посматривая на студента.

— По голове себе постучи! — угрожающе буркнул я, открывая калитку и шагнув к парню.

— Булатов? — отшатнулся студент от меня, не сразу узнав: — А где ваши дворовые? Что, некому запустить и проводить в дом визитера?

— Вся прислуга ушла на фронт, я тоже, не сегодня- завтра отбываю, так сказать, защищать священные рубежи, отчины и вотчины. Ты что хотел?

— И бабы? Бабы тоже того, на фронт? — поразился юноша.

— Ну конечно, на фронт. Были поварихами, стали санитарками.

— Врешь ты всё! — догадался мой собеседник.

— Ничего не вру, зарубимся на… двести рублей?

— В каком смысле — зарубимся?

— Поспорим, заключим пари, называй, как хочешь… — я протянул парню ладонь: — Я говорю, что вся местная дворня, кроме одного человека мужского и одного женского пола, оставленных приглядывать за усадьбой, в течении десяти дней выдвинутся в сторону Покровска для освобождения родной земли от немецко… тьфу, короче захватчиков, а ты говоришь, что этого не случится, и на кону двести рублей. Ну что, согласен или боишься?

— Да у тебя, Булатов, я уверен денег таких нет… — нерешительно протянул студент.

— Вот, смотри… — я показал своему оппоненту бумажник Еремея, провел пальцем по уголкам купюр, показывая, что денег там больше, чем какие-то двести рублей.

— Ладно, десять дней. — собеседник протянул мне руку, и я пожал ее, после чего, решив, что визит закончен, попробовал скрыться за калиткой, но отчаянный вопль парня заставил меня замереть на месте.

— Подожди, ты меня совсем сбил с мысли.

— Что-то еще? — Недоуменно обернулся я к визитеру. Стайка девиц из Академии, за время нашего разговора, незаметно подобрались ближе, и сейчас молча стояли, буквально в пяти шагах, превратившись в одно большое ухо.

Парень зачем-то принял строевую стойку и отчеканил: