Конфликт чести - Ли Шарон. Страница 69

Новый прилив неуверенности. На этот раз Присцилла знала, что это ее собственная неуверенность. Шан не скрыл удивления:

— Кэйзин уже довольно давно предупредила меня о своем намерении уйти на покой по окончании этого полета. Как то и положено, что несомненно признал бы господин дэа-Гаусс. В некотором отношении даже удачно, что нам попался «Даксфлан» со всеми его проблемами. Это придало ее мыслям новое направление — отвлекло от… окончания ее карьеры. — Он снова отпил немного бренди. — Капитаном Кэйзин был мой отец, Присцилла. Они вместе управляли кораблем в течение тридцати лет. Ей трудно видеть на его месте другого, хотя она сама помогала готовить меня для этой роли. Она летала с нами так долго только для того, чтобы убедиться, что я справляюсь со своими обязанностями. Ее последний долг по отношению к ее капитану.

— Так вам нужен будет и первый помощник, и второй?

— Безусловно. Что снова возвращает нас к моему первому вопросу, Присцилла. Ты уже подумала о том, что будешь делать? Твой контракт истекает… когда?.. через день?

— Через четырнадцать часов, — механически уточнила она.

Ее мысль лихорадочно работала. Она не знает еще очень многого, ей надо еще столько выучить и узнать… А на «Долге» были люди, которые летали тут всю жизнь, с детства до преклонных лет. Кэйзин Не-Зейм служила на корабле пятьдесят лет, тридцать из них — рядом с капитаном. С капитаном, которому она продолжала служить даже после его смерти…

Шан продолжал неспешно пить бренди. Она ощутила в нем напряженность, непонятную сдержанность. Решение надо принять ей самой. «Богиня, какая я дура! Почему мне легче представить себе, что я буду смотреть в его лицо, слышать его голос, ощущать его эмоции в течение еще тридцати лет, чем подумать о том, чтобы остаться без всего этого хотя бы на неделю?» Она нервно облизнула губы.

— Если… Я предпочла бы не возобновлять мой контракт второго помощника… — Она ощутила его острую боль, которая мгновенно была подавлена, и поспешно договорила: — …и заключить новый, как первый помощник!

Ее подхватило звонкое торжество, переплели сложные извивы других эмоций, из которых она смогла выделить страсть, облегчение и радость — и еще что-то, что буквально обожгло ее. Она не смогла определить, что это было: весь хор был почти мгновенно взят под контроль и сдержан так, что стал едва различимым гулом.

— Спасибо тебе, Присцилла.

У нее отчаянно колотилось сердце, она задохнулась от силы его чувств, которые пробудили ее собственные. «Богиня, какое эхо!» — подумала она. Но это было не эхо.

— Присцилла! — Он стоял перед ней, излучая тревогу. — Прости меня.

— Нет. — Она отставила рюмку в сторону, неуверенно протянула к нему руку. Он взял ее обеими руками. — Шан…

— Да, Присцилла?

Она перевела фразу с высокого лиадийского, поскольку правила гласили, что между лиадийцами это делается именно так. Ей было отчаянно важно, чтобы он понял, чтобы не счел ее амбициозной, не знающей своего места выскочкой без клана и родни.

— Ты разделишь со мной удовольствие, Шан?

Его пальцы сжались, и между ними пробежала искра изумленной радости, которая, однако, была притушена чем-то еще. Обратившись в духовную сферу, ее внутренний взор увидел Стену, толстую и глухую, а в ее гладкой поверхности была всего лишь узкая щель. На ее глазах щель стала расширяться, пожирая Стену, пока та не исчезла, и там остался только… Шан.

Теперь она ощущала не просто звук, или ауру, или даже случайное дуновение какой-то незнакомой пряности. Это было все: переплетенное целое, открывшееся ее внутреннему зрению. Шан был без защиты, открылся перед ней полностью.

Присцилла вскрикнула, вскочила на ноги, схватила его за плечи.

— Нет! Шан, ты не должен!

И тогда появилась печаль — хотя и не отчаяние, и духовный ландшафт растаял, снова скрывшись за почти сплошной Стеной. Присцилла бессильно привалилась к Шану: ей мучительно жаль было того, от чего она только что отказалась. Она уткнулась лицом ему в плечо.

— Присцилла, я снова прошу у тебя прощения. — Голос у ее уха был очень нежным. — Я не хотел тебя расстроить.

Она сделала дрожащий вдох и отстранилась от него.

— Я…

Она не находила слов. «Богиня! — подумала она. — Я дважды дура!» Он вздохнул и подвел ее к дивану. Сев рядом с ней, он взял ее за руку.

— Когда я пришел забрать тебя из полицейского участка в Теофолисе, Присцилла, ты сказала одну вещь.

Она напряглась. Что именно из ее обрывочных и путаных воспоминаний было реальностью?

— Ты сказала, — мягко продолжил он, — вот что: «Шан, у меня не было времени убедиться».

Она немного расслабилась. Это она помнила.

— Да, это так.

— Это может оказаться правдой и сейчас, Присцилла. Не надо торопиться. И есть много оснований для того, чтобы… убедиться.

Она пыталась усвоить услышанное, согласовать лиадийское понятие любовного удовольствия с тем, что она испытывает по отношению к нему.

— Я просила… об удовольствии. И ты его хочешь!

— Присцилла, моя самая драгоценная! — Он поднял ее руку, прикоснувшись губами к ее ладони, проведя щекой по кончикам ее пальцев. — Конечно, я его хочу! Но не за счет твоей уверенности. Я был бы тебе плохим другом, если бы согласился на такой обмен. — Он вздохнул. — И я уже тебя рассердил.

— Не рассердил! — запротестовала она, зная, что Шан может прочесть в ней отсутствие этого чувства. — Просто… Шан, это неправильно — так сильно открываться. Позволять кому-то видеть… все, что ты есть.

— Даже когда этот кто-то — мой милый друг? Даже когда я хочу сделать этот дар?

Она открыла было рот, чтобы ответить утвердительно, но не смогла этого сделать.

— Так меня учили, — виновато сказала она. — Мне и в голову не приходило усомниться в этом.

И в этот момент она поняла, как называлось то обжигающее чувство, и к глазам у нее подступили слезы. Действительно, не было времени…

Он ощутил ее понимание и кивнул.

— Есть и другие основания, чтобы не торопиться, как я уже сказал. Например, подумай о своей новой должности. Разве ты хочешь, чтобы люди говорили, будто ты стала первым помощником потому, что ты — любовница капитана?

Она резко подняла голову.

— Это касается только нас, и больше никого!

— Не только нас, — возразил он. — Это — вопрос меланти и командования кораблем. Экипаж должен знать, что двое людей, которые стоят во главе команды, — люди порядочные и надежные. И действительно способны командовать. Когда это будет доказано, ты сможешь взять какого угодно любовника — и столько любовников, сколько пожелаешь! Но тебе ведь действительно еще предстоит пройти очень интенсивную программу обучения, пока ты достигнешь уровня Кэйзин.

Как это ни странно, она почувствовала, что может смеяться.

— Как будто я этого не знаю!

Он широко улыбнулся — с облегчением и восхищенно.

— Ты поживешь на Лиад, Присцилла?

Она кивнула.

— Погощу у Лины, пока не подберу себе собственного дома.

— Хорошо. Тогда у тебя будет надежная гавань на то время, пока мы стоим на причале. А следующий маршрут будет длинным — полный стандартный год. Думаю, этого времени будет достаточно, чтобы все поняли, что получается, а что — нет. — Он еще раз сжал ее пальцы. — Несмотря на все, из нас может не получиться хорошей команды, Присцилла. Такое порой случается.

— Мы — хорошая команда, — заявила она, с изумлением услышав в своем голосе напевность Провидицы. — А станем еще лучше. Самой лучшей.

В серебряных глазах появился озорной блеск.

— Ты говоришь очень уверенно, Тоделм. Не хочешь заключить небольшое пари? Скажем, на кантру? Победитель будет определен на Солсинтре по окончании следующего полета.

— Договорились.

Она ухмыльнулась, удивляясь тому, насколько непринужденно себя чувствует, и читая такое же глубокое спокойствие в Шане. Значит, на каком-то уровне они понимают друг друга. Фигуры танца Богини определят остальное. Она крепко пожала крупную руку, а потом выпустила ее и встала.