Рубиновый маяк дракона - Урбанская Дарья. Страница 53

Я сидел верхом на истлевшей старухе, держал книгу и повторял узоры. Линия за линией, нож скользил, глубоко рассекая мою кожу и плоть. Драконья кровь лилась на древние артефакты, что я купил у магов, выкрал у эльфов, раздобыл в Пустоши… Все они впитывали лед умирающего зверя и забвение великой ведьмы прошлого. И я рассчитывал, что буду жить… мы будем жить. Как прежде. Вместе.

Но, видимо, я слишком много потратил, пока пытал счастье за морскими пределами: магии, сил, здоровья, а особенно – времени… Искал справедливые, честные способы. Но те, кто давал клятву исцелять, собрали совет, топорщили свои острые уши, решая мою судьбу, сверяясь с картами, раз за разом выясняя про источник хвори. Медленные дотошные снобы, для которых время измеряется иначе. Им некуда было торопиться.

Я же не мог больше ждать. И пошел черной дорогой. Но черной она была только цветом и магией. В отличие от Заката, за бесчестие, за порушенные чужие судьбы упрекнуть я себя не мог.

Рядом послышался всплеск, вынуждая меня вынырнуть из воспоминаний. Сибель снова пыталась отстраниться. Зря она это.

– Сердце в моей груди сковано холодом одиночества, – философски изрек я и усмехнулся тому, как по-эльфийски это прозвучало. – Пожалуй, это самые романтичные слова, что я когда-либо говорил. На самом деле, вряд ли ты еще услышишь от меня нечто подобное. Но как красиво ни называй, суть неизменна: мне нужна женщина. Правильная, подходящая.

«Мне нужна ведьма. Любая. Но раз уж мне попалась симпатичная пташка, а не старая бородавчатая карга, то почему бы не совместить полезное с приятным. Да и про одиночество я не солгал. Эта пустота в груди и правда разъедает, словно едкая морская соль – медленно, тягуче, болезненно. Воспоминания о моем погибшем драконе терзают, не дают обрести покой. Но с помощью черной магии я бы мог попытаться…»

У пташки округлились зеленые глаза. Она хотела убрать руку с моей груди, но я не позволил. К чему эти трепыхания? Тем более я не планировал быть с ней грубым. Хотел заполучить ее не только как женщину, но и как союзницу. Покорить, привязать к себе. А может, со временем, она действительно могла бы скрасить мое одиночество – не то, что нещадно терзало изнутри, а обыденное, житейское.

– Ты подходишь мне, Сиби, – обозначил я свои намерения.

– Я не… Вы… Так вы дракон, да? Я же права? – Она неловко пыталась заболтать меня. Отсрочить неизбежное. – Горный хрусталь в ручье… Это вы? Лед и хру…

– И где же был тот ручей? – подыграл я, а сам под водой нетерпеливо сжал ее бедра.

– Н-на северном склоне горы С-суён, – еле выдавила из себя Сибель, покрываясь мурашками и отчаянно краснея.

– Суён… Суён… Что-то знакомое… – Мои руки замерли. – Да твою ж бездну!

42. Ярослав

– Бездна! Да где его хранители носят?! – шипела Фабиана. В исполнении дроу это выглядело максимально странно, особенно то, как он морщил нос и кривил брови.

«Интересно, я тоже выглядел так? Или это чисто девчачьи, маирские повадки?»

– Прекрати мельтешить перед глазами, – отозвался я. – Если к рассвету Ренди не вернется, значит, сами пойдем к Крэйгу.

Фабиана снова поиграла бровями.

– Так он тебя и ждет.

– Он-то, может, и не ждет. Но есть же тартар этот, как там его… Библиотекарь который.

– Тар-Сурион.

– Да, точно. И вообще, мы же на пиратском острове, тут все решается звонкой монетой. Дадим кому-нибудь на лапу и узнаем, куда подевались Ренди и Сибель. Ситуация меня тоже напрягает, но в любом случае ночью мы вряд ли что-то решим. Как у нас говорят, утро вечера мудренее. Иди уже сюда.

Я похлопал ладонью по кровати. Фабиана изящно дернула жилистым мужицким плечом.

– Еще у нас есть выражение – спать штабелями. И не фыркай. Телу дроу это вообще не идет. Короче, мозги не парь, ложись спать. У нас осталось от силы часа три на сон.

Я подтолкнул Белинду к стене и лег рядом, прикрыл глаза. На меня тут же обрушилась вся усталость последних дней. Даже не мог вспомнить, когда спал в последний раз на нормальной кровати.

Вскоре рядом прогнулся матрас. Фабиана елозила, пытаясь устроиться на краю, сохранить хоть какую-то дистанцию.

– Извини, – тихо сказала она.

– Да ничего, я могу слегка подвинуться, если твои мощные лапищи тут не умещаются.

– Я имела в виду за рынок. Мы договаривались, но я так растерялась. Так было страшно и больно. Райдонс…

Перед моим внутренним взором промелькнул обнаженный дракон, обрастающий золотой чешуей.

– Он лично провожал «Рассветный луч» в плавание, – всхлипнула она. – Выходит, он знал о пиратах, о работорговле. Он же ректор! Как?! Как он мог?!

– Да подонок просто.

«Как вообще можно было мечтать об этой ящерице? – я брезгливо поморщился. – А ведь эта дуреха наверняка влюблена. Была влюблена. А теперь переживает сердечную драму и разочарование всей жизни. Вот блин. Нам надо думать о делах и о телах, а не распускать нюни. Сейчас сопли ой как некстати».

Фабиана громче зашмыгала носом.

«Вот же блин!»

Наступив на горло собственной песне, я повернулся на бок и обнял его… ее.

«Это не мужик. Это Фабиана. Не мужик. Девушка. Де-вуш-ка».

– Все будет хорошо, – тихо заверил я ее. – Мы справимся. Вместе. Все будет хорошо. А теперь спи.

Когда я уже ускользал в объятия сновидений, в мысли вдруг прокрался образ Сибель, что доставила мне столько неприятностей, перевернула жизнь с ног на голову. Вечно растрепанный пучок, зеленые глаза, в которых затаился испуг…

«Может, ты снова позовешь меня во сне? Как тогда в заброшенной лачуге. Давай, ведьма, приди, расскажи, где ты сейчас. Что с тобой?»

Но она не отозвалась.

Утро началось со стука в дверь. Мы с Фабианой резко подскочили, запутались в покрывале и друг друге. С грохотом рухнули на пол. Белинда же лишь перевернулась на другой бок, прочно застряв во власти целебного сна.

– Слезь с меня! – рявкнул я, придавленный немалым весом дроу, и едва сдержался, чтобы не пробить боковой по корпусу. Но сознание после сна прояснилось быстро, напомнив, что в тяжелом теле заперта девичья душа. – Иди лучше дверь открой, будь мужиком, – саркастично добавил я, спихивая ее с себя.

На пороге стояла раскрасневшаяся Рози с подносом в руках. Вместе с ней в помещение вплыл запах пережаренных шкварок.

– Завтрак в комнату, как и заказывали. И еще вот. – Она протянула свернутый трубочкой клочок бумаги. – Мальчишка забегал, оставил для вас.

Фабиана выпроводила Рози, дав медяшку. Морща нос, опустила поднос с тарелками прямо на пол и развернула записку.

– Что за каракули? – спросил я, разглядывая острые закорючки.

– Эльфийские руны. Если напряжешь мою память, сможешь прочитать.

– Нет уж, увольте. Сомнительное удовольствие, ведь твоя память доверху набита чешуйчатыми мужиками.

– А твоя – длинноногими блондинками! – Она скорчила недовольную гримасу. – Анарендил пишет, что он в темнице, а Сибель надо искать в каких-то ямах с топором. Наверное, должен быть другой перевод. Я знаю эльфийские руны, но те так чтоб уж очень хорошо.

– Сейчас разберусь, – я высунул голову в коридор. – Эй, Рози, погоди минутку…

Как объяснила Рози, ямы с топорами – это что-то из разряда гладиаторских боев. А попасть туда можно двумя способами – через центральный вход или подземными коридорами из замка Крэйга. Коридоры нам однозначно были недоступны, а потому мы – тощий юнец и рослый дроу, обходили замок по мощеному тракту. Утреннее солнце слепило нам глаза, а прохладный ветерок подгонял в спину.

Здание ям было невысоким – этажа два, местами два с половиной, но тянулось оно в обе стороны. Подозреваю, если посмотреть сверху – наверняка квадратное с внутренним двором-ареной. Справа оно примыкало к старинному замку, острые крыши которого пронзали небо пиками, словно громоотводами. Я будто вновь перенесся в Германию на экскурсию по Кёльнскому собору [16]: готический антураж, родители внимают рассказам гида, а мы с Вовкой… Я тряхнул головой – не время для ностальгии.