Домик в деревне 2022 (СИ) - Доронин Алексей Алексеевич. Страница 9

В дополнение я обналичил свои криптовалюты. Я слоупок, и начал майнить фрикоины, когда основной ажиотаж уже схлынул, но обналичив их, я тоже кое-что получил.

Это были деньги на Большую Нычку. Но и это былоеще не всё. Надо было закупить номенклатуру товаров не только для нашего потребления, но и для обмена.

– Здравствуйте! – барышня-менеджер-по-кредитам улыбнулась мне улыбкой белой акулы.

Через минуту я уже сидел перед глазком веб-камеры, а мои данные пробивали по базе, в которой хранились сведения о каждом моем чихе.

Хоть получал я немного, но у меня была незапятнанная кредитная история и вид человека, которому можно доверять. И банк, похоже, решил рискнуть, хотя на моих глазах было отказано троим желающим попасть в «анальное рабство» (было в наше время такое выражение, но ты, дорогой читатель из будущего, его не поймешь).

Проценты были бандитскими. Видимо, кто-то из воротил банковского бизнеса был неисправимым оптимистом… а может, на свой страх и риск хотел урвать напоследок хоть что-то.

Но они все же надеялись на большие сроки стабильности, чем я. Я верил, что полугода в наличии у нашего мира нет.

Я еще мог повернуть назад. И, ничего не говоря Насте, тупо погасить долг за минимальные шесть месяцев… потерять, но не критично. А мог найти этим деньгам другое применение и даже попытаться что-то заработать.

Но после моего следующего шага… после того, как я эти деньги потрачу… обратной дороги не будет. Если я ошибусь, лучше удавиться сразу. Тогда она хоть получит пособие по потере кормильца. Если Тайный Синедрион, Кровавая Гэбня, жители планеты Нибиру или какие-то твари наверху сумеют-таки разрулить ситуацию… я не только буду выглядеть имбецилом, но и потеряю бабки. Но от этого еще никто не умирал.

Но даже в тот момент я предпочел бы, чтоб проблема рассосалась, чтоб тучи рассеялись. Вот только знал, что молиться и просить кого-то бесполезно. Потому что никого там нет и никто не властен над нашими судьбами, кроме людей. А люди выбрали свою судьбу сами.

В ту ночь засыпая, я ворочался и долго не мог заснуть. Фонарь с улицы слепил мне глаза. И это несмотря на то, что я устал, как сволочь. Наконец, фонарь погас. Но дело было не в том, что кто-то внял моим мольбам.

Просто выключили электричество. Я понял это, когда взглянул на мобильник, чтоб узнать время.

3:00

С вечера я поставил его на подзарядку. А теперь он перестал заряжаться. Отключился и холодильник.

Я тихо встал и подошел к окну. Фонари вдоль проспекта, насколько хватало глаз, не горели. Темны были и дома напротив.. Насколько я помнил, они были подключены от другой линии, и когда у нас электричество пропадало, их это не затрагивало. И vice versa. Теперь же, казалось, весь район погрузился во тьму.

Странные дела.

Уже утром из новостей я узнал о веерных отключениях, которые начали практиковать в нашем регионе. Причины звучали смешно. Кто-то кому-то не заплатил в цепочке между производителем и конечным потребителем. А мы-то причем? Мы платили вовремя. Я засекал, света не было минимум три часа.

Когда глаза привыкли к мраку, я посмотрел на нее. Во сне, спокойная и безмятежная, она казалась моей, такой же любящей, как раньше. Если бы не знать, что, стоит ей проснуться, как любимые черты тронет гримаса неприязни. Хотя она не так часто посещала ее лицо. Обычно она смотрела на меня бесстрастно. Но иногда проскальзывала.

Да, я все еще тут. Еще не умер и не убежал.

Так что пусть лучше спит. Моя спящая красавица.

Иногда, когда она разворачивалась во сне, я смотрел на ее животик, который был уже заметен, и думал о том, как хорошо, что она не разделяет мой бред.

Для чего рожать детей, если уверен на 99.99 процентов, что, даже если не сейчас, то в ближайшие двадцать лет мир, каким мы его знали, исчезнет навсегда? Если ты ПОЧТИ УВЕРЕН, что песенка цивилизации спета, а последние ноты будут пронзительными, как вопль ирландского духа банши? Воплем агонии, с последним воздухом выходящим из умирающих легких.

Те, кто сегодня похихикивают, будут орать как резанные. Хотя почему «как?» - если в темном подъезде им воткнут заточку в печень за сетку с картошкой.

Наша вечеринка, наш пир перед чумой закончился. Я не был уверен только в одном: Быстро все случится или медленно? Бойня нас ждет или хоспис? Пожар или медленное гниение?

С тех пор, как я заразился вирусом паранойи, я хотел одного - заработать денег, чтобы купить нам место в шлюпке. Может, мы сможем продержаться еще немного среди холодных волн.

Олигархи, министры и прочее ворье вкупе с их холуями, может, и переждут беду в автономных бункерах и укрепленных коттеджных поселках. Но нас туда не пустят.

Остается надеяться только на себя. И молиться, молиться, чтоб я ошибся.

Я нежно поцеловал ее в лоб и опять укрыл одеялом. Только после этого я смог заснуть, думая о нашем ребенке. В каком мире он будет жить?

Мир еще жил по инерции, когда я понял, что пора бороться когтями и зубами. Пора забыть про галантность и про то, что ты всего лишь компьютерный хомяк с пузом. Настало время расталкивать всех локтями. Богатые спасутся. Им достанутся места в шлюпках. На Западе и так в последние годы культивируется так называемая «lifeboat ethic»: пусть погибнут все остальные, мы им все равно не сможем помочь. Сволочи.

Сильные спасутся. Успеют добежать до спасения, если надо – по трупам. Народы из кают 3-го класса после столкновения с айсбергом будут заперты на нижней палубе, как в известном кино. Здесь будет настоящий ад. И даже если ты ловок как герой ди Каприо, тебе придется туго. Если только ты не можешь прогрызть себе дорогу.

Ей нравился этот фильм.

Может, нас, везучих пассажиров, прибьет к острову, и мы проведем остаток своих дней, вспоминая и рассказывая своим детям о былом величии своего корабля.

А я вспомнил строчки из песни: «Но никто не хочет и думать о том, пока "Титаник" плывет».

Запись номер Пять

Я сказал ей, что у меня много дел на работе. Теперь она относилась к этому спокойно, хотя раньше расстраивалась из-за каждого лишнего часа, когда мы были не вместе. Мне надо было навестить домик, сделать последние приготовления перед эвакуацией.

Я купил его еще в апреле. Вернее, закончил тогда оформлятьдокументы. Настя ничего не знала.

Шоссе проходило от деревни километрах в десяти, а чтобы добраться сюда из города без автомобиля, надо было часа два ехать на электричке, потом еще час с лишним пилить пешкодрапом по грязной грунтовой дороге, где в распутицу могла проехать далеко не любая машина. Но мое изделие немецкого автопрома пока нормально справлялось с этой задачей.

Зимой, как я сразу подумал, могут быть проблемы – но не так далеко было единственное работающее местное предприятие – какой-то совхоз. Они чистили свой участок дороги. А оставшиеся пятьдесят-сто метров я как-нибудь расчищу.

Но я держал в голове, что, возможно, автомобили как средство передвижения, будут доступны для исхода не всегда.

Правда, в этом были и свои плюсы. Если эскалация кризиса дойдет до высшей точки (про это писали выживальщики) - из городов наверняка будут выплескиваться волны голодных беженцев, которые станут опустошать округу не хуже, чем гунны или татаро-монголы.

Даже хорошо, что почти никто чужой не сможет сюда проехать. Да и вряд ли кто-то захочет. Тут не было ничего, что стоило бы внимания. Объектов для грабежа или расхищения.

Найти хороший дом оказалось трудновато – половина из них в этой дышащей на ладан дыре находилась в плачевном состоянии. Был такой в эпоху Хрущева термин: «неперспективная деревня». Так вот, это о таких. Почти все, кто мог и хотел работать, давно уехали, а оставшиеся вели растительный образ жизни.