Несломленный. Находим силы, падая в бездну. Практики исцеления для тех, кто пережил психологическую - Макдональд Мэри-Кэтрин. Страница 3

Забудьте все, что вам известно о психологической травме. Большинство наших знаний о ней основано на устаревших определениях, недостаточной осведомленности общества и научных трудах, которые легко опровергаются благодаря новым технологиям. Зачастую травма ассоциируется у нас с чрезвычайной ситуацией: нападением, стихийным бедствием, серьезной аварией или тяжелой болезнью, войной или утратой.

А что если вместо самого травмирующего события отталкиваться от реакции, которую оно вызывает?

То или иное событие можно считать потенциально травмирующим, если оно воздействует на нервную систему настолько сильно, что приводит в действие защитные механизмы. Эти механизмы предназначены для того, чтобы спасти нам жизнь, и они свою функцию выполняют. Правда, для этой цели они забирают энергию и ресурсы у других систем, включая те, что помогают нам ориентироваться в пространстве и упорядочивают воспоминания.

В большинстве случаев аварийные механизмы отключаются так же быстро, как и активируются, и нервная система возвращается в норму. Но иногда отключения не происходит, и аварийная система продолжает работать. Если аварийная система работает постоянно, мозг думает, что мы все время находимся в опасности, и одно-единственное происшествие превращается в бесконечный цикл обратной связи. Наша нервная система начинает во всем видеть опасность, и это радикально меняет то, как мы ощущаем себя в собственном теле и в окружающем мире.

Если такое случилось, нужно, чтобы кто-нибудь создал для нас безопасное пространство, где мы можем переработать травмирующее переживание и собственные эмоции, и помог заново научиться отключать аварийную систему. Если создать такое пространство невозможно (или человек не перерабатывает собственный опыт и эмоции), то потенциально травмирующее событие превращается в длящуюся травму.

Кажется, что звучит достаточно просто и логично. Чтобы потенциально травмирующий опыт не превратился в длящуюся травму, нужно лишь найти человека (или нескольких), который поможет нам пережить это событие, чтобы нам стало легче прямо сейчас, и перезагрузить аварийную систему, чтобы она нормально функционировала в будущем. Так что же нам мешает?

Есть множество индивидуальных факторов, но, как исследователь психологической травмы, я могу указать на одну очень распространенную причину, которая влияет на всех, – и это стыд.

Общество внушает мысль, что нам должно быть стыдно долго переживать после травмирующего события, – но это ложь. Нам говорят, что эти страдания лучше держать при себе. Ведь это признак слабости, доказательство личностной неполноценности. Вот, мол, травмирующее событие, а вот какая у вас должна быть на него реакция. И если вы автоматически не реагируете легко и непринужденно, не являетесь образцом стойкости и жизнелюбия, рядом с которым всем окружающим комфортно, значит, у вас ничего не получилось. Вы неудачник.

К сожалению, мы уже успели привыкнуть к этой лжи, и основана она на том, как травму изучали на протяжении всей истории клинической психологии.

История изучения травмы

Историю изучения психологической травмы можно разделить на пять этапов, и сейчас мы рассмотрим один из них. Обещаю не утомлять вас ненужными историческими подробностями, за исключением нескольких ключевых моментов о том, как мы понимаем и рассматриваем травму сегодня. Если внимательно изучить все, что нам известно об исследованиях травмы на данный момент, мы увидим, как у нас сформировалось неверное представление об этом явлении. Знание истории важно потому, что наше понятие о травме необходимо критически оценить и пересмотреть.

Первый этап

Первый этап изучения травмы переносит нас в Древнюю Грецию, где депрессивные эпизоды в сочетании с непостижимыми физическими симптомами у женщин называли «истерией» и считали их признаками «блуждающей матки». Методы лечения этого заболевания должны были «передвинуть» матку обратно на место. Гиппократ, известный как отец практической медицины и тот, чьим именем названа врачебная клятва, полагал, что такие симптомы истерии, как тревожность, тремор, конвульсии и паралич могут быть вызваны пониженной сексуальной активностью. Соответственно, лечился этот недуг сексуальной активностью, которая, как считалось, должна была привести женщину и ее матку в норму.

Хоть это и кажется абсурдом, стоит помнить, что в древнем мире не было доступных нам сегодня медицинских технологий, а диагностика и лечение почти полностью основывались на гипотезах. И хотя древние греки заблуждались насчет причин истерии, во многом другом они преуспели. Они успешно лечили переломы костей, проблемы с зубами и другие боли и недуги.

В более поздних культурах врачи спорили о том, чем лучше лечить истерию – воздержанием или все же сексуальной активностью, но связь данной совокупности симптомов с дисфункцией женских репродуктивных органов еще долго не подвергалась сомнению.

Психиатрическому сообществу никак не удавалось придумать надежный и успешный метод лечения истерии. Ее стали рассматривать как трудноизлечимое психическое заболевание. Женщин отправляли в приюты для душевнобольных и либо обращались с ними пренебрежительно, либо лечили экспериментальными методами, больше похожих на пытки.

Второй этап

Второй важный этап в истории изучения травмы – конец XIX века в Западной Европе, где группа выдающихся психологов занялась неразрешимой загадкой женской истерии. Жан-Мартен Шарко, Зигмунд Фрейд, Йозеф Брейер и Пьер Жане большую часть времени проводили с такими пациентками и сделали первые шаги к пониманию природы этого явления.

В середине 1860-х годов Шарко привлек внимание к этой проблеме своими знаменитыми «лекциями по вторникам», которые собирали огромную аудиторию. Люди приходили посмотреть, как женщины, страдающие истерией, «демонстрируют» свои симптомы на сцене.

В 1895 году в своем совместном труде «Исследования истерии» [6] Фрейд и Брейер выдвинули теорию о том, что причиной истерии является травмирующее переживание. Несмотря на то, что Фрейд и Брейер – неоднозначные личности в истории психологии, их прорыв в исследовании травмы по-прежнему формирует наше представление о ней. Совершенно случайно Фрейд и Брейер обнаружили, что всегда можно отследить связь неизлечимых симптомов с тем или иным происшествием, с которым психика не справилась сразу из-за чрезмерной эмоциональной нагрузки. Тогда они предположили, что неспособность обработать неприятное событие из-за экстремальной эмоциональной реакции приводит к тому, что это событие каким-то образом застревает в психике и вызывает хронические симптомы. Они надеялись, что если помочь пациенткам пережить это событие и частично переработать невыносимые эмоции, то симптомы исчезнут. Сейчас мы принимаем эту идею как нечто само собой разумеющееся. Однако для того времени теория о том, что некое событие может нарушить систему записи и обработки данных в мозге и привести к хроническим проблемам с психическим здоровьем, была радикальной.

Жане пришел к тому же выводу независимо от Фрейда и Брейера. Он первым связал теорию диссоциации с травматическими воспоминаниями. Эта связь объясняла, почему пациентки с истерией часто пребывали в измененном состоянии сознания, ощущая себя так, словно они «вне себя». Как и Фрейд и Брейер, Жане предположил, что сильные эмоции влияют на способность разума обрабатывать то или иное переживание и заставляют его создавать воспоминание иного рода, то есть не когнитивное (умственное), а соматическое (телесное), которое проявляется в сновидениях, сверхбдительности и психопатологических репереживаниях [7].

Если бы изучение травмы и дальше проходило столь же плодотворно, как в конце XIX века, неизвестно, как далеко мы бы продвинулись сегодня. К сожалению, эта история оборвалась так же внезапно, как и началась.