Скуф. Маг на отдыхе 5 (СИ) - Злобин Максим. Страница 4

Кроме Дамира и Аймурата, мне хорошо запомнился лишь один пузатый сумрачный господин в белых кожаных туфлях — уж больно он меня взглядом сверлил. Ну, честное слово, как будто я ему денег должен! В остальном же — радушие как оно есть; искреннее и прямо вот через край. У нас всё-таки менталитет северный, более сдержанный, и такое бурное выражение чувств может показаться наигранным, но… это в нас скорее проблема, а не в них.

Итак…

Живая восточная музыка, живые кареокие танцовщицы — сисястенькие и в юбках из монет — вино, веселье, ну а стол… о-хо-хо. Вот… не хочется грешить на Кузьмича. Он в курсе, что продукты — это самое последнее, на чём я хотел бы сэкономить, но всё равно таких фруктов в Подмосковье сроду нам на стол не доставал.

Дыни без преувеличения — мёд. Персики чуть не лопаются от сока, а виноград такого калибра я вообще никогда не видел — размером чуть ли не с бильярдный шар. Кстати! Особенно этим виноградом заинтересовались Лёха со Стекловой. Друиды сплёвывали косточки в руку, а потом без палева пихали их по карманам.

А это значит, что новый стартап уже на подходе. Как с куста; не успели ещё арбузы забыться. Когда только всё это успевать?

Ну да ладно!

К столу:

Фрукты, орехи, свежий хлеб из тандыра, разноцветные восточные сладости, от которых аж зубы слипаются, и, конечно же, мясо. Барашкин шашлык. Сказочный настолько, что аж материться хочется. Корейка, стало быть, и мякоть. Хрустящий жирок, тающие коллагеновые прослойки, да и сама плоть прямо по волокнам расходится.

— У-ууууу, — в какой-то момент голодная после плена Шестакова чуть в белково-углеводный обморок не отправилась; дорвалась девка до вкусного.

Так… что ещё?

Отдельная песня — это вино. Обычно я полусладкое не приемлю. Пускай оно хоть сто тысяч миллионов будет стоить и выросло на самом козырном склоне самого козырного региона Франции, один хрен.

И не столько из-за предрассудков насчёт того, что это девочковый напиток, сколько из-за понимания: любое полусладкое вино — это сухое вино, которое испортили сахарным сиропом.

Так вот.

То, что подали к столу Батхуяги, было не просто полусладким, а прямо-таки сладко-сладким, но… это было вкусно! Домашнее креплёное фруктовое вино — вообще из другой оперы. Это не про аристократию; не про снобов с пресными рожами, которые катают по нёбу глоточек и чего-то там рассуждают про землистые нотки. Вино Батхуягов — это про веселье в кругу своих. Пить его надлежало быстро и помногу.

Во всяком случае позолоченный кубок с рубинами, который вручил мне лично Аймурат, был не менее чем полулитровый.

— За возвращение нашего Тамерланчика! — заорал один из старших братьев нашего хакера. — До дна, до дна, до дна!

И весь напряг, связанный с кланом Сколопендр, Сингапуром, разрушенным мостом, пленённой сестрой и прочим-прочим-прочим, наконец-то меня отпустил. Фактически оно всё закончилось ещё утром, но мозгами я понял это только сейчас.

Ещё один тост — на сей раз в честь гостей — и Дамир потащил нас с Лёхой на свои игрища. Причём сперва просто хотел похвастаться какими-то породистыми конями, а потом слово за слово и давай нас на предмет батыра проверять.

А мы, как дети, только и рады были.

По факту, мы с Лёхой батыры и есть. Богатыри то есть. Вот только в империи это название подзабылось, и традиции европейщиной обросли. А тут батыров чтят.

— Лёха-батыр, давай теперь ты! — это Аймурат передал Чего другой лук.

И вот тут друид не оплошал. Попал в мишень с пятидесяти — кажется — метров. Не в яблочко, конечно, но всё равно очень близко.

— Ай да Лёх-батыр! — за это его тут же подхватили и начали качать на руках. — Ай да молодец!

Не знаю, с чего у них тут культ Михеева процветает, но о нём ордынцы явно наслышаны куда лучше, чем обо мне. Ну хоть тут секретность работает. Хотя бы немного.

— Пойдёмте за стол! — скомандовал Аймурат, и на том батырские игры наконец-то закончились.

Начало темнеть.

Вокруг застолья зажглись факелы, на танцовщицах стало чуть меньше одежды, а музыканты пересели с национальных духовых на национальные ударные. Не помню точно, как эта их штуковина называется — то ли дарбука, а то ли дарабука… короче, кожаный такой барабанчик на длинной ножке.

И тут я заприметил, что Ира вместе с Шестаковой почему-то не участвуют во всеобщем веселье. Сидят невдалеке за отдельным столиком и о чём-то активно трут.

— Вась! — крикнула сестра, увидев меня. — Вась, иди сюда скорее!

Зев пещеры открывался прямиком на извергающийся вулкан. Александр Борисович Алёшин сидел на каменном троне, высеченном прямиком из чёрной породы, и наблюдал за шоу. Потому как больше наблюдать здесь было незачем.

Чуток сталактитов, чуток сталагмитов, черепа по полу, да вот и всё. Жилище Чамары изо всех сил стремилось к минимализму.

Да, за спиной часть пещеры отделялась шёлковой ширмой, за которой находилось ложе суккубы. Гигантская постель с кучей подушек, свечи, бутылочки с маслами и какие-то странные качели с потолка, но… туда его не приглашали.

Хотел ли он туда?

О, да!

Но как бы ни была хороша Чамара…

— Не заманишь нас сиськами мясистыми, — твёрдо решил для себя повар.

За годы изнурительной работы его пирамида потребностей изрядно деформировалась. Да и юношеский спермотоксикоз уже не так бил по мозгам. Так что теперь, когда демоница торчала ему одно желание, он не собирался размениваться на несколько минут плотских удовольствий.

Нет-нет-нет…

Такой шанс нельзя слить так глупо.

— Скучал? — раздалось со стороны входа.

Хозяйка пещеры вернулась. Соблазнительно покачивая бёдрами, она подошла к трону, присела на подлокотник и как будто бы невзначай прижалась грудью прямо к лицу повара.

— Не передумал?

— Нет, — стиснув зубы ответил Алёшин и закинул ногу на ногу.

— Ну, как знаешь, — Чамара зловеще улыбнулась и передала повару пробирку с красной люминесцирующей жидкостью. — Это эссенция Ада.

— Кайф! — Алёшин вскочил с трона.

— Я выполнила свою часть сделки, — хмыкнула демоница и сползла на освободившееся сиденье.

— Спасибо!

— Не спеши, Алёш-ш-шин. Не спеши.

То ли улыбка была на её лице, а то ли оскал. В глазах демоницы в прямом смысле слова зажглись огни.

— Дальше ты принимаешь решение сам, — сказала она, едва сдерживая мрачную радость. — И только сам. Рекомендую хорошенечко подумать ещё раз. Взвесить все «за» и «против». Выпьешь, и твоя жизнь никогда не станет прежней…

— Мне батя так же про водку говорил, — пробубнил Алёшин, рассматривая жидкость на свет.

Чамара перестала улыбаться и едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Ремарка повара была неуместна и развеивала всю атмосферу таинства.

— Кажется, ты не понимаешь, насколько всё серьёзно, маленький глупый человечишка.

— Да всё я понимаю, — отмахнулся Сан Борисович.

— Нет, не понимаешь! — суккуба повысила голос. — Это не шутка! Выпьешь и больше никогда не вернёшься в родной мир! Никогда не увидишь близких! Твоя душа навечно будет привязана к Аду! А помимо прочего, тебе придётся… эй! Ты что, уже выжрал всё⁈

— Ага, — кивнул Алёшин, занюхивая эссенцию Ада рукавом.

— А дослушать⁈

— «Помимо прочего, тебе придётся пожинать грешные души»? — уточнил повар. — Это ты хотела сказать?

— Не обязательно грешные, но…

— Поставить меня перед сложной нравственной дилеммой хотела, да? Типа, стоит ли мой покой всех тех страданий, которые я принесу в мир? Так вот слушай, стоит! Срать я хотел на грешников! Одним больше, одним меньше! Я для себя пожить хочу в кои-то веки! И чтобы не возвращаться на кухню, я не только на такое готов! Я готов даже на… ой…

Повар выпучил глаза и схватился за живот.

— Ой-ой-ой…

И тут:

— А-ААА!!! — Алёшин заорал от боли и упал на пол.

Кожа горела огнём. Заныли ногти, заболели зубы, виски сжало тисками, а пальцы ног как будто угодили в мясорубку. И ещё! Внезапно, один очаг боли расположился чуть выше задницы — не иначе Алёшину долбили копчик перфоратором.