Дай мне руку, тьма - Лихэйн Деннис. Страница 28

– Потому что все убийства объединяет невероятно высокий уровень жестокости, какого я раньше не встречал. Да и после не приходилось. Эти парни не только сами получали удовольствие от своей работы, Патрик; они, или он, также думали о тех, кто найдет эти трупы, об их реакции на увиденное. Одного пьянчужку они разрезали на сто шестьдесят четыре кусочка. Вдумайся. Сто шестьдесят четыре кусочка плоти и костей, некоторые не больше фаланги пальца. Все они были разбросаны по комнате – на тумбочке, вдоль изголовья кровати, по всему полу, торчали с крючков и веревки в душе – и все это в маленькой комнатушке ночлежного дома все в той же Зоне. Этого здания уже давно нет, но, веришь, не могу проезжать мимо этого места, чтобы не вспомнить эту комнатку. Или другой случай. Шестнадцатилетняя девчушка, сбежавшая из дому в Вустере. Он свернул ей шею, повернул голову на сто восемьдесят градусов и обклеил основание шеи эластичной лентой, чтобы она держалась в вертикальном положении, – и все это для того, чтобы ошарашить первого, кто войдет в помещение. Это было сверх всяких норм и границ, с которыми мне приходилось сталкиваться, и никто пока не смог убедить меня, что все шестеро – а их дела, кстати, не закрыты до сих пор, – были жертвами разных преступников.

– А Кол Моррисон?

Джерри кивнул.

– Номер семь. А Чарльз Рагглстоун, возможно, был бы номером восемь.

– Минуточку, – сказал я, – Рагглстоун, друг Алека Хардимена?

– Да-да. – Он поднял свой стакан, поставил обратно и стал рассматривать. – Чарльз Рагглстоун был убит в помещении склада недалеко отсюда. Он был зарезан – в его тело вогнали нож для колки льда тридцать два раза, затем нанесли несколько ударов молотком по голове, настолько мощных, что отверстия в черепе напоминали норки загадочных зверьков, решивших выбраться из своего домика наружу. Рагглстоун был также обожжен, сантиметр за сантиметром, от пяток до шеи, и все это делалось, пока он еще дышал. Алека Хардимена мы нашли без сознания в диспетчерской, на нем везде была кровь Рагглстоуна, а рядом нож для колки льда с отпечатками его пальцев.

– Значит, его рук дело.

Джерри пожал плечами.

– Каждый год, по просьбе отца, я посещал Алека в тюрьме Уолпол. И уж не знаю почему, возможно, потому, что люблю его, я все еще вижу в нем маленького мальчика. Что бы там не было. Но хоть я и люблю его, все же должен признать: на самом деле он всего-навсего ноль без палочки. Способен ли он убить кого-то? Да. Ни на секунду не сомневаюсь. Но должен подчеркнуть следующее: ни один человек, как бы силен он ни был, а Алек, увы, к таковым не принадлежал, не мог сотворить того, что было сделано с Рагглстоуном. – Он поджал губы и поставил стакан на стол. – Когда Алека осудили, убийства, которые мы расследовали, как бы сами по себе заглохли. Его отец, естественно, в скором времени подал в отставку, но я продолжал интересоваться делом Моррисона и тех шести, и должен сказать, что исключил участие Алека по меньшей мере в двух убийствах.

– Но он был осужден.

– Только за убийство Рагглстоуна. Никто не хотел признавать, что где-то бродит серийный убийца, а это скрывают от широкой общественности. Ни у кого не было желания получить еще по яйцам после того, как сын заслуженного полицейского был арестован за жестокое убийство. Поэтому Алек отправился под суд за злодеяние, совершенное над Рагглстоуном, и был приговорен к пожизненному тюремному заключению в Уолполе, где гниет по сей день. Его отец отбыл во Флориду, возможно, уже умер, пытаясь разобраться в том, где искать истоки своих несчастий. И все это не имело бы сейчас никакого значения, если бы кое-кто не распял на горе Кару Райдер, а некто другой не снабдил тебя моим именем, а заодно и именем Алека Хардимена.

– Выходит, – сказал я, – если в действительности убийц было двое, и Алек Хардимен был лишь ассистентом...

– Тогда второй все еще среди нас, да. – Под его глазами образовались темные мешки. – И если он снова здесь, если он таился целых двадцать пять лет для нового прыжка, могу сказать только одно: он дико зол.

Глава 16

В тот яркий солнечный летний день, когда Кара Райдер остановила меня, чтобы спросить, как продвигается дело Джейсона Уоррена, шел снег.

Она вновь изменила цвет своих волос, вернувшись к естественному, светлому. Она сидела в садовом кресле возле бара "Черный Изумруд", на ней были только розовые трусики-бикини, снег обсыпал ее со всех сторон, образуя рядом с креслом сугробы, но ее кожа была освещена лучами солнца. Ее маленькие груди были упруги и покрыты капельками испарины, и мне пришлось напомнить себе, что я знаю ее с детства, поэтому не должен рассматривать их в сексуальном плане.

Грейс и Мэй были неподалеку, Грейс прилаживала черную розу к волосам Мэй. На противоположной стороне улицы за ними наблюдала стайка белых собачек, маленьких и шишковатых, истекающих слюной, обильные потоки которой струились из уголков пастей.

– Я должен идти, – сказал я Каре, но когда оглянулся, то увидел, что Грейс и Мэй уже ушли.

– Сядь, – сказала Кара. – Только на секунду.

Я сел, и снег стал падать мне за воротник, холодя позвоночник. Зубы мои стучали, особенно когда я произнес:

– Я думал, ты умерла.

– Нет, – сказала она. – Я просто уезжала ненадолго.

– Куда именно?

– В Бруклин. Черт.

– Что?

– Это место выглядит так же, как раньше, просто охренеть.

Грейс выглянула из "Изумруда".

– Ты идешь, Патрик?

– Должен идти, – сказал я и похлопал Кару по плечу.

Она взяла мою руку и прижала ее к своей обнаженной груди.

Я посмотрел на Грейс, но она, казалось, не возражала. Рядом с ней стояла Энджи, и обе улыбались.

Кара прижала мою ладонь к своему соску.

– Не забудь обо мне, Патрик.

Снег начал покрывать ее тело, будто желая похоронить ее.

– Не забуду. Я должен идти.

– Прощай.

Под тяжестью снега ножки ее кресла подкосились, и когда я оглянулся назад, то увидел только смутные очертания тела под покровом мягкого снега.

Из бара вышла Мэй, взяла меня за руку и протянула ее своей собаке.

Я наблюдал, как моя кровь превращается в красную пену, наполняющую собачью пасть, но боли не было, наоборот, было почти приятно.

– Видишь, Патрик, – сказала Мэй, – ты ему нравишься.

Была последняя неделя октября, когда мы, по общему согласию с Дайандрой и Эриком, закрыли, наконец, дело Джейсона Уоррена. Я знаю парней, которые еще доили бы его, играя на материнских страхах, но я этого не делаю. И не потому, что исключительно высоко морален, а просто знаю, когда половина доходов поступает от подобных клиентов, это недолговечный бизнес. Мы завели досье на всех преподавателей Джейсона с момента его поступления в университет (числом одиннадцать) и на всех его близких знакомых (Джейд, Габриэль, Лорен и соседа по комнате), за исключением парня с бородкой, и ни в ком из них не обнаружили хоть какую-то угрозу для Джейсона. У нас имелись отчеты о повседневных наблюдениях, а также краткий обзор наших встреч с Толстым Фредди, Джеком Раузом и Кевином Херлихи и расшифровка моего личного телефонного разговора со Стэном Тимпсоном.

Дайандра больше не получала угроз, телефонных звонков и фотографий по почте. Отдыхая в Нью-Хэмпшире, она в разговоре с Джейсоном упомянула, что кое-кто из ее друзей видел его на прошлой неделе в кинотеатре "Сансет Грилл" с молодым человеком, на что тот ответил, что это "всего лишь друг", и разговор на этом завершился.

Мы потратили еще одну неделю на наблюдение за Джейсоном, но результат был тот же: взрыв сексуальной активности, уединение, учеба.

Дайандра согласилась, что мы все зашли в тупик и что, кроме той фотографии, ничто больше не свидетельствовало об угрозе для Джейсона, и в конце концов мы пришли к выводу, что, возможно, наша первоначальная версия – Дайандра ненароком рассердила Кевина Херлихи – была наиболее правильной. А уж после того как мы встретились с Толстым Фредди, любой намек на угрозу просто испарился; возможно, Фредди, Кевин, Джек и вообще вся эта компания решили дать задний ход, но не хотели потерять лицо перед какой-то парочкой интеллектуалов.