Твин Пикс: Тайный дневник Лоры Палмер - Линч Дженнифер. Страница 33

3 января 1988

Дорогой Дневник!

Рождество получилось довольно интересным. Папа взял три дня отгулов и, сам того не подозревая, тем самым сделал для меня задачу получения кайфа чрезвычайно трудным делом. Чтобы получить возможность удалиться к себе в комнату и хоть немного побыть одной, я должна была притвориться, что у меня началось предменструальное недомогание.

Поднимаясь по лестнице, я даже остановилась, услышав, как папа произнес

— Ничего не понимаю. Это ведь Новый год… Я взял отпуск… Почему ей непременно хочется остаться в одиночестве?

Тут до меня донесся мамин голос, такой добрый и вместе с тем мудрый голос

— Пойми, она подросток. А родители для подростков — это все равно, как чума, Леланд… Нам еще повезло, что она провела вместе с нами столько времени. Она уходила всего на каких-нибудь три часа в канун Нового года и вернулась до полуночи, чтобы отметить это событие дома.

Мама прекрасно справлялась с ролью адвоката, так что я могла спокойно идти к себе, где меня ждало уединение и заслуженное право на свою «полоску». Она лечит любые раны.

Как мама и сказала, я отсутствовала три часа — и мы превосходно провели предновогодний вечер с Бобби. С половины девятого до половины двенадцатого. По примеру других парочек (всего их было около тридцати) мы пошли с ним на зеленое поле для гольфа, но играли там в другие игры: захватив одеяла и «горячительного», в основном алкоголь, хотя мы с Бобби предпочли сигаретку с марихуаной, все лежали на траве и любовались звездами.

Мы с Бобби находились чуть в стороне от других, но все же достаточно близко, чтобы слышать, спокойно покуривая травку, как они дают друг дружке новогодние обещания и загадывают желания по звездам, горевшим в кебе над нашими головами.

Бобби повернулся ко мне и дал сигарету. Я набрала в рот дыма и, помнится, подумала: «Вот сейчас он скажет что-то серьезное… я прямо-таки чувствую это». Он вынул у меня изо рта сигарету, втянул в себя дым, подержал немного, поглядел вверх на звезды, выпустил… и снова повернулся ко мне лицом.

— Лора?

— Да, Бобби. — Внутри у меня постепенно разливалось приятное тепло: с травкой все-таки ничто не сравнится.

— Лора, мне жаль, что часто все у нас идет как-то не так… В наших отношениях то есть… Мне бы хотелось, чтоб мы с тобой оба… ну, не знаю.

— Продолжай, Бобби. Я вся внимание. Давай же!

— Конечно, я не могу говорить за тебя. Но я, например, чувствую, что мы иногда так близки… Даже когда мы и не спим вместе. Просто близки, и все…

Я повернулась на бок и подложила руку под голову. Мы с ним не разговаривали уже целую вечность. Сейчас мы оба были слегка под балдой.

— Давай-давай говори. Я с тобой согласна.

— Но бывают такие разы, когда все по-другому… черт его знает почему. Получается так, что я стараюсь изо всех сил… делаю все, что только способен сделать Бобби Бриггс… но на меня это как-то не действует. Ну, действует, но не так, как надо бы…

Мне очень хотелось понять его, и я решила попробовать.

— То есть ты хочешь сказать, — рискнула я предположить, — что в тебе как бы живут разные люди, да? Один ходит в школу, делает какие-то там дела по дому, работает часть дня и все такое прочее. А другой занимается совсем иными вещами: кого-то любит, о ком-то заботится. И вот он, этот другой, вроде как дремлет, да?

— Н-да… н-да… ты, в общем, уловила, что я хотел сказать. Но вот почему? В этом вся штука.

Он протянул мне окурок — оставалось всего на один раз затянуться.

Я решила, что лучше, если остаток сигареты будет зажат у него между пальцев. Мне нравился запах его кожи. Я набрала в рот побольше дыма и стала слушать.

— Понимаешь, — продолжал он, — мы с тобой вместе, потому… что мы как бы этого ожидали. Тебе ясно, про что я говорю?

Я кивнула головой. Мне действительно было ясно.

— Ну, вот я и не хочу, чтобы мы были вместе только из-за нашего уговора… из-за Лео и всего, что связано со «снежком», понимаешь? Иногда я думаю, что для нас с тобой это не имеет значения. Но бывает, мне кажется: предложи кто тебе выбрать между «снежком» и мной, ты… В общем, я бы тогда не выиграл, а проиграл.

Я поглядела на узор одеяла, на котором мы лежали, стараясь в темноте рассмотреть его. Но мне были видны только какие-то неясные тени вместо черных и красных квадратов шотландки. Я же знала, что они там есть! Дрожащими пальцами я даже попыталась их нащупать. Только после этого я перевела взгляд на Бобби.

Да, сказала я, иногда кока для меня предпочтительнее. Но это касается не только его, а вообще кого бы то ни было. И не потому, что я хочу обидеть его или кого-то другого. Просто порой мне кажется, что могу составить компанию только себе самой, — из-за того, что происходит в моей жизни. А другим я не интересна, да и никогда не стала бы интересной.

Он ответил, что понимает мое состояние, во всяком случае, ему так кажется. Но ему бы хотелось узнать: в коке ли тут заключается все дело или нет?

На что я спокойно возразила, что по-настоящему пристрастилась к коке, так как с ней мне не надо было думать о главной «проблеме». И травку я тоже полюбила по этой причине.

Я помню, что несколько раз повторила:

— Пойми, я ничего больше не могу тебе рассказать. Ничего, Бобби. Если ты захочешь бросить меня из-за этого, что ж, я понимаю. Твое право. Но все равно не могу — ни тебе, ни кому-нибудь еще.

Конечно, я знала, что кока — тоже проблема. Но разве могла она идти в сравнение с БОБом?

Он долгое время молчал. Потом поцеловал меня, Поцелуй тоже был долгим. Чуть отодвинувшись, Бобби:

заглянул в мои глаза и тихо произнес:

— Ты ведь не знаешь всех моих проблем. А я твоих. Обещаю, что постараюсь с пониманием относиться к тебе тогда, когда ты не расположена прыгать и плясать от радости. В общем, в такие моменты. — И добавил, что знает: мы с ним — одно целое. Во всяком случае, сейчас:

он чувствует именно это.

Остаток вечера был довольно странным. Не в каком-нибудь там плохом смысле, а просто совсем другим, чем наши обычные вечера вдвоем с Бобби. Часа два мы обнимались и целовались, а потом, клянусь тебе, что говорю чистую правду, он пришел ко мне.

Без всяких околичностей, без оглядки, без обид за прошлое, не думая ни о чем, кроме того, что происходит с нами в данный момент. Просто потрясающе. Мы оба с этим согласились.

Я поняла, что любила Бобби в этот миг. И сейчас, знаю, тоже люблю. Вот только могу ли я позволить себе эти чистые замечательные чувства и не стать жертвой мести со стороны БОБА?

Почему, почему я всегда должна переигрывать в уме все то, что мною сделано или прочувствовано? Почему я не могу просто любить его, и все? Сопротивляться ему, целовать и тому подобное — и не думать при этом, что наказанием за мою любовь будет смерть?

Почему у других девушек есть право на счастливую жизнь? И почему я не могу взять и рассказать ему всю правду?

ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ ЭТОЙ ПРАВДЫ!

А, ты вернулся.

УМНИЦА!

Чего тебе от меня надо?

ТАК, ПРОВЕРКА.

Хорошо, я на месте. Ты в этом убедился. А сейчас уходи!

Я ВИДЕЛ В ТВОЕМ ОКНЕ СВЕТ ЦЕЛЫХ ШЕСТЬ ВЕЧЕРОВ ПОДРЯД!

Не только ты один. Любой прохожий мог бы его увидеть.

ЛОРА ПАЛМЕР… НЕ МЕШАЛО БЫ ТЕБЕ БЫТЬ ПОЛЮБЕЗНЕЕ.

Этому ты меня никогда не учил!

ЭТО ЛЕГКО СФОРМУЛИРОВАТЬ: ПРОСТО НЕ СЛЕДУЕТ ГРУБИТЬ.

Я уже дошла до точки, БОБ. Мне все равно. Можешь делать все что хочешь.