Путешествие к Арктуру - Линдсей Дэвид. Страница 25

– Да, она погибла вместо тебя, – сказала Тайдомин тихим, многозначительным голосом.

– Это была бы твоя вторая ошибка, – ответил Маскалл также твердо. – Я не был влюблен в Ошикс, и я не влюблен в жизнь.

– Твоя жизнь и не требуется.

– Тогда я не понимаю, чего ты хочешь и о чем ты говоришь.

– Не мне требовать от тебя жертвы, Маскалл. Это была бы уступка с твоей стороны, а не жертва. Ты должен дождаться, пока не почувствуешь, что тебе ничего другого не остается.

– Все это очень загадочно.

Разговор внезапно прервался долгим ужасающим рокочущим звуком обвала, раздавшимся откуда-то неподалеку, впереди. Он сопровождался сильным сотрясением почвы под ними. В испуге они взглянули туда, как раз вовремя, чтобы заметить исчезновение огромной части поросшей лесом местности менее чем в двухстах ярдах от них. Несколько акров деревьев, растений, камней и почвы со всей фауной, как по волшебству, пропали у них на глазах. Появилась новая пропасть, вырезанная будто ножом. За дальним ее краем над самым горизонтом горело синее сияние Альпейна.

– Теперь нам придется идти в обход, – сказала Тайдомин. Маскалл схватил ее третьей рукой.

– Выслушай меня, а я постараюсь описать, что я чувствую. Когда я увидел этот обвал, я вспомнил все, что слышал о полной гибели мира. Мне показалось, я на самом деле вижу это, и что мир действительно разваливается на куски. И вот, где была земля, теперь эта пустота, страшная пропасть – так сказать, НИЧТО – и мне кажется, что наша жизнь придет в такое же состояние: где было что-то, будет ничто. А этот жуткий ослепительный синий свет на противоположной стороне выглядит как глаз судьбы. Он обвиняет нас и спрашивает, во что мы превратили нашу жизнь, которой больше нет. В то же время он полон величия и радости. Эта радость состоит вот в чем – в нашей власти отдать по доброй воле то, что позже у нас отберут силой.

Тайдомин внимательно смотрела на него.

– Значит, ты чувствуешь, что жизнь твоя ничего не стоит, и ты даришь ее первому, кто попросит?

– Нет, гораздо глубже. Я чувствую, что единственное, ради чего стоит жить, это быть таким великодушным, чтобы сама судьба пришла в изумление. Пойми меня. Это не цинизм, или горечь, или отчаяние, а геройство… Это трудно объяснить.

– А теперь ты услышишь, какую жертву предлагаю тебе я, Маскалл. Она тяжела, но похоже, ты такой и хочешь.

– Это так. В моем нынешнем состоянии она не покажется мне слишком тяжелой.

– Тогда, если ты искренен, уступи мне свое тело. Теперь, когда Кримтифон мертв, мне трудно быть женщиной.

– Я не понимаю.

– Тогда слушай. Я хочу начать новое существование в твоем теле. Я хочу быть мужчиной. Я поняла, что женщиной быть не стоит. Я собираюсь посвятить свое собственное тело Кримтифону. Я свяжу наши с ним тела и похороню их вместе в горящем озере. Вот жертва, которую я тебе предлагаю. Как я сказала, она тяжела.

– То есть, ты просишь меня умереть. Хотя и трудно понять, как ты сможешь воспользоваться моим телом.

– Нет, я не прошу тебя умирать. Ты будешь продолжать жить.

– Как это возможно без тела?

Тайдомин серьезно посмотрела на него.

– Таких существ много, даже в твоем мире. Там вы зовете их духами, привидениями, призраками. На самом же деле это живые воли, лишенные материальных тел, все время стремящиеся к действиям и удовольствиям, но абсолютно не способные к этому. Как ты думаешь, ты достаточно великодушен, чтобы принять такое состояние?

– Если это возможно, я его приму, – спокойно сказал Маскалл. – Не вопреки его тяжести, а благодаря ей. Но каким образом?

– В нашем мире, несомненно, возможно многое, о чем ты не имеешь понятия. Давай подождем до дома. Я не ловлю тебя на слове, поскольку, если это не добровольная жертва, мне в ней прока нет.

– Я не бросаю слов на ветер. Если ты можешь совершить это чудо, я согласен, раз и навсегда.

– Ну что ж, пусть пока это будет так, – печально сказала Тайдомин.

Они продолжили свой путь. Сначала, из-за обвала, Тайдомин, казалось, затруднялась найти правильную дорогу, но после долгих блужданий они в конце концов выбрались на другую сторону вновь образовавшейся пропасти. Еще немного позже, в небольшой рощице, покрывавшей миниатюрный изолированный пик, они встретили человека. Он отдыхал, привалившись к дереву, и выглядел усталым, страдающим от жары и подавленным. Его молодое безбородое лицо выражало необыкновенную искренность, во всех же остальных отношениях он казался смелым и закаленным юношей интеллектуального типа. На голове торчали густые короткие волосы соломенного цвета. У него не было ни сорба, ни третьей руки – по-видимому, он не был уроженцем Ифдона. Однако лоб его обезображивали целых восемь глаз различного размера и формы. Они располагались парами, и когда одна пара использовалась, это было заметно по особому блеску – в то время как остальные оставались тусклыми, пока не приходила их очередь. В дополнение к этим верхним глазам он обладал и двумя нижними, но они были пусты и безжизненны. Эта необычная батарея глаз, поочередно оживавших и умиравших, придавала юноше внешность, вызывающую какое-то тревожное ощущение напряженной умственной деятельности. Вся его одежда состояла лишь из подобия кожаной юбки. Маскаллу показалось, что это лицо ему знакомо, хотя, несомненно, он никогда не видел его раньше.

Тайдомин предложила ему положить труп, и они оба присели в тень отдохнуть.

– Расспроси его, Маскалл, – сказала она довольно небрежно, кивая головой в сторону незнакомца.

Маскалл вздохнул и, не вставая с места, спросил вслух:

– Как тебя зовут и откуда ты?

Человек несколько мгновений изучал его, сначала одной парой глаз, затем другой, затем третьей. Потом он обратил свое внимание на Тайдомин и рассматривал ее еще дольше. Наконец он ответил сухим, смелым, нервным голосом.

– Я Дигран. Я пришел сюда из Маттерплея. – Цвет его постоянно менялся, и Маскалл неожиданно сообразил, кого этот человек ему напоминает. Он походил на Джойвинд.

– Видимо, ты идешь в Пулиндред, Дигран? – с интересом осведомился Маскалл.

– По правде сказать, да, если смогу выбраться из этой проклятой страны.

– Ты, наверно, знаком там с Джойвинд?

– Она моя сестра. Я сейчас направляюсь туда, чтобы повидаться с ней. А что, ты ее знаешь?

– Я встречался с ней вчера.

– Тогда как тебя зовут?

– Маскалл.

– Я скажу ей, что встретил тебя. Это будет наша первая встреча за четыре года. Она здорова и счастлива?

– И то, и то, насколько я могу судить.

– Ты знаешь Пейно?

– Ее мужа – да.

– Но откуда ты? Я не видел раньше никого, похожего на тебя.

– Из другого мира. А где Маттерплей?

– Это первая страна за Топящим морем.

– Ну и как там – как вы развлекаетесь? Те же вечныеу бийства и неожиданные смерти?

– Ты болен? – спросил Дигран, – Кто эта женщина, и почему ты следуешь за ней по пятам, как раб? Мне она кажется безумной. Что это за труп – почему ты повсюду таскаешь его за собой?

Тайдомин улыбнулась.

– Я слышала, про Маттерплей говорят, что, если посеешь там ответ, тут же вырастает обильный урожай вопросов. Но почему ты нападаешь на меня без всякой причины, Дигран?

– Я не нападаю на тебя, женщина, но я тебя знаю. Я смотрю в тебя и вижу безумие. Это не имело бы значения, но мне не нравится, что такой разумный человек, как Маскалл, попался в твои грязные сети.

– Я думаю, что даже вы, умники Маттерплея, иногда ошибаетесь в людях. Однако я не спорю. Твое мнение, Дигран, для меня ничто. Отвечай на его вопросы, Маскалл. Не ради него – а потому что твоей женственной подруге будет несомненно любопытно узнать, почему тебя видели с мертвецом на плечах.

Губа Маскалла отвисла.

– Ничего не говори своей сестре, Дигран. Вообще не упоминай моего имени. Я не хочу, чтобы она знала о нашей встрече.

– Почему?

– Я не желаю – разве этого недостаточно?

Дигран казался бесстрастным.

– Мысли и слова, – сказал он, – которые не соответствуют реальным событиям мира, считаются самым позорным в Маттерплее.