Люби меня вечно - Линдсей Джоанна. Страница 9

— А, тогда ничего удивительного, что меня поместили рядом с прислугой, — ответил Лахлан, якобы обращаясь к другу, но не сводя глаз с Кимберли. — Я улягусь когда мне заблагорассудится. Мне, конечно, очень жаль, что мы тебе мешаем, девушка, но, — он пожал плечами, — вини в этом своих хозяев, раз уж они меня сюда поместили.

Он мог еще принять ее за служанку, когда столкнулся с ней в дверях, но если он не глухой, то должен был слышать, как герцогиня называла ее титул, извиняясь перед Кимберли. Меган упомянула и то, что она здесь гостит. Поэтому его вывод о том, что он оказался в помещении для слуг, Кимберли восприняла как чистой воды оскорбление, причем намеренное.

Отвратительный тип! Совершенно не умеет себя вести. Но ведь она и раньше это знала — он демонстративно не замечал ее в холле. Однако Кимберли не собиралась отступать только потому, что ему вздумалось говорить гадости.

— Очевидно, вы привыкли устраивать шум повсюду, где бы ни появлялись. Это не помещение для прислуги, Макгрегор, как вам прекрасно известно. Я в Шерринг-Кроссе гостья, так же как и вы. Кроме того, мне нездоровится. Я крайне устала и хочу выспаться, но вы изо всех сил стараетесь перебудить весь дом.

— Думаю, в таком огромном доме сделать это довольно трудно, хотя готов признать, такая мысль меня привлекает, если учесть мое настроение.

Последние слова он произнес с несколько зловещей улыбкой, которая заставила девушку нахмуриться еще сильнее. Было ясно, что он не собирается поступить так, как того требовала порядочность.

С досады она выпалила:

— А я думаю, что у вас мозгов не хватает, чтобы вообще хоть что-то думать! Неужели вы, шотландцы, всегда такие бесцеремонные? Или вы настолько эгоистичны, что вам безразлично, как действует на людей ваша грубость?

Ей удалось его разозлить. Внезапно потемневшее лицо сказало об этом яснее всяких слов. Он шагнул к Кимберли, она ахнула и отступила. Он сделал еще шаг, а потом еще и еще, отчего в ее груди поднялась волна страха; она пожалела, что не пошла разыскивать домоправительницу.

— Так ты считаешь меня грубым, да? — произнес он низким, грозным голосом. — Ты еще не знаешь, что такое настоящая грубость, девушка, но я могу тебе это показать, если ты не перестанешь надоедать мне своими глупостями.

К тому времени, как он кончил говорить, она оказалась возле собственной комнаты. Именно этого он и добивался, поскольку коротко кивнул, схватился за ручку ее двери и с шумом захлопнул ее.

Кимберли осталась стоять, широко распахнув глаза и дрожа. Да, здорово он ее напугал. Но только потому, что она совершенно не знала, чего можно от него ожидать. И его выходка сошла ему с рук. Как, наверное, шотландец сейчас доволен собой!

Из соседней комнаты опять донесся громкий смех. Кимберли покраснела — она не сомневалась, что смеются над ней. Испуганный воробышек упорхнул обратно в свое гнездышко! Ей ужасно хотелось снова вернуться к ним и сказать еще кое-что, очень хотелось — но сердце все еще отчаянно колотилось. И она была отнюдь не уверена в том, что ему не удастся снова ее напугать.

Ее бесило, что она не может справиться с ситуацией так, как ей бы хотелось. И все из-за того, что шотландец для нее личность несколько загадочная, тогда как она привыкла иметь Дело с людьми понятными. Откровенно говоря, она просто была слишком напугана, чтобы снова идти на конфликт.

С возгласом отвращения, вызванного главным образом отсутствием у нее должной отваги, она заперла дверь, скинула пеньюар и снова залезла на огромную кровать с пологом. Очень удобную кровать. Но она уже не мечтала заснуть — по крайней мере в эту ночь. Было по-прежнему слишком шумно, и она все еще злилась.

Однако Кимберли решила не просить комнату в каком-нибудь удаленном крыле дома. Она подождет, пока в соседней комнате станет тихо, а потом сама начнет шуметь, отплатит этому гадкому человеку той же монетой. К счастью, завтра он уедет. Она слышала, что по этому поводу сказал Амброз Сент-Джеймс. Шотландец тут не останется.

Глава 8

— Так ты напугал бедняжечку до смерти, Лахлан? — спросил Джиллеонан, как только его друг вернулся в комнату. — Не слышал, чтобы она звала на помощь — похоже, она либо проглотила язык, либо вообще умерла от страха.

Лахлан бросил на родича мрачный взгляд.

— С чего это ей звать на помощь? Я к ней даже не притронулся.

— Ох, так, может, надо было притронуться, только нежненько. Тебе всегда лучше удавалось улещать и соблазнять, а не пугать — и недовольных меньше.

— С девушками, которые меня знают, — может, и да. Но те, кто со мной не знаком и не подозревает, какой я славный парень, обычно убегают, стоит мне не так на них посмотреть.

Ранальд, развалившийся в удобном кресле, захохотал:

— Славный, говоришь? Лэрда Макгрегоров можно называть по-разному, но чтобы славным!.. — Он захохотал еще громче.

Увидев хмурое лицо друга, Джиллеонан сказал:

— Не обращай внимания, Лахлан. Он, по-моему, выпил эля больше, чем следовало, но не без причины.

Осуждение, прозвучавшее в голосе Джиллеонана, от Лахлана не укрылось, и он нашел это крайне неприятным. Ранальд наливался элем с того момента, как услышал, кем оказалась хозяйка дома. Обоих его родственников отнюдь не обрадовало то, что он снова нашел свою Меган. Ранальд настолько перепил, что даже не заметил, как разговор снова вернулся к теме, которую они обсуждали перед тем, как их прервала мегера из соседней комнаты.

— Не сомневаюсь, как только она немного осмелеет, так снова поднимет шум, — заявил Ранальд. — Она меня тогда в гостинице так отчитала, пока вы с Джиллом дрыхли! Я толком и не понял, чем она недовольна. Если бы она так не вопила, я бы просто любовался ею: фигурка у нее — прелесть!

Лахлан закатил глаза. Джиллеонан, стоявший с пинтой эля у камина, в котором горел слабый огонь, негромко засмеялся.

Ранальд был неравнодушен к хорошей фигуре. Пусть женщина страшна как смертный грех, но если сложена по его вкусу, он моментально распалялся. Лахлан, вынужден был признать, что тоже заметил женственные формы под туго подпоясанным пеньюаром.

По правде говоря, он заметил еще кое-какие детали, на которые не обратил внимания, когда на ней было блеклое мешковатое платье, — у нее оказалась пышная грудь, к тому же девушка была высокого роста. Мужчине, обычно возвышавшемуся над всеми женщинами на фут, а то и больше, было непривычно встретиться с особой, рядом с которой он не чувствовал бы себя великаном. А еще у нее были великолепные зеленые глаза, горевшие гневом, И кожа — шелковая и белая, словно сливки. Заметил он и роскошные золотистые волосы, волной спадавшие до пояса, — они придавали ей манящий и чувственный вид.

Да, необычная женщина. На первый взгляд она показалась ему неприметной — пугливым воробышком, на которого можно не обратить внимания. Но теперь он чувствовал, что ее оперение скрывает некую тайну. Она явно не стеснялась дать волю своему острому язычку, для чего нужна была некоторая храбрость — или полное отсутствие здравого смысла.

Да, Ранальда она определенно должна заинтересовать. Лахлан и сам заинтересовался бы, не будь он совершенно покорен своей милой Меган. Сейчас его волновало только одно — он хотел завоевать Меган и лелеять ее всю оставшуюся жизнь. Надо только справиться с небольшой проблемой — с тем, что у нее уже есть муж. А его родичи, похоже, этого не понимают.

Когда Лахлан сообщил им, кем оказалась герцогиня Ротстон и что он намерен завоевать эту прекрасную даму, Джиллеонан напрямик спросил:

— Ты что, парень, совсем сдурел — собираешься украсть жену у герцога? Или, может, ты забыл, что она принадлежит другому?

Забыть Лахлан не мог, но он не стал придавать этому такого большого значения. Поэтому ответил:

— Она сделала не правильный выбор, и я собираюсь ее в этом убедить. Развод — не такая уж неслыханная вещь.

— Для аристократов это позор, — напомнил ему Джиллеонан. — А ты еще хочешь, чтобы она отказалась от герцогского титула! Не могу себе представить, чтобы какая-нибудь женщина на это согласилась.