Любовь и месть - Линдсей Джоанна. Страница 7

Глава 5

Джеймс Мак-Киннон проснулся от ужасной головной боли. На затылке он нащупал шишку величиной с яйцо. Он открыл глаза, но кругом была темнота. Он закрыл глаза от боли. У него не было сил размышлять, где находится и ослеп он или нет. Боль была такой невыносимой, что ему не удавалось вновь заснуть. Постепенно Джеймс начал думать.

Он лежал на твердой сырой земле. Воздух в помещении затхлый. Джеми почувствовал, как по его голым коленям ползают жуки или, возможно, еще того хуже — крысы. Попробовал сесть, чтобы смахнуть с себя гадов, но резкая боль прострелила ему голову, и он был вынужден снова осторожно лечь.

Мысли о том, где он находится, начали беспокоить его. Последнее, что помнил Мак-Киннон — его окружили Фергюссоны, которые возникли перед ним совершенно неожиданно, словно из воздуха. Но, по правде говоря, Джеймс вел себя слишком неосмотрительно, его взгляд не отрывался от маленького лесного озера в долине, где он однажды видел юную красавицу. Если бы он не спешился и не ждал, как глупец, появления прекрасной незнакомки, то не позволил бы себя окружить и не получил бы удар по голове, не успев даже вынуть меч из ножен.

Итак, он попал в плен. Запах сырости подкреплял эту догадку. Скорее всего, он находится в замке Тауэр Эск. Джеми чуть не рассмеялся. В более глупой ситуации он еще не был. Наведываясь за последние месяцы более десяти раз в эту долину в надежде вновь встретить девушку, он действовал, как влюбленный мальчишка. Мак-Киннон надеялся выяснить, кто она была. Но купальщица больше не появилась. Значит, скорее всего, она действительно была проходившей мимо нищенкой. И он никогда больше ее не увидит.

Всегда он приезжал в долину один. Так и сейчас, даже его брат не знал, куда он поехал, так как Джеми никому не хотел признаться, что не мог забыть какую-то девицу. Пройдет несколько дней, прежде чем начнут беспокоиться из-за его отсутствия. И тогда никому в голову не придет, что он сидит в темнице Фергюссонов.

Интересно, сколько дней придется ему пробыть здесь? Когда старый Дугалд отпустит его? Джеми нисколько не сомневался, что в конечном итоге его выпустят на свободу. Дугалд не мог себе позволить держать в темнице кого-либо из Мак-Киннонов. И даже если он узнает, кого он захватил, он все равно будет вынужден его отпустить.

Скрип деревянной планки у него над головой заставил Джеми насторожиться. Если бы он не слышал звук открываемой двери, Джеми подумал бы, что у него начались слуховые галлюцинации, когда вдруг раздал шепот:

— Вы действительно один из Мак-Киннонов? Было невозможно понять, кто задал вопрос. Джеми по-прежнему ничего не видел. Внезапно Джеми ощутил струю прохладного свежего воздуха, и, прежде чем ответить, глубоко вздохнул:

— Я не привык разговаривать, не видя своего собеседника.

— Я не рискнул принести с собой свечу. Кто-нибудь может увидеть.

— Тогда вам лучше совсем уйти. — В голосе Джеми звучала насмешка. — А то, не дай Бог, кто увидит, как вы разговариваете с Мак-Кинноном.

— Так значит вы действительно из Мак-Киннонов?

Джеми не ответил. Дверь над головой быстро захлопнулась, но через несколько минут открылась снова. В появившуюся узкую щель на потолке просунулась чья-то голова с копной рыжеватых волос. Тусклый свет свечи дал возможность Джеми разглядеть глубокий погреб, где он сидел.

Это была глубокая яма диаметром около семи футов, где полом служила плотно утрамбованная земля. По земляным стенам можно вскарабкаться наверх, но дверь в погреб сделана прямо посредине потолка, и даже если до нее и удалось бы дотянуться, она, конечно, заперта на задвижку.

Джеми видел подобные темницы. Они были удобны тем, что не требовали никакой личной охраны. Из них практически невозможно сбежать. Лично он предпочел бы сидеть в каменной темнице. По крайней мере, воздух не был бы таким затхлым, и, возможно, внутрь проникал бы хоть слабый свет.

— Вы ничего не ели.

Джеми медленно сел и прислонился спиной к стене, держась рукой за голову, чтобы уменьшить боль.

— Я не вижу никакой пищи.

— Она в том мешке, который лежит рядом с вами. Он завязан, чтобы туда не пробрались жуки.

— Какая заботливость! — безразлично заметил Джеми. Он взял мешок и открыл его. Внутри находился ломоть ржаного хлеба и половина небольшого тетерева — пища, приемлемая для крестьянина, но совершенно непривычная для него.

— Если это все, что полагается на обед пленнику, похоже, мне придется сбежать, чтобы хоть поесть нормально.

— Вы забыли, что находитесь здесь не в качестве гостя, — в голосе посетителя была сухость.

— Но я бы посоветовал со мной обращаться именно как с гостем, иначе я могу прийти в ярость из-за своего заточения. — В невозмутимых словах Джеми слышалось присущее ему высокомерие. — Могу тебя заверить, что старому Дугалду непоздоровится, если я разгневаюсь.

— Вы слишком самоуверенны, если говорите о мести, находясь в темнице.

— Ас кем, собственно, я разговариваю?

— Я — Найал Фергюссон.

— Я не сомневаюсь, что вы Фергюссон, но который из них?

— Я сын Дугалда.

— Молодой лэрд, не так ли? — Джеми был действительно удивлен. — Вы совсем еще мальчишка.

— Мне уже тринадцать! — воскликнул Найал.

— Да, я слышал, вашему отцу пришлось долго трудиться, прежде чем вы появились на свет, — усмехнулся Джеми. Новый приступ дикой головной боли пронзил его, и он застонал.

— Вы ранены? — В голосе юноши звучало беспокойство.

— Так, небольшая шишка.

Пленник начал есть, и Найал замолчал. Насколько он мог разглядеть, это крупный мужчина. Он в накидке зелено-золотистого цвета с двумя рядами тройных черных полос. У него длинные крепкие ноги и широкая грудь. Свободно наброшенная накидка не позволяла хорошо разглядеть фигуру, но, судя по его размерам, мужчина необычайно силен. Несмотря на тяжелый подбородок, плотно сжатые губы и узкий орлиный нос, лицо, еще не обросшее щетиной, выдавало молодость пленного. К тому же очень привлекательное лицо, за которым угадывался сильный характер.

— У вас золотистые волосы, — неожиданно сказал Найал.

Джеми усмехнулся и поднял глаза на юношу.

— Вы наблюдательны.

— Говорят, мало у кого такие же золотистые волосы, как у самого лэрда Мак-Киннона.

— Да, некоторые из нас своим золотистым цветом волос обязаны нашему предку родом из Нормандии.

— Из Нормандии? Серьезно? Это один из тех, кто пришел с королем Эдвардом?

— Да, это было несколько веков назад. А вы неплохо знаете историю.

— У нас с сестрой был хороший учитель.

— Вы имеете в виду — у вас с сестрами. Я ведь знаю, у вас четыре сестры.

— Только одна занималась вместе со мной. Найал замолчал, злясь на себя за то, что упомянул в разговоре Шиину. Это было почти кощунством говорить о ней с этим горцем. Ему вообще не следовало сюда приходить. Упаси Господи, если его здесь заметят! Но любопытство распирало его, и он не мог не прийти сюда.

— А вы хорошо знаете лэрда Мак-Киннона? — задал он вопрос пленнику.

Джеми улыбнулся, и его лицо смягчилось.

— Можно сказать, что я его знаю лучше, чем кто бы то ни был.

— Значит, вы его брат?

— Нет. Почему вы спрашиваете о нем?

— Все только о нем и говорят. Считается, что нет воина храбрее его.

— Его бы порадовали такие слова.

— Действительно ли он так ужасно жесток, как рассказывают?

— Кто говорит, что он жестокий? — проворчал Джеми.

— Моя сестра.

— Ваша сестра не знает его.

— Но она слышала о нем гораздо больше, чем я.

— И, конечно же, пересказала все вам.

— Нет. Она не хотела пугать меня.

— Ха! Я вижу, она обо мне низкого мнения. И которая из сестер?

Но ответа Найала не последовало. Широко раскрыв глаза, он, не отрываясь, смотрел на пленника.

— Значит, это вы! — У него даже дыхание перехватило. — Вы тот самый лэрд Мак-Киннон, а мой отец даже ничего не подозревает!