Подарок - Линдсей Джоанна. Страница 22

Он обязательно будет купаться вместе с ней в этой ванне, пока не придет время возвращаться в Лондон. Кстати, о Лондоне… где, во имя всего святого, она будет жить, пока он не найдет для нее подходящего местечка? Нужно снять жилище в тихом квартале. А его городской дом совершенно не подходит: слуги, разумеется, немедленно начнут сплетни. Потому что у лекарства не слишком приятный вкус, а бренди немного его заглушит. Выпей. Уже через четверть часа почувствуешь себя куда лучше, а мне как раз хватит времени наскоро вымыться.

Представив себе Анастасию в огромной ванне, с кожей, блестящей от мыльной пены, Кристофер судорожно сглотнул слюну и одним махом опрокинул содержимое стакана.

— Я… я присоединюсь к тебе… если не возражаешь.

— Не возражаю, — улыбнулась девушка, — если пообещаешь не распускать руки, пока боль не пройдет.

— Ладно, — вздохнул он, — так и быть, перестрадаю… то есть подожду тебя здесь. Так, пожалуй, будет лучше.

Анастасия кивнула, наклонилась и, поцеловав в лоб, прошептала на ухо:

— Счастье приходит к тому, кто умеет ждать, Кристоф.

У него так и вертелась на языке довольно резкая отповедь. Пора ей знать, что его имя не какая то чужеземная кличка, и никакой он не Кристоф. Но вместо этого Кристофер предпочел наслаждаться видом ее великолепных грудей, нависших над самыми его губами, когда она нагнулась. Совсем как спелые груши! Что бы он не дал, лишь бы попробовать их на вкус!

Но она тут же выпрямилась, отошла и исчезла за дверью. Оставалось лишь фантазировать, представляя ее в этой развратно-роскошной ванне. Нежную. Теплую. Пленительную.

Ванная была единственной комнатой во всем доме, которая резко выделялась на фоне остальных и совершенно не вписывалась в общую обстановку. Кристофер помнил, как был поражен, увидев ее при первом осмотре поместья. Похоже было, что дом меблировал какой-то чопорный замшелый пуританин, ненавидевший яркие и теплые тона и презиравший уют, который не позаботился заглянуть в ванную. Поэтому она и осталась нетронутой. И слава Богу! Ванна в римском стиле, к которой вели мраморные ступеньки, достаточно большая, чтобы вместить шестерых, изящные колонны, на капителях которых резвятся голенькие золотые херувимчики.

Он обязательно будет купаться вместе с ней в этой ванне, пока не придет время возвращаться в Лондон. Кстати, о Лондоне… где, во имя всего святого, она будет жить, пока он не найдет для нее подходящего местечка? Нужно снять жилище в тихом квартале. А его городской дом совершенно не подходит: слуги, разумеется, немедленно начнут сплетничать. Им ни в чем нельзя довериться. Здесь, в сельской местности, это не важно: сплетни не разносятся так далеко, как в столице. Представить страшно, что будет твориться, когда в обществе станет известна его история. Не хватает еще, чтобы на всех углах судачили, будто маркиз Хаверстон околдован цыганкой, хотя это чистая правда.

Дверь снова открылась, Анастасия вошла в спальню такая же обнаженная, какой ее покинула, и направившись к кровати, забралась в нее, встала на колени и откинула простыню. Кристофер со свистом втянул в себя воздух, поражаясь бесстыдной дерзости, с которой она устроилась верхом на его чреслах. Ее длинные, загибавшиеся на концах волосы, свисавшие по обеим сторонам лица, щекотали ему живот.

— Ну, как твоя головная боль? — хладнокровно осведомилась она, словно не замечая его завороженного взгляда.

— Какая боль? — деланно удивился он.

— О чем-нибудь жалеешь, Кристоф? — усмехнулась она.

Кристофер покачал головой и чуть приподнял бедра.

— Ты, должно быть, шутишь!

— Я говорю не о том, что сейчас произойдет между нами, ибо знаю, что подарю тебе счастье.

Просто хотела знать, не жалеешь ли ты о подарке, который уготовила тебе судьба? Я с радостью пошла ей навстречу. А ты?

Кристофер нежно погладил ее по щеке.

— Ты сама не знаешь, как много сделала для меня. Кстати, в своих предсказаниях ты куда более точна, чем хотелось бы признать. Ты права, я превратился в видимость человека, чьи чувства давно угасли, как потухшее пламя. Но ты вернула меня к жизни.

Улыбка Анастасии словно осветила комнату.

— Мы созданы друг для друга, — прошептала она и, опершись ладонями о его плечи, подалась вперед и повторила:

— Созданы. И навеки будем вместе.

Кристофер что-то неразборчиво пробормотал. Руки его с силой обвились вокруг ее талии, потянули вниз. Боже, как долго он ждал этого мгновения, как мечтал ощутить ее тело своим! А губы… ее губы… медовая сладость, малиновый привкус… Он жадно впился в ее рот, так, словно хотел поглотить, завладеть навеки и уже не отпускать. И хотя почувствовал, как она напряглась, не прервал поцелуя. Она с ним, рядом, близко, казалось, он целую вечность провел в поисках этой женщины, и теперь, когда наконец нашел, ничто на свете его не остановит. Она в его власти!

Но такая сила нашлась. Ею оказалась сама Анастасия. Она ловко вывернулась из его объятий, сжала ладонями лицо и, к его безмерному удивлению, приказала:

— Выслушай меня, Кристофер. Я не позволю причинить себе ненужную боль и страдания только потому, что ты безмерно одурманен страстью и сам не понимаешь, что делаешь. Неужели забыл, что до тебя я не была ни с одним мужчиной?! Когда-нибудь дашь себе волю, и я покорюсь всем твоим желаниям, но не сейчас. Не сейчас! На этот раз ты будешь бережен и осторожен с тем, что я принесла тебе в дар. Вспомни о том, что ты должен безжалостно разорвать, чтобы сделать меня своей! Я готова к боли, но лишь от тебя зависит, будет ли она короткой или мучительной. Разве тебе доставит удовольствие видеть, как я страдаю?

— Конечно, нет, — машинально пробормотал Кристофер, не в силах прийти в себя от ее слов.

Святой Боже, неужели она невинна? Как может девственница быть столь вызывающе дерзкой, почти наглой? Ведет себя, словно опытная развратница. Впрочем, еще немного, и правда выплывет наружу.

Он все узнает и сумеет отличить притворную наивность от прожженного распутства.

— Для девушки, не познавшей мужчину, ты чрезвычайно откровенна, — выпалил он и тут же прикусил язык. Но было уже поздно. Опять поспешность подвела его!

Анастасия, ничуть не обидевшись, звонко рассмеялась.

— Мы проведем вместе всю жизнь. Я ведь уже говорила, нас ничто не разлучит. К чему же мне притворяться, скрывать что-то от тебя? Я твоя, Кристоф, твоя навеки, и глупо это отрицать и таиться, когда ты мой повелитель.

"Я твоя». Странно, но эти два коротких слова наполнили его щемящей нежностью. Он снова и снова твердил их про себя, и сам не заметил, как перекатился на бок, увлекая за собой Анастасию, и, в свою очередь, навис над ней. И бережно прикоснулся губами к губам, наслаждаясь своей властью над ней. Какой божественный вкус!

Ее податливые губы разомкнулись, впуская его язык, который она тут же глубоко всосала, очевидно, так же наслаждаясь, как и он. Рука Кристофера накрыла упругую грудь. Анастасия выгнулась, как гибкий лук, наполняя его ладонь нежной плотью. Кристофер едва не вскрикнул от восторга. Бесстыдная девственница, о чем еще мечтать мужчине?!

— Ты скажешь, когда будешь готова? — прохрипел он.

— Думаю… ты сам узнаешь, — выдохнула она. Кристофер только улыбнулся, продолжая восхитительные блуждания по этому совершенному телу. Он ласкал ее, едва дотрагиваясь, почти благоговейно, восхищаясь ее идеальными формами, мягкостью, откликами на его прикосновения. Он весь горел от нетерпения поскорее оказаться в ней, плоть налилась, набухла и ныла, но каким же сладчайшим блаженством было отдаваться ее любовной игре, первой в жизни, но такой искусной! Она вздрагивала, стонала, металась, кости ее словно плавились под поцелуями, кровь превращалась в жидкий огонь, а сама она становилась текучим медом. С ней Кристофер чувствовал себя так, словно и он впервые познает женщину.

И он действительно уловил тот момент, когда может овладеть ею окончательно. Стараясь не раздавить девушку своим весом, он устроился между ее разведенными бедрами и стал медленно, невыносимо медленно входить в нее, то и дело останавливаясь и выжидая. Она не лгала: тонкая преграда, отделяющая девушку от женщины, и в самом деле оказалась нетронутой, и Кристофер, мучительно стиснув зубы, чуть откинулся, чтобы одним резким броском пробить ее. Он хотел эту женщину. Хотел до безумия, до умопомрачения. Хотел утонуть в ее шелковисто-влажной плоти. Хотел припасть к воспаленным соскам.