Неугасимое пламя - Линк Гейл. Страница 34

Рэчел была благодарна ему за это, хотя к чувству благодарности примешивалась грусть.

Баррет не должен узнать и никогда не узнает, как в эту ночь, закрыв глаза, она представляла себе, что это Мэтью осыпает ее поцелуями, что это Мэтью ласкает ее, что это Мэтью наконец овладевает ею.

— Как мне жаль, что деревья уже почти облетели, — сказал Баррет, когда наемная карета везла их на его ферму. Рэчел же не могла оторвать взгляда от всевозможных оттенков красного и золотого, все еще расцвечивающих деревья на их пути. Осень щедро разукрасила Зеленые горы. Воздух был прохладным и свежим.

— В следующем году, — пообещал он, поглаживая ее руку, продетую сквозь его собственную, — ты увидишь, как листья только начинают менять окраску, и поймешь, почему я считаю Вермонт самым прекрасным местом на земном шаре.

Рэчел теснее прижалась к Баррету. Свежий ветерок проникал в окна кареты. Здешний климат сильно отличался от постоянного новоорлеанского зноя. Вечером придется даже затопить очаг.

Вскоре кучер остановил лошадей в кленовой рощице, посередине которой возвышался просторный каменный дом, новое жилище Рэчел. В дверях она увидела пожилую пару. Облегчение и радость при виде долгожданного сына сияли на их лицах.

— Мы дома, дорогая, — с гордостью объявил Баррет и принялся помогать кучеру выгружать вещи.

Рэчел мысленно поправила его. Они были в Стоуве. Она была бы дома рядом с Мэтью, а сейчас она просто приехала туда, где отныне должна была жить.

Рэчел прекрасно поладила с родителями Баррета, а также его старшей сестрой и ее мужем. Она мгновенно стала полноправным членом клана Фрезеров и с удовольствием обнаружила, что благодаря замужеству стала теткой семи племянников и племянниц, за которыми вот-вот должен был последовать восьмой — или восьмая.

В первый же год своего замужества Рэчел родила Баррету сына. Сам Баррет вернулся в армию и был ранен во время заключительной кампании.

— Я так рада, что ты наконец дома, дорогой, — заметила Рэчел как-то вечером, когда они вместе любовались спящим сыном. Вплотную к кроватке, свернувшись, спал Вагер. Огромный зверь с первого же мгновения отдал свое сердце сыну Рэчел и стал играть роль его личного телохранителя.

Был ясный вечер бабьего лета, на небе сияли звезды. Все последние недели Рэчел всячески ухаживала за Барретом, предупреждала его желания, готовила его любимые блюда. Радуясь, что война не похитила у нее еще и Баррета, Рэчел с особенным удовольствием окружала его вниманием. Она любила его, хотя в глубине души прекрасно понимала, что это совсем не то чувство, какое она испытывала к Мэтью, и очень боялась потерять и его тоже. Когда она услышала, что он ранен, она просто места себе не находила от беспокойства. Узнав, что его ранение не опасно для жизни, она вздохнула с облегчением. И вот теперь он был в безопасности. В безопасности, с ней, и приходил в себя после всех невзгод.

Рэчел заметила огонек в его глазах: Баррет хотел ее. Сегодня. Сейчас. Его родители уехали навестить семью дочери — в Монпелье, и они с Барретом были в доме одни. Она любила ту полную близость, которая наступала между ними в постели, даже больше, чем сам акт физического совокупления. Ей недоставало этой близости, пока он был на войне, и сегодня вечером она рассчитывала испытать ее снова.

Баррет развел огонь в огромном камине, а Рэчел тем временем удалилась в их просторную кухню и вытащила из ящика со льдом кувшин с пахтой, чтобы приготовить к ужину бисквиты. В кастрюле уже тушилась курица с овощами, а на сладкое был приготовлен пирог с черникой.

Баррет наблюдал за ней, стоя в дверях.

Рэчел почувствовала, что он стоит за ней, и ласково улыбнулась ему.

— Ужин будет готов через полчаса, — сказала она, продолжая свою возню.

Поняв, что он не двинулся с места, она снова подняла глаза.

— Что такое? — спросила она.

— Я сейчас проглядывал сегодняшнюю почту, — пояснил он. — Похоже, что тебе есть письмо из Нового Орлеана. От твоей подруги Доминики.

— Как приятно, — пробормотала она, взбивая масло для бисквитов. — Положи его на стол, хорошо? Я прочту его, когда поставлю это в духовку.

Баррет выполнил ее просьбу, а затем пересек кухню и, остановившись возле Рэчел, приподнял рукой ее подбородок.

— Я люблю тебя, Рэчел. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. — Я даже не представлял себе, что можно так сильно любить. Когда в меня попала эта чертова пуля, я уже думал, что мне конец. Я чувствовал, что проваливаюсь в какую-то бездонную яму, и начал молиться, чтобы Бог дал мне пожить еще. Пожить для тебя, — горячо прошептал он ей на ухо, — побыть с тобой, любить тебя. А когда я пришел в себя в хирургической палате, мои первые мысли были о тебе. О том, какой хорошей женой ты была и какое счастье быть твоим мужем. Ни за что на свете я не согласился бы расстаться с тобой.

Рэчел улыбнулась ему.

— Ты и не расстанешься, — уверила она его.

Баррет вернулся в комнату, предоставив Рэчел заканчивать приготовления к ужину. Она поставила бисквиты в духовку, смыла в рук остатки муки и села, чтобы спокойно прочитать полученное письмо. «Забавно», — отметила она про себя, так как немногим более двух недель назад она сама отправила письмо Доминике.

Ей хотелось быть в курсе всех ее новостей. А вдруг в этом письме Доминика сообщает, что они с Адамом — так зовут ее мужа — ждут ребенка?

При мысли об этом Рэчел на минуту отложила конверт. Ей хотелось бы еще одного ребенка. На этот раз маленькую девочку. Возможно, они приступят к делу уже сегодня.

Она взяла нож и разрезала конверт. Сложенный газетный листок выскользнул ей на колени. Она подняла его и положила на стол, а сама принялась читать письмо.

«Дорогая Рэчел!

Произошла совершенно потрясающая вещь. Чудо. Человек, которого мы все считали погибшим, вернулся домой. Живым».

Прочитав эти строки, Рэчел почувствовала, что ее сердце вот-вот выскочит из груди.

«Посылаю тебе вырезку из сегодняшнего номера „Дейли кресчент“.

Мэтью наверняка скоро свяжется с тобой. Ну разве все это не удивительно?»

Рэчел взглянула на дату, стоявшую на письме. Оно было написано около трех недель назад. Глубоко вздохнув, Рэчел развернула газету.

По удивительному стечению обстоятельств, Мэтью Деверо, отпрыск известной семьи из Луизианы, оказался в живых. Более двух лет назад было распространено сообщение, что он, бывший капитан юнионистской армии, казнен как шпион и предатель.

В действительности же, насколько можно судить, Деверо был взят в плен и томился в специальном лагере на Бермудских островах, а затем был перевезен в андерсонвиллскую тюрьму в штате Джорджия, где провел последние два месяца войны.

Мэтью жив!

Рэчел застонала, острая боль пронизала ее насквозь. Газета выскользнула из ее похолодевших пальцев, она сидела неподвижно, безмолвная, оцепеневшая.

Мэтью вернулся, а она замужем за другим!

Почувствовав запах горелых бисквитов, в кухню вошел Баррет. Он увидел жену, сидящую у стола, бледную, с остановившимся взглядом. Он поспешил вытащить из духовки противень, взял полотенце и, обмотав им руку, снял с противня и побросал в раковину обуглившиеся комочки.

— Рэчел, — спросил он, — что случилось?

Он опустился перед ней на колени и тут заметил на кирпичном полу газетный листок.

Рэчел не отвечала, и Баррет бросил взгляд на газету. Пробежав глазами заметку, он мгновенно осознал произошедшее. Усилием воли ему удалось скрыть охвативший его ужас и с энтузиазмом произнести:

— Какая прекрасная новость!

Рэчел в смятении взглянула на него:

— Он жив! — Слезы полились из ее глаз. — Это правда, Баррет. Он жив и возвращается домой. — Она поднесла левую руку с золотым обручальным кольцом к трясущимся губам.

Баррет сгреб в объятия жену, рыдающую о своем первом возлюбленном. Эгоистическое чувство нашептывало ему, что лучше бы Мэтью Деверо продолжал числиться погибшим. Одно дело делить жену с духом умершего и совершенно другое — с мужчиной, воскресшим из мертвых.