Непокорная пленница - Линн Вирджиния. Страница 31

Но когда Каттер втолкнул ее в маленький домик, который он назвал хижиной, и велел в ней прибраться, Уитни прикусила язык, чтобы не закричать на него»

Она опустила глаза на грязный пол и полусгнившие травяные подстилки, на потрескавшуюся деревянную посуду, в которой засохли остатки пищи, потом подняла глаза на Каттера.

— Я никогда в жизни не делала домашнюю работу, — отчеканила она.

— Ах, я и забыл, ты же дочь Моргана Брэдфорда, газетного магната! Ты можешь даже сама не одеваться, если не захочешь. — Голос у него был ласковый и потому еще более опасный, чем когда он сыпал угрозами. — Как я полагаю, мисс Брэдфорд, сейчас вы ждете, что с вами будут так же нянчиться?

— Я ничего от тебя не жду. — Она взглянула на вход в хижину, где полог из сыромятной кожи создавал некое подобие двери. — Кроме возможности побыть одной.

— О, это ты получишь. На здоровье.

Насмешливый тон означал, что он что-то задумал — интересно что?

Заткнув большие пальцы за ремень, Каттер ровным голосом сказал:

— Ты будешь одна столько, сколько сможешь вынести. Хочешь сидеть среди этой мерзости — пожалуйста.

Хочешь сидеть без огня и еды — тоже твое дело. Никто не будет стоять наготове, ожидая твоих приказаний, никто даже не будет знать о твоем существовании. — Видя ее хмурое лицо, он улыбнулся:

— Может, тебе кажется, что все это не так уж плохо, но попробуй сама себя кормить, сама собирать дрова. Интересно посмотреть, как это у тебя получится.

Он повернулся, откинул полог и вышел. После мгновенной нерешительности Уитни побежала за ним, ненавидя себя за это, но не в силах справиться с приступом страха.

— Каттер! Каттер, не хочешь же ты меня здесь оставить! — выпалила она и схватила его за рукав. — Что я буду делать? Что со мной будет? Я не умею добывать пищу или… или делать уборку! Я буду голодать!

Чувствуя, как слезы жгут глаза, Уитни сильнее вцепилась в его руку, но он осторожно разжал пальцы и оттолкнул ее:

— Не волнуйтесь, мисс Брэдфорд, я уверен, вы что-нибудь придумаете.

К ужасу Уитни, он пошел через травянистый участок к центру деревни, где они оставили лошадей, и отвязал поводья. Она чувствовала на себе взгляды любопытных зрителей, но ей было все равно. В этот момент ничто не имело значения, кроме того, что он не должен ее бросить.

Она бежала рядом с ним не спотыкаясь, потому что юбка задралась, и в смятении бормотала;

— Каттер! Прости меня за все гадости, что я тебе говорила! Я все буду делать, как ты скажешь, только… — Она сглотнула, понимая, что голос звучит умоляюще, и продолжала:

— Только возьми меня с собой.

Он ее игнорировал, и от страха и отчаяния она зарыдала так, что заболело горло. Но на Каттера это не произвело ни малейшего впечатления, он шел спокойно, будто она не бежала рядом с ним, цепляясь за рукав.

— Пожалуйста! — Слезы заливали лицо, и она ненавидела себя с такой же силой, с какой и его в этот момент. — Умоляю тебя!

— Не умоляй.

— Каттер!

Он остановился, повернулся к ней, и глаза его были так холодны, как никогда раньше.

— Я не беру тебя с собой, и на этом конец. Но поскольку ты так страстно умоляешь, я оставлю тебе гнедую кобылу и разные полезные вещи. Делай с ними что сможешь. Немного воображения — и ты будешь сыта и в тепле. — Он окинул ее оценивающим взглядом. — Конечно, ты всегда сможешь предложить на бартер свое мягкое белое тело, но ты, кажется, к этому сильно не расположена.

Она обхватила его руку, от унижения ее голос зазвенел.

— Так в этом все дело? Если это то, чего ты хочешь, я…

Он оборвал ее:

— Стоп. Не унижайся. Это не то, чего я хочу. Если бы хотел, я бы это уже получил. — Он резко добавил:

— Если ты один раз застала меня врасплох, то не думай, что это удастся снова.

Он вложил в ее холодные руки длинный повод лошади, взлетел в седло и, развернувшись, бросил через плечо:

— Кстати, Красная Рубашка согласился приглядывать за тобой, не строй планы покинуть эту долину.

И с этим он уехал, оставив Уитни стоять посреди деревни апачей. Когда он скрылся за гребнем холма, она медленно обернулась, не заботясь о том, что слезы заливают щеки. Несколько женщин смотрели на нее, как на захватывающее зрелище. Красная Рубашка стоял перед дверью своей хижины, скрестив руки на груди.

Уитни сдержала порыв забраться на лошадь и поскакать вслед за Каттером. Ничего хорошего из этого не выйдет, это он внятно объяснил. К тому же всегда есть «потом» — потом, когда солнце сядет и станет темно, она улизнет.

А сейчас надо сделать вид, что принимаешь ситуацию как она есть, апачские женщины смотрят, что она будет делать. Гордость не позволяла показать, что она напугана. С высоко поднятой головой Уитни прошла мимо них к хижине, в которой, как предполагалось, она будет жить.

Никто не задержал ее, не попытался заговорить, никто даже виду не подал, что заметил ее. Она остановилась перед хижиной, лошадь мягко ткнулась ей в плечо, и Уитни поняла, что ее надо разгрузить, напоить и накормить. Голова сразу же заболела, и она недовольно посмотрела на животное.

О лошадях всегда заботился Каттер, она понятия не имела, что надо делать, как ее расседлать. После нескольких минут возни ей удалось снять мешки, но расстегивать упряжь, держащую седло, пришлось гораздо дольше. Когда она попыталась снять седло так, как это бессчетное число раз делал Каттер — легко и без усилий, — под тяжестью ноши она упала на колени. Лошадь нетерпеливо переступила ногами, видимо, чувствовала запах близкой воды, и Уитни сердито посмотрела на нее.

— Мне не требуются твои комментарии! — буркнула она.

Несмотря на холодный горный воздух, пот струился по лицу, блузка и юбка были в грязи.

Отпихнув седло, Уитни подхватила юбки и повела лошадь через деревню к ручью. Он выглядел приветливым и прохладным, несколько ребятишек играли в мелкой воде. Голые, они хихикали и брызгались, темные тела блестели в лучах заходящего солнца.

Короткие кожаные поводья не давали лошади зайти достаточно глубоко, она дернулась, тряхнула головой и потянулась к воде туда, где глубже. Чертыхнувшись, Уитни подняла юбку повыше и вошла в ручей; вскрикнула, когда ледяная вода залила ботинки и чулки.

— Ну вот, дылда, надеюсь, теперь ты довольна, — проворчала она.

Но к сожалению, лошади не понравилось место, которое Уитни выбрала для водопоя, она сделала еще несколько шагов, таща за собой Уитни, хотя та упиралась изо всех сил, пытаясь ее остановить. Лошадь не останавливалась. Уитни начала скользить по дну, постаралась удержать равновесие, но упада в ледяную воду.

От ее испуганного крика животное, фыркнув, дернулось к воде и оборвало кожаную уздечку.

Прибежали дети, уставились на нее большими черными глазами. Уитни смотрела на них, не зная, что сказать или сделать, понимая, как смешно выглядит, сидя в ручье с налипшими налицо волосами. Один мальчишка засмеялся, она вспыхнула, но изобразила на лице напряженную улыбку.

— Похоже, я выгляжу смешной, — пробормотала она, скорчила гримасу, неуклюже поднялась и побрела по воде к грязному берегу.

К ее удивлению, старший мальчик побежал, поймал лошадь и смущенно протянул ей обрывок уздечки.

Уитни пробормотала «спасибо», зная, что он ее не поймет, и отвела лошадь обратно к пустой хижине. Она оглядела грязную кухонную посуду, потрепанные подстилки, потом оглянулась на лошадь. Та выкатила круглые глаза и заржала, видимо, нисколько не сожалея о том, что убегала. И что прикажете с ней делать? В дом ее ввести нельзя, а если она потеряется, то снова ее уже не поймать.

«Используй ее для бартера, как сказал Каттер. Или для побега», — отозвался мозг. Уитни нахмурилась и стала рыться в мешках. Она даже вскрикнула от восторга, когда нашла нож; сразу же заткнула его за пояс юбки и стала чувствовать себя гораздо увереннее. Потом она нашла длинную веревку. Понадобилось несколько минут, чтобы сделать такой же узел, какой, она видела, делали Каттер и Теджас.