Робин Гуд - Линн Эскотт. Страница 3

Благодаря покровительству Эдуарда, Альрик, с согласия своего деда, получил возможность присутствовать на турнире, который скоро должен был состояться в Ноттингхэме. В турнире принимал участие и тан Эдуард.

Эдуард с Альриком приехал в Ноттингхэм два дня назад. Пользуясь ясной погодой, Альрик ранним утром выехал на прогулку и забрался вглубь Шервудского леса, находящегося в окрестностях Ноттингхэма. Случайно удалось ему подстрелить оленя.

Дело в том, что франклин Торед глубоко возмущался законами об охоте, воспрещавшими охотиться в королевских лесах. В своих собственных владениях Торед разрешал охотиться каждому и свои взгляды сумел внушить внуку. Вот почему Альрик, увидев оленя, натянул тетиву и, недолго думая, убил его.

Когда он закончил свой рассказ, Робин сказал:

– Признаюсь, я разделяю точку зрения твоего деда, Альрик, но боюсь, как бы он не попал в беду, да и ты вместе с ним. Быть может, в окрестностях Коллингхэма нет шпионов, но здесь, в Шервуде, нужно быть осторожным. Человек, убивший королевского оленя, рискует в лучшем случае потерять правую руку.

– Но ведь тебе и твоим молодцам случается охотиться в Шервудском лесу, – возразил Альрик.

– Верно! – засмеялся Робин Гуд. – Но мы объявлены вне закона, а потому и не признаем закона об охоте. Кроме того не всякий посмеет нас тронуть. Баронам пришлось бы идти на нас с войском, если бы они вздумали оспаривать у Робин Гуда право охотиться в Шервудском лесу! Но вот мы и достигли цели нашего путешествия. Обещай мне одно: никому из тех, кто питает к нам недобрые чувства, ты не расскажешь того, что увидишь здесь или услышишь.

– Даю тебе слово, Робин!

Они вышли на просеку, и глазам Альрика предстало странное зрелище.

Просека походила на неглубокую воронку, имевшую ярдов триста в ширину и двести в длину. Трава зеленым ковром покрывала отлогие склоны; вокруг росли карликовые дубы. В дальнем конце просеки сверкал на солнце кристально-чистый ручей, а меж деревьев виднелись хижины и шалаши. Там дымились костры, и ветерок доносил аппетитный запах жареного мяса.

На просеке толпились люди – молодые дюжие парни в ярко-зеленых костюмах. Одни бродили взад и вперед по лужайке, другие, смеясь и болтая, валялись на траве; кое-кто практиковался в стрельбе из лука, – мишени были поставлены у ручья, – а несколько парней затеяли борьбу.

Робин Гуда встретили радостными возгласами. Один из молодцов – человек средних лет, с лицом цвета дубленой кожи – крикнул ему:

– Здорово, Робин! Ребята проголодались и требуют, чтобы подавали обед. Мы ждали только тебя.

– Больше вам ждать не придется, Нэд, – отозвался Робин. – Скажи, чтобы вынесли столы и созвали всех ребят. Только караульные должны остаться на своих местах. Пусть их сменят через два часа, чтобы и они могли принять участие в общем веселье.

– Все будет сделано, – откликнулся Нэд. И ушел напевая песню.

Робин направился к хижинам, видневшимся меж деревьев. Между тем парни вытащили на поляну столы, скамьи, блюда, корзины и глиняные кружки. Вокруг огромных костров суетились люди; они шпиговали мясо, поджаривали на вертелах куски оленины и говядины. На одном вертеле жарилась целая овца. Жареные куры и зайцы лежали на траве рядом с пшеничными хлебами, по-видимому испеченными сегодня утром. В стряпне мужчинам помогало несколько женщин. Присутствие женщин в этой лесной глуши удивило Альрика. Он с недоумением посмотрел на Робин Гуда, а тот расхохотался и сказал:

– Неужели ты думал, что человек, объявленный вне закона, не может иметь жену? Все эти женщины последовали за своими мужьями, когда те, спасаясь от притеснений, бежали в Шервудский лес. Они нас обшивают и ухаживают за больными. Признаюсь, без них нам трудно было бы обойтись.

В эту минуту внимание Альрика привлек толстяк в монашеской рясе, помогавший выкатить на лужайку две огромные бочки. Лицо у этого человека были румяное, нос багровый, губы толстые и красные, а шея бычья. Бахромка жестких черных волос окаймляла его тонзуру [5]. Маленькие черные глазки поблескивали весело и лукаво.

– Здравствуй, отец Тук! – обратился Робин к толстяку.

– Здорово, Робин! Ну и задал же ты мне сегодня страху! У нас тут уже все готово, а Робина нет как нет. Опоздай ты еще на несколько минут – и жаркое бы пережарилось. А уж тогда наложил бы я на тебя епитимью [6].

– Ну-ну, не пугай меня! – улыбнулся Робин. – Познакомься-ка с моими друзьями. Вот это – Элен-э-Дэл, знаменитый менестрель, а этого юношу зовут Альриком.

– Pax vobiscum [7], – буркнул отец Тук.

На гостей он даже и не взглянул; по-видимому бочки поглотили все его внимание.

– Эх ты, медведь! – заорал он, когда один из парней оступился, и бочка тяжело упала на траву. – Если ты ее продырявишь, я тебе шею сверну! Драгоценная влага создана для того, чтобы лить ее в глотку, а не на землю.

С этими словами он схватил бочку и без всякого труда поставил ее, как следует.

– Красноносый, ты больше интересуешься выпивкой, чем гостями, которых мы привели, – упрекнул его Маленький Джон. – Нечего сказать, вежливое у тебя обхождение!

– Молчи, карлик! – прикрикнул толстяк. – Можно ли думать о вежливости, когда драгоценной влаге грозит опасность?

Он утер рукавом рясы вспотевшее лицо и повернулся к Элен-э-Дэлу и Альрику.

– Добро пожаловать, друзья! Кто вы такие – мне неизвестно; что же касается меня, то я – отец Тук. Окрестить вас, женить или похоронить я могу не хуже, чем любой монах, а уж напою или накормлю, не в пример лучше! Если же дело дойдет до драки на дубинках, то я любого отколочу так, что у него все косточки будут ныть.

Все захохотали, а отец Тук, убедившись, что бочка прочно стоит на земле, вытащил втулку и, подставив кожаный мех емкостью в три пинты, нацедил в него пенистого эля. Затем он сдул пену и, подмигнув Маленькому Джону, крикнул:

– Пью за всех нераскаянных грешников!

Глубоко вздохнув, он припал губами к меху. Маленький Джон, надеявшийся, что мех пойдет в круговую, рассердился и заворчал:

– Хватит с тебя, красноносый пьяница! Или не видишь, что и другие хотят утолить жажду?

С этими словами он вырвал мех из рук монаха и стал пить большими глотками.

– Разбойник! Что ты со мной делаешь? – завопил Тук, пытаясь отнять мех.

Но Маленький Джон выпил все, до последней капли.

– Робин, я, взываю к тебе! – крикнул толстяк. – Не предать ли мне его анафеме?

– Довольно, довольно! – остановил его Робин Гуд. – Оба вы – словно малые ребята. Слышишь – трубят в рог, зовут молодцов на пир! Позаботься-ка лучше о том, чтобы все наелись досыта.

Еще не замер звук охотничьего рога, когда Робин со своими друзьями вышел на просеку. Длинные столы и скамьи были уже расставлены. Принесли хлеб, кружки, огромные блюда с овощами, мясом и дичью. Частенько приходилось изгнанникам жить впроголодь, но сегодня по случаю майского празднества всего было вдосталь. Все заняли свои места и приступили к еде, разрезая мясо охотничьими ножами.

По правую руку Робин Гуда сидели Элен-э-Дэл и Альрик, по левую – Маленький Джон и Вилль Рыжий. За этим же столом разместились еще человек шесть-семь, в том числе и отец Тук. Доски стола гнулись под тяжестью фляжек с элем и блюд с олениной, бараниной, говядиной и дичью. Отец Тук положил на свою тарелку целую курицу и, не мешкая, стал ее уплетать.

В течение получаса слышался только стук ножей, звон посуды да громкие возгласы: «отрежь еще кусок оленины», «передай мясо», «наполни мою кружку, приятель!»

Утолив голод, молодцы убрали со столов объедки и наполнили кружки элем, медом и сидром.

– Менестрель, – обратился Робин к Элен-э-Дэлу, – настрой-ка свою арфу и спой нам песню, если хочешь порадовать и меня и моих ребят!

– Охотно исполню твою просьбу, – отозвался Элен-э-Дэл. – Хочется мне сложить песню в честь веселых молодцов.

вернуться

5

Католические священники выбривают себе макушку. Тонзурой называется выбритая часть головы.

вернуться

6

Наказание, налагаемое церковью.

вернуться

7

Мир вам!