Лида Вараксина - Липатов Виль Владимирович. Страница 6

— Это чего же делается! — воскликнула она. — Да это рази Зорька, это же совсем друга корова!

Тетя Фрося удивлялась тому, что комолая Зорька, самая скандальная корова в деревне, из загона тянулась к Лиде и все норовила лизнуть ее мокрым шершавым языком, а на хозяйку тетю Фросю сердито косилась. Чем это объяснить, тетя Фрося не знала, но Зорька, которую редко удавалось выдоить до конца, приняла Лиду в первое же утро, когда новая квартирантка, наглядевшись на художества Зорьки, вдруг рассерженно вышла из своей комнаты. Сначала хозяйка испугалась за интеллигентную квартирантку, закричала, чтобы побереглась комолой головы и острых копыт коровы, но Лида прямиком подшагала к Зорьке, пошлепала ее рукой по влажной морде и строго посмотрела корове в девичьи глаза.

— Все бы баловалась! — низким голосом сказала Лида. — Тебя облегчают, а ты куражишься. Ну-к, тетя Фрося, дай мне подойник!

Тут и произошло чудо, о котором через полчаса узнала вся деревня: Лида взяла у тети Фроси подойник, шумнув на Зорьку еще раз, преспокойненько села на скамеечку и сильными, короткими, властными пальцами выдоила корову до самого донышка. При этом Зорька на Лиду смотрела ласково и все норовила игриво куснуть ее за плечо.

Сегодня Зорька молоко отдавала так же легко, стояла так смирно, что ни разу не полоснула Лиду острым хвостом по лицу. Поэтому, счастливая тем, что произошло в клубе вчерашним вечером, Лида корову выдоила быстро, закончив дойку, ласково погладила Зорьку по шее и крикнула весело:

— Ну, шалопутная, марш в стадо!

Уверенная в том, что корова во всем послушна ей, Лида с подойником поднялась на крыльцо, передала молоко тете Фросе, а сама пошла в свою комнату одеваться.

Комната Лиды была крохотной, большую часть ее занимали пышная никелированная кровать с шариками, фанерный шкаф и две тяжелые табуретки. На стене висело зеркало в черной раме с фотографиями в углах, на столе лежал блестящий журнал «Америка» за позапрошлый год, подшивка журнала «Культпросветработа», а затем густо стояли баночки, бутылочки, тюбики, щеточки, коробочки, флаконы.

Остро очинённым черным карандашом Лида подкрасила и удлинила глаза, затем наложила на крепкую красноватую кожу лица желтоватый тон, купленный еще в областном городе, а поверх тона — тонкий слой желтоватой пудры. Затем она печально посмотрела на свои ноги, испорченные дойкой, вздохнула несколько раз и подумала: «С другой стороны, корову тоже надо пожалеть! Перегорит молоко — разве хорошо будет!»

Посмотрев на голову в зеркало прямо, сбоку и с затылка, Лида открыла фанерный шкаф, в котором висели ее наряды, занимая шкаф без остаточка. Конечно, у Лиды не было дорогих джерсевых костюмов и модных замшевых юбок, но она имела все, что, по ее мнению, полагалось иметь девушке, приехавшей из областного города в деревню. Впрочем, были и дорогие вещи. С краю, например, висел бордовый костюм с вышивкой, с белым кружевным воротничком, который достался Лиде недешево. У него была своя история, у этого бордового костюма…

БОРДОВЫЙ КОСТЮМ С ВЫШИВКОЙ

Лида впервые его заметила в магазине на углу улицы Калинина и Ленинского проспекта, где она два месяца назад купила дешевую, но эффектную сорочку. Бордовый костюм с вышивкой незаметно, как-то тайно висел среди других платьев и костюмов на длинном стеллаже, и Лида не сразу заметила его. Она плохо помнит, как это случилось, но сердце у нее замерло от предчувствия, лоб вспотел, когда она вдруг увидела белый вышитый воротничок и край бордовой спинки. «Он!» — что-то прозвучало в Лиде. Дрожащими руками она отыскала на костюме этикетку, увидела, что костюм стоит дорого — пятьдесят два рубля шестьдесят восемь копеек, но тут же поняла, что жизни не будет, если она костюм не купит. Прячась за стеллаж, чтобы покупатели не заметили костюм, Лида тщательно ощупала и рассмотрела его. Костюм был на самом деле хорош.

Выйдя на улицу, Лида прислонилась к каменной стене универмага и все хорошенько обдумала: во первых, ей здорово повезло в том, что сегодня была суббота и до закрытия магазина оставалось пять минут, а в воскресенье он не работал; во-вторых, стипендия — двадцать шесть рублей — была получена вчера. Остальные деньги за субботний вечер и воскресенье можно было достать.

Постояв у холодной стены полчаса, Лида энергично встряхнула головой, экономя деньги на трамвае, пошла пешком на конец Калининской. Через тридцать-сорок минут она вошла в ущелье меж двумя шестиэтажными домами, держась в тени стен и подъездов, пробралась к крайнему подъезду и тихонечко поднялась на пятый этаж. Дверь открыла женщина лет сорока, в шелковом длинном халате, с бигуди в прекрасных рыжих волосах.

— Лида! — радостно воскликнула женщина. — Вы пришли?

Хмурясь, но старательно вытерев ноги о ворсистый половичок, Лида прошагала в комнату-гостиную и деловитыми глазами осмотрела ее. Конечно, в комнате было грязно, неопрятно — на дорогом ковре лежали пыльные следы, валялись окурки, сор был заметен в углы, везде были разбросаны газеты и журналы.

— Павел, ты смотри, кто пришел! — восхищалась рыжеволосая хозяйка, обращаясь одновременно к Лиде и к своему мужу. — Вас мне сам бог послал, Лида! Вы словно знали, что мы с Павлом сегодня идем в театр, а завтра принимаем гостей.

В доме, где жила неопрятная рыжая хозяйка, Лида держала себя с большим достоинством. Жалея толстого веселого мужа, она презирала рыжеволосую за грязь, за тощие веники, за вялую, дряблую кожу. Поэтому на восторги хозяйки Лида не улыбнулась, а только сухо глянула на рыжеволосую и молча прошла в спальню. Здесь было еще грязнее, чем в гостиной, кровати с утра были не застелены, на подоконнике слоем лежала пыль, а на ковре и простынях валялись серебряные обертки от конфет и шоколада.

Люто презирая хозяйку и искренне жалея мужа, Лида наморщила лоб, несколько секунд помолчав, неторопливо обернулась к рыжеволосой, смерила ее взглядом и строго сказала:

— Сделаю я уборку-то! Только вот что, Евгения Борисовна, за сегодняшнее вы мне будете должны пять рублей, но вы дайте еще пятнадцать. Так что я три субботы подряд буду к вам ходить…

— Лида, пожалуйста! — страстно сказала рыжеволосая, и ее зеленые глаза засветились. — Сделайте одолжение, Лида!

Пока хозяева были дома, Лида перемыла всю посуду, очистила от грязи шкаф, стол, табуретки. Когда же хозяева ушли в театр, она перебралась в гостиную. Наводя в комнате блеск и чистоту, Лида иногда останавливалась, нахмурив брови, подолгу рассматривала вещи, безделушки, мебель. Она запоминала, какого цвета были наволочки, разглядывала белье хозяйки, костюмы веселого и толстого мужа и мечтала о том времени, когда у нее будет такая же хорошая квартира и такие же дорогие вещи,

На улице было темно и мрачновато, дул мартовский холодный ветер, когда Лида возвращалась в общежитие. Она весело улыбалась в темноте тому, что у нее уже было более сорока рублей, достать остальные было трудно, но возможно. Двенадцать рублей можно было по частям занять у подруг, но Лида не любила брать деньги взаймы, и потому она сейчас беспокоилась только о погоде: если погода завтра выдастся хорошей, то деньги будут.

Погода не подвела Лиду. Уже в семь часов утра, когда она с опрятным узелком в руках пришла на товарную станцию железной дороги, в мире было солнце и благодать. В пристанционном сквере по базарному чирикали воробьи, маневровые паровозы перекликались чистыми утренними голосами, небо нежно алело над тополями. И работа Лиде попалась легкая. Вместе с тремя женщинами, от которых с утра пахло водочным перегаром, она должна была разгрузить вагон с аптекарскими товарами. Каждому человеку медицинское начальство пообещало заплатить по пятнадцать рублей, и эта сумма показалась Лиде большой, неожиданной, так как раньше Министерство здравоохранения за разгрузку платило сдельщикам поменьше.

В понедельник Лида купила бордовый костюм с вышивкой, любимая преподавательница Галина Захаровна, увидев обновку, сказала:

— Мило, недорого, элегантно…

Всего два года Лида училась в культпросветучилище, но она сумела прилично одеться, хотя из родной деревни в город привезла три паршивеньких платьишка, по-деревенски длинных и пестрых. Теперь у нее было три костюма, шесть платьев, три пары хороших туфель и блестящий халат, точно такой, как у рыжеволосой неряшливой хозяйки.