Письма из Тольятти - Липатов Виль Владимирович. Страница 11

– В конце первой смены скорость конвейера снова замедлится, – деловито сообщает Виктор Степанович. – Это делается для того, чтобы снят? с рабочих нагрузку перед уходом домой. В конце первой смены мы снижаем скорость в течение десяти минут, а вот в конце второй смены тратим на это целых двадцать… Почему? Вторая смена кончается в одиннадцать часов вечера, и мы не имеем права отправлять рабочего домой в возбужденном состоянии – он же, как вы сами понимаете, не уснет сразу…

И только после этого Виктор Степанович показывает мне документ, который называется длинно: «Почасовой график выпуска продукции и изменения скоростей главных конвейеров для трех линий при плане (742 + 742 + 742 = 2226) автомобилей в сутки». Кто составил его? Служба главного инженера, технологи, проектировщики конвейера? Нет! Черным по белому написано: «Расчет произвел инженер лаборатории эргономики В. Н. Корнеев». А вот и росписи заводских «китов». Документ утверждает собственноручным автографом заместитель директора по производству О. Обловацкий… Я уже знаю инженера-эргономика В. Корнеева. Он молодой, быстрый, широко образован, склонен к шутке, любит хорошо и модно одеться.

– Нет, нет, – кипятится Виктор Степанович, – было бы ошибкой думать, что эргономики занимаются только завтраками, музыкой, комбинезонами да расстановкой людей по росту… Что? Вы незнакомы с системой распределения рабочих по физическим данным? Ну, это дело пятиминутное! Айдате-ка вдоль конвейера…

Он по-прежнему стремительно движется спереди – тонкий, сутуловатый, как бы запрограммированный и созданный для высоких ритмов двадцатого века; волосы на затылке у него смешно топорщатся, ему бы надо давно посидеть в кресле парикмахера…

– Наблюдайте, наблюдайте, – на ходу требует Виктор Степанович, – заметьте, что чем ниже идет кузов по конвейеру, тем ниже ростом рабочий… Не так ли? А вот место, куда мы поставили долговязых и длинноногих… – Он внезапно останавливается. – Мало-мальски разумному человеку расстановка людей по росту кажется само собой разумеющейся.

Мы продолжаем двигаться. Конечно (в этом и заключен смысл конвейерной системы), рабочие производят мелкие монотонные операции, конечно, готовой продукции слесарю-сборщику рулевой колонки не увидеть, конечно, за семь часов жужжащий шмелем гайковерт может надоесть хуже горькой редьки, но вот факт, который подтвердит любой турист большого автобуса, – за конвейерной лентой ВАЗа редко увидишь мрачное лицо. Поэтому был совершенно прав заместитель редактора французского журнала «Ла ви увриер» Роже Гарберт (Гиберт), когда после визита на ВАЗ писал в своем журнале: «…ровно год до того как приехать на завод в Жигулях, я побывал в США в Лордстауне и разговаривал со специализированными рабочими фирмы „Дженерал“, которые бастовали против ужасающих ритмов труда… Я не мог не сравнить атмосферу, царящую здесь и там: раздраженность, возбужденность, гнев рабочих Лордстауна и улыбчивое спокойствие этих советских специализированных рабочих, разговаривающих со мной в то время, когда конвейер продолжал работать; они прикуривали сигареты, угощали меня, соглашались сфотографироваться вместе со мной, и все это – продолжая работу…»

– Я беседовал с Роже Гарбертом, – сообщает Виктор Степанович. – Он, простите за нескромность, пишет в своем журнале и обо мне и даже, опять – простите, хвалит службу эргономики… Но главное: он усмотрел отличие нашего конвейера от лордстаунского… Впрочем, для этого большой наблюдательности не надо… Глядите, как этот парнишка хитроумно устроился…

Молодому рабочему действительно нельзя было отказать в смекалке – он ехал на автомобиле, вместо того чтобы идти рядом, и преспокойными движениями прикручивал ручку дверцы, напевая под музыку… Он был длинноволосым, тонкие усики едва пробивались над полной верхней губой; рот у него был девственный, пожалуй, деревенский; от молодого человека вообще попахивало деревней – рощицами, речками, березами над тихим омутом.

– Беседы с рабочими – выборочные и сплошные – тоже наша епархия, – разулыбался Виктор Степанович, заметив мой интерес к длинноволосому парню. – Его зовут Владленом Стронгиным, он из деревни, кончил десять классов, мать у него учительница истории, отца нет, сестра работает врачом в Тамбове… Парнишка учится на втором курсе политехнического института…

3

На следующий день мы беседуем с людьми по той особой программе, которая разработана лабораторией эргономики. Я сижу в уголочке, Виктор Степанович расхаживает по комнате, рабочий сидит на диване, погрузившись в его поролоновую благодать. Это Виталий Николаевич Степанов, рождения 1951 года, холостой, член ВЛКСМ, образование среднетехническое, работает бригадиром, живет в молодежном общежитии, в бригаде № 351 работает два с половиной года. Одним словом, ветеран, свойский вазовский парень с уверенными движениями и безмятежными глазами человека, знающего, почем дюжина гребешков.

– Работа у нас тяжелая, ответственная, – говорит он уже устоявшимся, но еще не прокуренным басом. – Мы крепим передние подвески – очень ответственная операция… Хе! Передняя подвеска! От нее зависит судьба водителя… Ошибись-ка хоть на одну гайку – жизни рад не будешь, отдел технического контроля заест… Что? Работа мне, естественно, нравится, меня несколько раз приглашали идти служить в отдел, сесть за канцелярский стол, но не на того напали… К коллективу я привык, ребят люблю, они ко мне как к бригадиру относятся отлично. Они по-человечески верят мне, и я отвечаю ребятам той же монетой… Да, летом работать труднее – жарко, хотя и включена на всю катушку вентиляция. Жаркое лето нынче на Волге – вот какое положение… Отдых во время обеденного и других перерывов? Читаем, играем в шахматы, слушаем музыку… Кстати, Виктор Степанович, по какой это причине во время обеденного перерыва музыка играет пятнадцать минут, во время которых мы обедаем, и молчит сорок пять минут, пока мы отдыхаем? Не хотите отвечать на этот вопрос?.. Не любопытны, подождем перемен… Как я провожу свой досуг? Элементарно просто… Хожу купаться на Куйбышевское море, загораю, бываю в кино и готовлюсь поступить заочно в юридический институт… Почему в юридический? Наверное, оттого, что начитался детективных романов и насмотрелся детективных фильмов. Но думаю, что конвейеру не помешает моя учеба на юридическом… Город свой я, несомненно, люблю. Современная архитектура, современные молодые люди, блестящее будущее. Как я отношусь к научному обследованию нашей 351-й бригады? Положительно. Неужели я не понимаю, что теперь труд, наука и человек неразрывно связаны… Спасибо за внимание… Нет, бригада работает, меня подменил Юрий Корнеев… До свидания!

Научное эргономическое обследование бригады № 351 ведется планово, методически настырно, и потому ровно через пять минут на поролоне сидит второй молодой человек – этот помрачнее первого, глаза у него чуточку усталые, поза на диване – расслабленная. Он, по-видимому, смущен еще и тем, что два человека, один из которых абсолютно незнаком, внимательно наблюдают за каждым его движением. Второго товарища зовут Владимиром Николаевичем Казаковским, родился он в 1950 году, образование среднетехническое (это почти норма для ВАЗа), работает на заводе всего год, имеет четвертый разряд, женат, но живет в общежитии, так как жена и сын остались в Кузнецке. Он довольно вяло отвечает на вопросы Виктора Степановича…

– Работа у нас нелегкая, первое время я уставал оттого, что имел слабые трудовые навыки, все делал не автоматически, а после напряженного обдумывания; теперь мне легче, уставать почти перестал. В общем, потихонечку привыкаю и думаю, что скоро буду устраивать небольшие перекуры при работающем конвейере… Музыки мне мало! Кто это распорядился, чтобы после обеда в течение сорока пяти минут радиоузел молчал?.. В шахматы я играть не люблю, домино на конвейере почти нет, поэтому в обеденный перерыв мне скучно, мне в обеденный перерыв делать-то нечего – сижу на скамейке или лежу на травке в скверике… Позвольте и мне высказаться. Нужно больше концертов, лекций, встреч с интересными людьми, передовиками производства, артистами, писателями, художниками… Да, город у нас отличный, город будущего, а раз есть будущее, значит, жить интересно… Отчего у меня грустное выражение лица? Все жду, когда придет очередь на квартиру. Теперь уже скоро… Перевезу жену и сына – тогда вы меня не узнаете… Нет, кто это все-таки распорядился прекращать трансляцию музыки во время обеденной сорокапятиминутки?.. В свободное время много читаю, хожу на пляж, в кино, изредка занимаюсь спортом… Как я смотрю на научное обследование нашей бригады? От этого нам хуже не будет, а лучше – да… Так как с обеденной музыкой? Счастливо оставаться! До свидания! Все-таки как насчет обеденной музыки?