Точка опоры - Коптелов Афанасий Лазаревич. Страница 21

— Владимир Ильич, я думаю, мы выслушаем до конца.

— Вы совершенно правы, Александр Николаевич. Пожалуйста, Петр Бернгардович.

Струве встал, как оратор на собрании. Подчеркнув, что «святое дело освобождения России от ига царизма должно объединить все прогрессивные силы», предложил совместно выпускать здесь, за границей, но для России ежемесячное «Современное обозрение». Книжками листов по пять. При этом, чтобы не отпугивать читателей, на обложке не должно стоять ничего социал-демократического. Основной материал он и Туган-Барановский будут присылать из Петербурга.

«Материал из Питера… Соблазнительно». — Владимир Ильич переглянулся с Потресовым и Засулич, сказал Струве:

— Ваше предложение мы можем принять при двух условиях: если «Современное обозрение» явится приложением к «Заре» и если материал, поступающий от вас, Петр Бернгардович, вы позволите использовать для «Искры».

— Едва ли может пригодиться. Вашу «Искру» многие в России хотели бы видеть популярной газетой.

— Она прежде всего марксистская газета. И мы охотно будем использовать для нее то, что подойдет.

— Благодарю покорно! — поморщился Струве и снова сел, на этот раз забыв откинуть фалды. — Пользуясь моим материалом, вы в своей газете, более оперативной, как я полагаю, начнете разделывать меня — э-э — под орех. — Побарабанил пальцами по столу. — Ну, нет. Не для этого я приехал. — Пошевелил бороду. — По дороге сюда лелеял план о совместном выпуске брошюр. И могу сказать: одна рукопись у нас уже готова к отправке в типографию.

— Какая же? О чем?

— А к чему это знать? — Нина Александровна, побагровев, глянула из-под бровей. — Если бы мы договорились в принципе… А так — пустой интерес с вашей стороны.

— Брошюры — это заманчиво, — поспешил на выручку Потресов.

— Надо с Жоржем посоветоваться, — сказала Вера Ивановна.

— Вот это другой разговор, — подхватила Нина Александровна, успокаиваясь. — По-деловому.

— Посоветуемся со всеми. С Павлом Борисовичем. С Юлием Осиповичем. Он обещается приехать в ближайшие недели. А пока, — Владимир Ильич обмакнул перо в чернила, — все запишем по пунктам.

— Мы предлагаем сотрудничество как равноправные стороны.

— Какие же? С одной стороны, «ортодоксы», а с другой?

— Демократическая — э-э — оппозиция, если вам это угодно записать.

«Он убедил себя в нашем бессилии и диктует нам условия сдачи. Вот нахал! — У Владимира Ильича прорезалась меж бровей резкая черта. — А наши добряки подымают руки, выкидывают белый флаг. Возмутительно!»

— Пусть не пугает вас слово «оппозиция», я же подчеркнул «демократическая», — продолжал Струве и ткнул пальцем в полуисписанный лист. — Наличие оппозиции всегда благотворно. Это вам подтвердит — э-э — любой парламентарий, скажем английский.

Тут не выдержала даже Вера Ивановна, бывавшая в английской палате общин на галерее для публики, ее большие серые глаза вдруг потемнели, как темнеет небо, когда с потрясающей быстротой надвигается грозовая туча, и голос зазвенел оглушающе резко:

— Ну, знаете, вы перешли все границы. — Вера Ивановна вскочила, кинула смятую сигарету в угол и рубанула воздух рукой, как секирой. — Не считайте нас такими наивными. Мы против оппозиции типа английского парламентаризма… У нас своя дорога…

Когда она утихла и провела рукой по усталому лицу, Владимир Ильич весомо опустил ладонь на стол:

— Могу добавить: «Искра» не пойдет на уступки.

— Мы подождем, — горделиво вскинул голову Струве. — Подождем, что скажет Георгий Валентинович.

— Вот с этим я согласна, — утихомирилась Вера Ивановна. — Для всех нас важно знать мнение Жоржа.

— Конечно! — обрадовался Струве, кончиком языка провел по губам. — А теперь бы нам всем вместе…

— Хорошо поужинать, — закончила за него Нина Александровна и перевела взгляд на Владимира Ильича. — Только всем. И без протокола, понятно.

Первой встала Вера Ивановна и, кивнув на Потресова, начала уже тихим и мягким голосом, который она сама называла птичьим, рассказывать петербургской гостье, что Александр Николаевич знает недорогой ресторанчик с хорошей кухней.

— Как видите, Peter von Struve, — улыбнулся Владимир Ильич с острой лукавинкой в глазах, — в этом наше с вами мнение полностью совпадает. И я готов дать слово, что не буду портить вам аппетит политическими разговорами.

На улице Потресов взял Ульянова под руку и тихо напомнил:

— У него деньги. На них можно наладить пересылку «Искры».

— Деньги?! Деньги, положим, не его, а Теткины. Она и так не откажется поддержать нас. Да и помимо нее можем достать. Вы не волнуйтесь.

Струве, идя между двух женщин, втолковывал Вере Ивановне:

— Для газеты материал я позволю использовать только с нашего разрешения. В каждом отдельном случае.

— Но, Петер, мы же скоро вернемся в Петербург, — напомнила Нина Александровна.

— Оставим своего — э-э — представителя. В крайнем случае, я могу согласиться на аккуратнейшую переписку по поводу каждой статьи, каждой заметки.

«Его нахальство действительно переходит всякие границы! — отметил Владимир Ильич, глядя на затылок Струве. — Но есть Плеханов… Приедет Юлий… Мы дадим от ворот поворот».

Ночью Владимир Ильич долго ходил по своей комнате из угла в угол, как, бывало, по тюремной одиночке. Его возмущению не было предела. Кто бы мог подумать, что в редакции «Искры», среди людей, опытных в борьбе и осмотрительных марксистов, Иуда найдет себе сторонников! Невообразимо. Дико. Тот самый Потресов, которому часто писал из Шушенского, у которого не однажды спрашивал совета… Честнейшая Вера Засулич… И вдруг они превратились в «Struve-freundliche Partei» [7]. Так неожиданно. Даже невероятно. Остался пока в одиночестве… И если еще Плеханов… И Аксельрод… А ведь нельзя приглушать искру, когда она только-только начала разгораться. Уступить Струве — значило бы сдаться на милость пресловутым «экономистам». Уступить бернштейнианцам… Нет и нет. Этому не бывать. Нельзя оставлять позиций. Ни в коем случае. Ни на одну минуту. Только наступать. И разрыв со Струве неизбежен. Закономерен. Полный и бесповоротный.

Владимир Ильич сел к столу и сделал подробную запись для Нади. Приедет — прочтет.

А Юлий приедет — сил прибавится. Ведь он же в свое время присоединился к Протесту семнадцати.

3

Плеханова ждали в Мюнхене уже не первую неделю, но из Швейцарии приехал один Аксельрод. Георгий Валентинович сослался на нездоровье. Мартов по-прежнему задерживался в России.

Струве и на этот раз пришел в сопровождении жены. Заседание было недолгим, но более жарким, чем предыдущее. Аксельрод с первых слов склонился к Потресову и Засулич, и никакие доводы не могли поколебать «дружественную Струве партию». Владимиру Ильичу не оставалось ничего другого, как записать в протокол свое особое мнение.

Обстановка в редакции осложнилась, и надежда оставалась только на Плеханова. К сожалению, довольно шаткая.

Садясь за очередное письмо к нему, Владимир Ильич снова вспомнил многодневные и тяжкие переговоры с Георгием Валентиновичем о составе редколлегии «Искры» и журнала «Заря». Плеханов держался высокомерно, всячески давал понять, что он желает быть единоличным редактором, что его не устраивают даже два голоса, которые пришлось пообещать ему. Временами казалось, что все потеряно, что «Искра» погашена. И кем? Плехановым! Ужасно! Чудовищно! И от ореола Плеханова не осталось следа. Тогда спрашивал себя: что делать? Уезжать ни с чем? Выручила Засулич, заявившая, что она согласна переселиться в Мюнхен. Плеханов сразу смягчился и попросил Розалию Марковну приготовить кофе.

А что ответит на известие о переговорах со Струве? Ведь еще недавно он, Георгий Валентинович, так блестяще, по-марксистски убедительно выступал против бернштейнианцев и российских «экономистов». А сейчас? На чью сторону он встанет в редакции?..

И перо Владимира Ильича быстро-быстро бежало по бумаге: