Леонид обязательно умрет - Липскеров Дмитрий Михайлович. Страница 19
– Вы, Лебеда, – не смейте! Я приказываю вам!
– А как эти штуки работают? – не слушала слов полковника Геля и показывала на крутящиеся локаторы.
– Вы понимаете… – Конечно, он был не военным, а ученым. – Вы понимаете, я был в лаборатории Архипа Люльки…
– Смешная фамилия.
– Очень!.. На самом деле, человек– кремень!… Что я хотел сказать?.. Вам действительно интересно, как они работают?
– Мне нравится ваш голос…
В Мовчанове было наивности столько же, сколько и в малом ребенке, или в ученом, которым он и являлся.
– Хотите, я вам стихи почитаю?
И он читал ей между боев Есенина.
Она слушала.
А потом их как-то мигом одним потянуло друг к другу, гак что они зубами стукнулись в поцелуе. Поцелуй с кровью продолжался почти вечность, такую недолгую…
Они любили радостно и празднично.
Ангелина впервые за долгое время была наполнена счастьем до краев и частенько плакала, так как счастье переливало через эти края, а он понимал, зачем эти слезы, и тоже капал своими мужскими глазами.
Она говорила ему, что впервые видит зеленые глаза, а он отвечал, что впервые целует такие алые губы… Она ему, что он самый сильный мужчина в мире, а он ей, что красивее ее, нежнее и прекрасней никого не встречал!.. Слов у них нарождалось великое множество…
Сопровождая ракетные установки, они двигались от города к городу, от одной ночи любви к другой. Стонали над головами снаряды «Катюш», и их тела вторили тем смертельным стонам. Пищала радиолокационная аппаратура, но они ее преступно не слышали, а когда как-то спохватились…
В общем, она осталась с двумя взводами автоматчиков и снайперов, пока ракетная батарея уходила. Осталась защищать не железо, а его.
Почти всех перестреляли немцы, выжили только шесть человек. Но батарея ушла…
В этом бою Лебеда впервые взяла в руки винтовку с оптическим прицелом… Вырвала из рук убитого.
Когда они догнали батарею, лейтенант Штреков докладывал начальству о небывалой меткости Ангелины Лебеды, уложившей до десяти немцев в одном бою.
– Это медсестра-то так стреляет? – удивился командир прикрытия майор Быстрое, сам «Ворошиловский стрелок», снайпер каких поискать.
– Она, – подтвердил Штреков.
– Эта пигалица, которая физика доит?!.
Лейтенант Штреков потупился.
– Отвлекает, сука, от боевых задач! Если что, нас с тобой расстреляют, глазом не моргнут!.. Еле ушли, падло!
Майор поглядел на красного физиономией лейтенанта Штрекова, решил, что от мороза.
– Сам решу проблему!..
Ближе к весне батарея оттянулась в тыл, дабы произвести необходимые ремонтные работы.
Маленький поселок Луч накрыло безвоенной ночью, и они впервые любили друг друга под звуки тишины. Было поначалу даже как-то не по себе без локационного писка и воя ракет, а потому приходилось сдерживать крики, дабы не разбудить кого-нибудь.
Наутро Геля проснулась от дверного скрипа и увидела подле кровати молодую красивую женщину с полными удивления глазами.
Мовчанов уже не спал, лежал тихо и смотрел на вошедшую.
– Прости, – вдруг произнес он.
Ангелина не поняла, к кому обращены эти его слова.
– Это ППЖ, – добавил полковник радиолокационных войск. И толкнул ее слегка в бок: – Иди-иди!..
В душе что-то хрустнуло.
Странно, еще недавно она была готова стать походной женой многим, но сейчас его слова казнили ее без предупреждения.
– Не уходите! – твердо сказала молодая женщина. Здесь было попытался выскочить из кровати полковник, но она тихим, но властным голосом остановила его.
– Не надо движений!.. У Юли будет другой отец!
И вышла.
Он вскочил, в одном исподнем побежал следом, отсутствовал час, а потом вернулся с таким жалким видом, будто его из «Катюши» вместо ракеты выпустили.
Долго сидел, уставившись в окно, а потом спросил:
– Как думаешь, простит?
– Нет, – ответила она.
Он завыл в рукав, но ей было его не жаль вовсе. Она вспомнила слова капитана про обеспечение быта и здоровья, а потому жарила яичницу совершенно спокойная, даже удовлетворенная, как человек, полностью выполнивший приказ.
– Ты-то меня не оставишь?
В его обращенных к ней глазах сконцентрировалось столько мольбы, как у старой псины перед последней дверью, в которую она еще не скреблась.
Геля не отвечала, почти не слыша его, даже не заметила, как он подошел к ней и взял за плечи.
Здесь ее шарахнуло невыносимым холодом. Трясло так, словно жидким азотом облили. Даже яичница перестала скворчать, мигом застыла.
«Не может быть! – кричало ее нутро. – Он же был теплым! Я не могла ошибиться!..»
Ее трясло и трясло.
Ему же показалось, что она так сильно переживает, а потому локаторщик обнимал ее все крепче.
– Простишь?
Яичница застыла, хотя в печи со всем жаром пылали сухие березовые поленья.
– Простишь?
– Я – твоя жена, – проговорила она покойно. – Походная…
– Ну, не обижайся, – попросил он, поцеловав в ухо. – Это же не по-настоящему… У меня же там ребенок…
Она обернулась и поцеловала его в губы. Отпуск Гели Лебеды от дел Высоких окончился, и она приступила к своим, почти забытым, обязанностям… А потом ее вызвал Быстров и обозвал швалью.
– Так тебя, кажется, называли?
Она кивнула.
Он напрямую предложил ей за перевод в школу снайперов вторую Славу.
– Оставь его.
Показал наградной лист.
– Вы же майор, – удивилась она. – Вы же не можете…
– Я все могу, я с Берией на прямом звонке!.. Иди думай…
Она ушла, уверенная, что выполнит свою миссию до конца. Она не бросит его, и тело ее, как и душа, будут в распоряжении Мовчанова до его смерти.
Человек полагает…
Мовчанова и Штрекова арестовали в тот же вечер.
Обоих избили при аресте с жестокостью, говорящей о том, что нечего жалеть свиней перед забоем!..
Больше Геля его не видела.
Мовчанова расстреляли за шпионаж в пользу американцев. Быстрова за то, что проглядел шпиона…
Новый руководитель спецбатареи нашел на столе Быстрова представление Лебеды за мужество в бою к ордену Славы второй степени и отослал его по инстанциям. Также он прочитал рапорт ефрейтора Лебеды о переводе в школу снайперов, правда, без подписи, отпечатанный на машинке. Обрадовался, поскольку от старого состава необходимо было в таком деле избавляться… А здесь все само складывалось…
Вызвал Лебеду, показал рапорт:
– А где подпись? Она расписалась.
– Его расстреляли?
По глазам нового начальства все поняла.
– Завтра отбывай к новому месту назначения.
– Есть, – ответила она.
Так Ангелина Лебеда стала снайпером.
5
После смерти капитана КГБ жизнь Юльки потекла по неизведанной части женского бытия, в котором было столько качественно нового, такой прорыв души и духа произошел в ней, что мозг просто заблокировал часть памяти, в которой хранилось о Платоне Антонове. Если Юлька и думала о мужчине, то только о целиннике Северцеве. Не чувственными были ее воспоминания, а слегка печальными, как об отце ребенка, который погиб… И не станет у мальчишки мужского идеала для подражания.
Зародышу, который уже достаточно освоился в материнском организме, было совершеннейшим образом наплевать на расстрелянного родителя. Бездарно проживший, бездарно канул в лета…
Его клеточная структура продолжала делиться с бешеной скоростью, появились зачатки нервной системы, а мозговое вещество не уступало по объему рыбьему.
Он часто раздражался на свою мать, особенно когда она пыталась вести с ним диалог.
«Сладенький мой, – поглаживала Юлька свой живот, который, как казалось ей, растет не по дням, а по часам. – Ты вырастешь и станешь красивым офицером! Я буду гладить твою форму! У тебя на брюках всегда будет идеальная стрелка!..»
«Вот ведь, глупая женщина! – злился он. – Кой черт пьет эти таблетки, выданные Равиковичем! Так бы я с помощью яда прикончил эти ее дурацкие бредни!.. Надо же, офицером меня видит! Какие-то фрейдистские аналогии.