Осени не будет никогда - Липскеров Дмитрий Михайлович. Страница 35

– А температура тела какая?

– Тебе зачем?

– Просто…

– Да, даже пожарче, чем я, будут!

У Андрюшки заныло в низу живота, новое желание заблестело в глазах, и Женечка его учувствовала.

– Знаешь, братец, нельзя быть эгоистом!

Она взяла его за уши, проговорила, что еще никогда у нее рыжих не было, и бесстыдно потащила его голову туда, где Андрюшка и мечтать не мог находиться, куда обычно посылают матершинники! Просто они там сами никогда не были и не знают, что там, как в улье без пчел – сладко, тепло, и выползать не хочется!..

Женечка на сей раз тоненько пропищала и, отдышавшись, сделала Андрюшке комплимент:

– Ты мог бы стать хорошим флейтистом. Надо тренировать язык, чтобы стаккато отбивать быстро!..

– У меня сердце стучит, как колеса паровоза, – признался Андрюшка.

– Знаешь, какой пульс у наших мальчика с девочкой?.. Пятьсот ударов в минуту!

– Не может быть!

– Живут, правда, мало… Два-три года… Но мы работаем, есть успехи…

– А ты долго будешь жить?

– Что за глупый вопрос? – удивилась Женечка.

– Я хочу, чтобы долго. Я, наверное, влюбился в тебя…

– Это – новость! – рассмеялась девушка. – И зачем я тебе нужна?

– Разве можно спросить любовь – зачем ты пришла?

– Да не любовь это! Ты – молодой, а оттого гиперсексуальный, вот и путаешь желание пристроить свой агрегат с любовью!

– Ничего я не путаю! – прорычал сквозь зубы Андрюшка. – Это ты не знаешь, чем утешить свою…

При воспоминании о «своей» Слизкий стал силен низом, а мозги отказали. Он набросился на девушку, но она ловко увернулась, и он попал между матрасом и пружинной сеткой.

– Уй!.. – вскрикнул от боли.

– Так тебе! Я его мужиком сделала, а он меня за это и упрекает! Салага!

– Я люблю тебя, дура!

– Теперь я еще и дура! Пойду-ка лучше… После присяги только деловые отношения!..

Через три дня крыса Варя разродилась, а после родов умерла. Любят бабы русские кончаться в родах. Американец Дейв обнюхал осиротевшее потомство и хотел было его съесть, но Андрюшка не дал, пересадив новорожденных в отдельный аквариум с сильной лампой.

– Зря стараешься! – предупредила Женечка.

– Чего это?

– Варька-то померла! Чем детенышей кормить станешь?

– Разберемся…

– Дело твое…

Крысята родились слепыми и розовыми, почти прозрачными. Казалось, можно было наблюдать движение крови по сосудикам.

Все способы перепробовал Андрюшка. Смачивал в молоке хлебный мякиш, капал пипеткой в крысиные ротики, использовал даже искусственное материнское молоко человека – ничего не помогало. Детеныши чахли на глазах, а к вечеру второго дня двое из шести умерли от голода.

– Я тебе говорила! – сочувствовала Женечка. – Не выживут! Скоро другую крысу привезут, а там, через месяц, будешь следующее потомство нянчить. Этот Дейв – монстр по сексуальной части!..

Слизкин попыток все же не оставлял, чего-то там смешивал, добавлял, но все было тщетно. К концу третьего дня остался лишь один крысенок, ссохшийся, как персик на солнце.

Ночью, когда Женечка шлифовала Андрюшкины мужские способности, рассказывая, что все части тела хороши для этого, что природа не зря наградила человека столькими отверстиями, а также двадцатью пальцами, языком и длинным носом, все надо использовать, Андрюшка вдруг словно прозрел. Отодвинул от себя первую учительницу, натянул одним движением штаны и рванул к двери.

– Куда ты? – обалдела Женечка, которой до куриной разрядки оставалось пара мгновений.

– На базу!

– Ночью?!

– Уже светает!

– Застрелят! – закричала она вдогонку. – Никто ж не знает, что это ты!

Но Слизкин уже бежал по просыпающемуся лесу, а Женечка, доделав Андрюшкино дело сама, пропев все той же курицей высшее наслаждение, потопала к себе в комнату, где включила рацию и предупредила Василия Кузьмича, что с минуты на минуту сумасшедший Слизкин явится.

– Вы уж его не застрелите ненароком, – попросила.

– Только ради тебя Женечка, – кокетливо обещал капитан. – А чего ему здесь?

– Мне не ведомо!

Андрюшку Василий Кузьмич встретил сам.

– Возмужал! – осмотрел подчиненного капитан. – Хороша Женечка?

– Ой, хороша, – на автомате ответил Андрюшка, потом спохватился: – О чем это вы?

– Так… – развел руками Василий Кузьмич. – Так зачем ты здесь среди ночи?

– За молоком прибежал!

– А у вас там нет, что ли?

– За козьим! За сливками! Помрет крысеныш!

Василий Кузьмич, что касалось дела, всегда врубался сразу.

– Сам подоишь?

– Постараюсь…

– Давай.

Андрюшка подобрался к дрыхнувшей возле колышка козе, сунул ей под нос пук клевера и со словами: «Давай, родная», – погладил рогатой горячее вымя.

Коза на удивление отнеслась к Слизкину спокойно, а вот на прапора, прибежавшего со стеклянной банкой, заблеяла и попыталась боднуть телохранителя в мягкие места. Военный увернулся, оставил тару и ретировался…

Обратно Андрюшка возвращался медленно, держа банку в обнимку, чтобы сливочный слой появился на поверхности.

Когда пришел, руки тряслись, а сливочки все-таки тоненькой пленочкой образовались.

Через пять минут он держал перед мордочкой крысенка пипетку с козьими сливками и капал в крошечный ротик каплю за каплей.

А потом ждал, отрыгнет ли грызун чужеродные калории. Честно говоря, все ждали. И Женечка, и Василий Кузьмич… Не отрыгнул! Заснул сыто, а потом стал есть по пятнадцать раз на дню. Так что коза работала только на него.

Крысенок оказался мальчиком и был назван Биллом в соответствии с его американским происхождением. Андрюшка принял присягу и целыми днями сидел на лекциях по саперному делу, а ночами спал с подрастающим крысом Биллом, так как Женечка дала обет с военными не прелюбодействовать, хотя сама существовала на работе, будто лампочка погасшая.

Потом Билл вырос. Андрюшка его натаскивал на всякого рода взрывчатые вещества.

Между человеком и грызуном установились отношения любви и преданности. Андрюшка подкармливал Билла всякими нетрадиционными добавками, а тот, в свою очередь, таскался за ним, как простая собачонка.

Позже Слизкина с подопечным стали вывозить в Москву, если вероятность теракта была особенно велика. Билл работал исправно, ни разу не ошибся, и Андрюшку награждали всякими ценными подарками.

На второй год службы Василий Кузьмич как-то вызвал к себе Слизкина и сообщил, что на базу привезли новую американскую противопехотную мину.

– Понимаешь, сынок, – объяснял капитан, – штуковина эта хитрая, срабатывает даже в пяти метрах от противника. Реагирует на движение. Взрывается, а в пару к ней детонирует вторая, метрах в десяти запрятанная. Так, чтобы наверняка пацанов положить! Против разведки мина, понимаешь?

Андрюшка кивнул.

– Справится твой Билл с такой задачей?

– Естественно, – бодро ответил Слизкин и почесал ежик рыжих волос на голове.

– Завтра надо работать! – сообщил Василий Кузьмич.

– Завтра так завтра. А где?

– На нашем полигоне. В шесть утра.

– Буду готов…

Женечка пришла к нему ночью, как будто не прошло года с лишнем после их последней встречи.

– Так вот, – сказала она, – кажется, я не договорила тебе про человеческие части тела!..

Эта ночь была для обоих особенно счастливая. Плотское хоть и не ушло на второй план, но так смешалось с чувством, которое оба носили по половине столько времени, что и Андрюшка, и Женечка слились в единое целое, и на их голые спины светила не знающая любви, холодная луна.

Она чувствовала, что забеременела. Сказала об этом.

– Я пять минут, как беременна.

– Шутишь? – зевнул Андрюшка и потрепал по морде высунувшегося из-под подушки Билла.

– Ты – зоофил! Я правда беременна…

Внезапно Андрюшка понял, что Женечка не шутит, что она действительно каким-то женским чувством узнала в себе тайну. Тогда солдат столкнул с кровати крыса и стал целовать ее в живот, словно ребеночек был уже на подходе.