Осени не будет никогда - Липскеров Дмитрий Михайлович. Страница 42

– Слизкин погиб! Взорвался! – уточнил крыс.

– А как ты спасся?

– Я живучий. У меня компьютерный чип в мозг вживлен.

– Зачем?

– Крысы вопросы людям не задают. Вживили, значит, надо!

– Это правильно!

– А ты откуда такая умная? Продукт генной инженерии?

Мятникова хотела было с гордостью заявить, что еще совсем недавно являлась человеческой особью, но передумала, понимая, что толстяк ей не поверит.

– Меня облучали радиацией, – соврала она.

– Про радиацию я знаю. У меня в комнате на базе радио музыку играло. Чтобы я отдыхал.

– Повезло… А кличка у тебя есть?

– Зачем – кличка, имя. Называй меня Билл.

– Почему Билл?

– Я же тебе говорил, что американец!

– Чего врешь!

– Ну, не я, а мой отец! Какая разница! Его привезли из Миннесоты на развод…

– А мать? – поинтересовалась Лиля.

– Мать русская, – Билл почему-то грустно вздохнул. – Поворачивайся!

– В смысле? – не поняла Мятникова.

– Задом.

– Зачем это?

– Как зачем? – опешил крыс. – Оплодотворять тебя буду!

– Охренел, что ли?

Мятникова лишь только представила себе секс с Биллом, как ее едва не стошнило.

– Я занимаюсь любовью только по собственному желанию! – заявила она и отползла на всякий случай на метр.

– Какой любовью? – не понял Билл.

– Меня не надо оплодотворять! – упростила Лиля.

– А кто тебя спрашивает!

Неожиданно толстый крыс совершил молниеносный прыжок и накрыл своей тушей Мятникову целиком. Она пыталась кричать, но только больше распаляла Билла, который, впрочем, без особой суеты воспользовался своим осеменяющим органом, пронзив им Лилино тело.

– А! – коротко вскрикнула она.

– Бэ! – ответил Билл, обжег ее внутренности горячей струей и затем лениво слез с партнерши. Порыскал с минуту, нашел кусок арматуры и принялся его жевать.

Вот сейчас она хотела умереть! Осознание того, что ее лишил девственности грызун, что в ее теле крысиная сперма, ошеломило Мятникову настолько, что, казалось, она должна сойти с ума в эти секунды, лишиться рассудка и сдохнуть!.. Но ничего подобного с Лилей не происходило. Она не только не сошла с ума, но обнаружила себя грызущей кусок чего-то… Потом пошла попить из лужицы и рассмотрела свое отражение. Очень миленькая мордашка, решила… Он же меня не женщиной использовал, а крысой, и собственно говоря, ничего в этом омерзительного нет. Еще совсем недавно ее человеческое лицо было исполосовано гноящимися шрамами, а сейчас шерстка все скрывает!..

Буду называть его Билл Коровкин, решила. Все-таки он первый мой мужчина!.. В груди потеплело. И от воспоминаний юности, и от сбывшихся тайных мечтаний расстаться с девственностью, пусть даже на таком причудливом повороте судьбы…

Тем временем первый мужчина крысы Мятниковой догрыз кусок арматуры и сказал:

– Поворачивайся задом!

– Опять?

– Давай!

Она повернулась, зажмурила глаза и попросила, чтобы он был нежным.

– Чего? – не понял Билл.

Она хотела было объяснить, но он находился уже в ней, и Мятникова попыталась сосредоточиться непосредственно на соитии и проанализировать свои ощущения. Но как только Лиля решила это сделать, внутренности вновь обожгло, а еще через мгновение Билл рыскал по углам в поисках чего-либо твердого.

«И это секс? – удивленно подумала она. – То, о чем веками писали тысячи поэтов? Такая она, любовь?»

– Надо бы что-нибудь отыскать съестное! – раздалось в мозгу Мятниковой. – Колбаски какой!..

– Хорошо бы, – согласилась Лиля.

– И чего сидишь?

– А что? – не поняла Лиля.

– Шуруй за колбаской!

– А ты?

– Мое дело тебя оплодотворять, а твое – за колбасой ходить!

У нее аж дыхание зашлось от такой наглости!

– Сам шуруй за колбасой! Совсем охренел!

Билл недовольства не понял, а потому принялся размышлять с помощью компьютерного чипа. Потом сказал с невинной простотой:

– Я же большой и неловкий! Меня собаками затравят!.. Все-таки нужно мне помогать…

Слова Билла хоть и тронули сердце крысы Мятниковой, но она была сильно обижена и, как всякая женщина, не хотела отступать сразу.

– Не пойду!

Ему бы еще какой довод привести, и все было бы отлично. Но Билл не был знатоком женской психологии, тем более человеческой. Он просто укусил Лилю за загривок с такой силой, что кровь брызнула. Она попыталась ответить ему ударом лапы, но коготь лишь застрял в его густой шкуре.

Через минуту он отпустил захват и прилег, отдыхая.

– Меня козьим молоком вскармливали, – признался Билл.

– Козел вонючий! – выругалась Мятникова, сама не своя от боли.

– Я – Билл, – объяснил крыс. – Козлы выглядят по-другому… Иди-ка, я тебе рану залижу!

– Не пойду!

– Умрешь.

Лиля больше не решалась показывать характер, к тому же помнила воздействие самого первого укуса своего мужчины, а потому подошла к толстяку и легла, впрочем, отвернув морду в другую сторону.

Прикосновения его языка были ей приятны. Куда больше, чем секс. Это было похоже на нежность, хотя Билл, вероятно, совершенно не понимал, что сие значит. Она попискивала от удовольствия, пока вновь не услышала:

– Давай за колбасой!

– А если меня убьют? – поинтересовалась Лиля.

– Будет жаль, – ответил Билл без особых эмоций. – Таких больших, как ты, да еще с кем поговорить можно, в России нет.

– Только в Америке?

– Ага.

– Колбасы не обещаю, но хлеба раздобуду!

– Все-таки мясное лучше, чем злаковые…

– Жди, – согласилась Мятникова и скользнула в дыру.

Она бежала неутомимо, абсолютно уверенная, что отыщет дорогу назад. Ей было необходимо попасть наверх, иначе никакой пищи она не раздобудет. Выбежала на станцию «Каширская», которая в этот час была совершенно пуста. Мятникова глянула на электронное табло и поняла, что сейчас раннее утро. Гудела уборочная машина, которую толкала тетка в желтой робе.

Моему мясо нужно, напомнила себе Мятникова и по ступенькам выбралась на платформу. Отсиделась за колонной, а когда тетка двинулась в обратную сторону, оставляя за машиной мокрую полосу, побежала к эскалатору, цокая коготками по мраморному полу.

Глядя ввысь, Лиля поняла, что самоходом наверх не долезет, набралась наглости, напружинилась и прыгнула к рычагам управления.

Я ему достану мясо, думала она со злостью, толкая мускулистым боком тумблер. Ишь, маленький, без мяса он не может!..

Наконец тумблер поддался, под ступенями глухо загудело, Мятникова прыгнула на поручень и поехала на свет Божий…

Навстречу спускались две молоденькие обходчицы, которые над чем-то задорно смеялись. Их лица были в густом макияже, глаза – с накладными ресницами, как буд-то девочки не прочность рельсов проверять направлялись, а на Венский бал.

Одна из них увидела плывущую на поручне Мятникову и застыла от ужаса, а другая, проследив за взглядом подруги и обнаружив причину ее ступора, остановилась и тут же села на ступеньку в глубоком обмороке.

Позже она рассказывала коллективу, что крыса была метра полтора в длину и килограммов пятьдесят весом.

– Чего только у нас в метро нету, – согласился обходчик Мышкин, единственный в бригаде мужчина. – Тысячи километров путей, дорог, проходов, ответвлений… Диггеры боятся ходить, говорят, монстры всюду!

– Ты сам – монстр, Мышкин! – заливаясь смехом, сообщила одна из девиц, розовощекая и крупнобюстная.

– Это вы по причине моего малого роста, Дарья Михайловна? – поинтересовался обходчик, пошевелив носом, из которого росло. – Издевочка, так сказать?..

– Что вы, что вы, Михал Соломоныч! – еще пуще захохотала девушка. – Мал золотник, да дорог! У Машки пузо в три обхвата, а всего лишь на пятом месяце!..

– Попрошу в личное не вмешиваться!

– Да какое же это личное! – всплеснула руками неугомонная Дарья Михайловна. – Вы до нас до всех домогались! А Машка на «Мартини» сломалась! А если бы мы вам все дали?

Вопрос был тяжелым, но обходчика спас бригадир, разоравшийся, что время рабочее идет, а они хихоньки да хаханьки!..