Последний сон разума - Липскеров Дмитрий Михайлович. Страница 14
Она видит меня, — подумал капитан. — И чего ей надо?.. Как она попала внутрь меня, ведь я не ел экзотической рыбы, кроме как карьерных бычков…
Синичкин размышлял об этом, а рыбка продолжала смотреть на него чуть косым взглядом и изредка хватала миниатюрным ротиком кислород. Малютка как будто чего-то ждала, и Синичкин подумал, что она, вероятно, хочет есть, но как покормить ее, не знал. Впрочем, рыбка неожиданно махнула хвостиком, развернулась и медленно поплыла куда-то в глубь ляжек.
— Гасите свет! — шепнул Синичкин, и свет в ногах тотчас погас.
Измученный бытием капитан заснул в то же самое мгновение, и в эту ночь ему не снилось ровным счетом ничего.
А наутро в палате объявился профессор, попросил ассистента обмерить ляжки пациента и после нескольких прикидок на сей раз не удержался и присвистнул от души.
— Два метра в диаметре! — провозгласил генерал. — И это при том, что никаких болезней в вас, мой милый, не обнаружено!
— А как кровь? — обрадовался Синичкин.
— В идеальном порядке! — ответствовал профессор.
— А кусочек отковыряли от меня?
— Никаких следов злокачественных образований, — уверенно произнес ассистент, хотя в его душе не было спокойно, так как впервые он ошибся в своих предположениях.
— Я так рад! — волновался пациент. — Я так рад!.. А что же с моими ногами тогда?
— А вот этого мы как раз и не знаем! Мы вам сегодня третью кровать подставим, чтобы ножкам было удобно!
Профессор зашел к милиционеру с другой стороны и, чуть наклонясь, объявил ему, что в больницу сегодня приглашен представитель Книги рекордов Гиннесса, так как администрация считает, что в мире не зарегистрировано до сих пор таких толстых ляжек.
— Тем более что вы абсолютно здоровы!
— Будете знаменитостью! — добавил ассистент.
— Меня в Книгу?.. — растерялся Синичкин.
— Вас, вас! — подтвердил генерал.
— Вот так на-а! А может, меня лучше домой?
— К жене вернетесь героем! Понаблюдаем за вами недельку, а потом к жене!
— Не, я недельку не могу! — завертел головой Синичкин. — Мне преступление расследовать надо!
— Преступление подождет! — занервничал профессор и вновь покраснел правой щекой, тогда как левая оставалась бледной. — Будете лежать столько, сколько положено!
— Слушаюсь! — откозырял Синичкин.
А тем временем ассистент, глядевший с пристрастием на своего патрона, на его асимметричную красноту, был абсолютно уверен, что на этот раз он не ошибается и генерал скоро ляжет где-нибудь здесь же, парализованный слева.
Вечером и впрямь в госпиталь явился представитель Книги рекордов Гиннесса, и, когда с Синичкина стащили все одеяла, Жечка Жечков, болгарин по происхождению, не мог скрыть своего восхищения.
— Это потрясающе! — повторял представитель. — Таких ног моя Книга еще не знала! Это удача! Мы пришлем съемочную группу и покажем вашего героя на весь мир. CNN, NBC и все американские компании непременно приобретут этот сюжет!
Жечка Жечков ходил вокруг кроватей Синичкина и не переставал восторгаться.
— Вам, между прочим, за сюжеты прилично заплатят! — возвестил он, чем вызвал зависть милиционеров, соседей по палате.
— А у меня паховая грыжа! — обиженно буркнул лежащий у окна. — Здоровенная! Доктор говорит — слоновье яйцо! А разве у человека может быть слоновье яйцо? Может, и меня в Книгу? Сюжетик какой платный?..
Представитель Книги от таких слов слегка скис, но все же попросил больного показать свою грыжу и, осмотрев ее, лишь повел черной бровью.
— В нашей Книге уже есть человек, чье яйцо больше него самого! — ответствовал Жечка Жечков и потерял к грыжнику всякий интерес.
На прощание он искренне улыбнулся Синичкину и отбыл.
— Хочу видеть свою жену! — закапризничал капитан, чувствуя себя персоной значительной.
— Так ведь не положено! — возразил профессор, рассчитывающий и на упоминание своей фамилии в самой престижной книге мира.
— Переберусь в другую больницу! — пригрозил Синичкин. — В частную клинику!
— Смирно!!! — вдруг закричал генерал, и Синичкин, насколько это было возможно, вытянулся в кровати.
— Шантажировать! — кричал профессор. — Мы его лечим, прославляем, а он в клинику!
Ассистент поглаживал патрона по спине. Ему вовсе не хотелось, чтобы инсульт произошел сегодня, так как оставались незавершенными еще несколько научных трудов, на титульных листах которых стояли их фамилии.
— А почему бы в виде исключения не позволить супруге навестить нашего героя? — мягко шепнул он в самое ушко профессора. — Вы же генерал!
— А вы — полковник. Сами и займитесь этим!
К вечеру Анна Карловна сидела возле трех кроватей мужа и капала слезами на его лицо.
— Я стану знаменитым! — утешал жену Володя Синичкин. — Меня будут показывать в новостях и деньги заплатят. Я куплю тебе шубу!
От этой меховой ласки Анна Карловна закапала еще обильнее и в который раз убедилась, что ее жизнь совсем не несчастлива, а наоборот, временами доставляет минуты наивысшего наслаждения, высочайшего единения со своей половиной.
Она стала целовать Володечкино лицо, ласкать ладонями грудь, отчего капитан почувствовал возбуждение, но лишь верхней частью тела, и задышал паровозом, чем вывел соседа по палате из себя окончательно.
— Не велено сюда женщин пускать! — заговорил он в голос. — У меня слоновье яйцо! Оно начинает болеть от женщин!
— Вы кто по званию? — поинтересовался Синичкин.
— А какая разница?
— Отвеча-а-ать! — вдруг скомандовал обладатель гиннессовских ляжек.
— Ну старший сержант, — неохотно ответил сосед.
— Молчать, когда капитан разговаривает! Или субординацию забыл? Я тебе живо напомню, лимита! Будешь палкой гаишной махать до скончания века!
— Виноват, господин капитан!
Сержант вскочил с кровати, придерживая левой рукой свое слоновье яйцо, которое поразило Анну Карловну небывалыми размерами, а правой отдавая честь.
— Вольно! — расслабился Синичкин и стал отвечать на поцелуи жены со страстью…
Вечером участковому стало плохо. У него заболели ноги, да так сильно, что он принялся стонать на всю палату.
— Горят ноги! — мучился он. — Горят нестерпимо!
Соседи по палате вызвали ассистента, дежурившего ночью, и тот, потрогав ладонью ляжки пациента, убедился в их огненном жаре. Ощущение было такое, как будто он прикоснулся к горячему чайнику.
— Отвезите меня в карьер! — вдруг попросил Синичкин. — Хочу ноги в воду сунуть!
Ассистент ничего не ответил на эту просьбу, но как поступить не знал, ибо все его познания в медицине говорили о том, что такой температуры в теле быть не может.
— Ну пожалуйста! — молил капитан. — Я суну ноги в воду, и они престанут болеть! Пожалуйста!..
Ах, как все это странно, — подумал ассистент.
— Отвезите, отвезите! — твердил участковый.
Может, ноги в ванну холодную поместить? — подумал ассистент, но тут же понял, что ни одна ванна не вместит столь чудовищных образований.
— В карьер!
— Да отвезите вы его куда он просит! — поддержали соседи по палате. — Человеку, может, недолго осталось!
А почему нет? — сам себе удивился ассистент и отправился готовить автомобиль «скорой помощи».
Шестеро санитаров поместили громадное тело Синичкина в реанимобиль, так как в обыкновенный его ноги не влезали, и больничный водитель направил машину к району, называющемуся в простонародье Пустырками.
Во время поездки что-то происходило с Синичкиным. Все его тело сотрясал озноб, а в ногах происходили какие-то процессы, заставляющие его мутнеть мозгами и чувствовать позывы тошноты. Единственное, что удерживало сознание участкового на поверхности бытия, это предвкушение того, как он опустит свои изуродованные конечности в мерзлую воду карьера. Сия фантазия приносила ему облегчение, и он то и дело спрашивал водителя: как далеко еще ехать?..
Что я делаю? — поражался себе ассистент.
Процедура выгрузки походила на процедуру загрузки. Только сейчас ноги Синичкина не заворачивали в одеяла, а, наоборот, освобождали от них. Затем его перенесли на рыболовные мостки и усадили, придерживая ножищи и осторожно опуская их в воду.