Заговор бумаг - Лисс Дэвид. Страница 8

— Ты очень симпатичная девушка, — сказал я ей заплетающимся языком: чтобы думала, будто я уже изрядно набрался. — Я не мог не обратить на тебя внимания, милашка.

— И на что ты обратил внимание? — жеманно спросила она.

Признаюсь, в молодые годы я был изрядным распутником, и, несмотря на то что у меня было дело, я не мог побороть искушения понравиться этой женщине. Полагаю, это было моей слабостью. Многие мои друзья стремились покорять только сердца дам, которых они считали очаровательными, для меня же главным было, чтобы дамы находили очаровательным меня.

— На что я обратил внимание? — эхом отозвался я. — На твои алые губки, на твою белоснежную шейку и на твой очаровательный подбородочек, — я дотронулся до ее лица, — и на твои очаровательные щечки. Ты выглядишь так прекрасно и соблазнительно, как ангелы на картинах итальянцев.

Кейт посмотрела на меня искоса:

— Большинство джентльменов говорит, что им нравится моя задница.

— Ты сидела на ней, когда я тебя заметил, — объяснил я.

Кейт удовлетворило мое объяснение. Она засмеялась и вернулась к своему стакану.

Я тоже присоединился к ней и выпил свое вино залпом, не сопротивляясь, когда Кейт настаивала, чтобы я выпил еще. Даже когда я пью в больших количествах, я редко теряю голову, но сливки в моем желудке тоже помогали не пьянеть. К моему ужасу, сливки начали скисать, и мне стоило немалых усилий удерживать эту гремучую смесь внутри. Я сжал зубы, чтобы не показать, что испытываю неудобство, и продолжал разыгрывать пьяного дурака, громко крича, запинаясь на каждом слове и даже раз свалившись со стула.

— А ты быстро пьянеешь, мой увалень, — сказала она с улыбкой, показав неровные зубы. — Тебе стоит пройтись на свежем воздухе. Это остудит твою голову. А если мы найдем какое-нибудь укромное местечко, что в этом плохого, а? — Она ущипнула меня за предплечье и была несколько удивлена, обнаружив там упругие мышцы вместо более податливой плоти, как ожидала.

Порывшись в кошельке, чтобы расплатиться за угощение, п сделав так, чтобы Кейт заметила,что там оставалось еще много монет, я вышел с ней па осеннюю улицу. С наступлением ночи на улице похолодало. Обняв Кейт, я позволил ей увлечь меня в лабиринт лондонских переулков. Она явно хотела, чтобы я утратил ориентацию, и, несмотря на то что я был гораздо менее пьян, чем она предполагала, через несколько минут я действительно заблудился, настолько хорошо она знала эти темные закоулки. Я только определенно мог сказать, что мы были где-то у реки и шли по направлению к Паддл-доку.

В столь поздний, темный час гулять так близко у реки было небезопасно. Сильный ветер с Темзы дул прямо в лицо, обдавая зловонием. Кейт прижималась ко мне, ища тепла, но в первую очередь — стремясь заманить меня в места, куда джентльмен, имеющий при себе хоть какие-то ценности, никогда не пойдет по доброй воле. Даже человек, владеющий искусством самообороны, избегает заходить в темные переулки у реки, поскольку в то время банды из дюжины или более бандитов беспрепятственно хозяйничали в городе и человек был бессилен защитить себя или своего спутника. Молодая женщина с пошатывающимся джентльменом, висящим у нее на руке, должны были представлять заманчивую цель. Я мог только предположить, что суетливые шорохи, которые мы слышали вокруг, выдавали разбойников и воров, хорошо знавших Кейт и осведомленных о ее планах. Некоторые подходили поближе, чтобы рассмотреть нас, но каждый раз уходили, иногда со смехом. Однажды нас окружила стайка попрошаек, которые настаивали, чтобы Кейт заплатила одному из них, дабы он освещал нам дорогу, но Кейт знала, как обращаться с этими наглецами, и отделалась от них несколькими колкими замечаниями.

Наконец она завела меня в глухой тупик, где мы оказались практически в полной темноте. Мы прошли, возможно, ярдов десять от начала переулка и были всего в нескольких футах до его конца. Переулок был узким и холодным от окружающего камня. Земля была сырой, а гниющий мусор и лужи с нечистотами источали тошнотворный запах. У стены мы обнаружили: будто специально приготовленный для нас деревянный ящик. Я был удивлен, что в этой части города предмет, за который можно выручить несколько пенсов, не был унесен и продан, едва возникнув. Но мне было некогда ломать голову над такими загадками, поскольку в большей степени меня должна была заботить Кейт, и я отбросил свои недоумения.

— Никто нас не побеспокоит, — сказала она. — Здесь мы сможем побыть наедине.

Молча, будто обуреваемый вожделением, я с готовностью бросился в любовную авантюру. Должен сказать, я плохо понимаю джентльменов, которые ищут быстрых утех в сырых переулках или под пахнущим плесенью мостом. Но, полагаю, если бы джентльмены избегали таких уличных удовольствий, половине шлюх Лондона пришлось бы идти в работные дома.

Я сел на ящик и свесил голову. Кейт нагнулась и поцеловала меня не в губы, а рядом. Она была умна и хотела проверить, что было сильнее — опьянение или вожделение. Если бы я обнял ее покрепче и направил поцелуй в губы, она бы знала, что я не окончательно потерял разум.

Я не двигался.

— Ты ведь не собираешься уснуть, пока мы не познакомились поближе? — сказала она, надеясь, что именно так я и сделаю.

Да, она была девка не промах, эта Кейт Коул. Другая шлюха-воровка давно бы сделала свое дело, Кейт же стояла тихо и смотрела на меня целых пять минут, выжидая, когда я усну, как она думала, более глубоким, непробудным сном. Потом она склонилась надо мной и стала расстегивать мой камзол, ее руки проворно нащупали кармашек для часов. У Кейт был потрясающий талант. Я отметил не без восхищения, что, несмотря на то что она тоже пила, алкоголь на нее не подействовал. Ее пальцы работали так умело, что, если бы я не поспешил, мне пришлось бы требовать возврата не только бумажника сэра Оуэна, но и своих собственных часов.

Я неожиданно и резко встал, рассчитывая одновременно удивить Кейт и сбить ее с ног. Она потеряла равновесие и рухнула в грязь. Как я и рассчитывал, она упала назад и удерживалась руками, чтобы окончательно не упасть навзничь. Это было мне на руку, так как она не могла быстро поменять положение. Тем временем я достал из кармана внушительный пистолет, который всегда носил с собой, и направил дуло прямо на нее.

— Простите мою хитрость, сударыня, — сказал я. — Заверяю вас, что ваши чары не оставили меня равнодушным, но меня привело к вам другое дело.

— Ты фальшивый простачок, — выдохнула она. Даже в темноте было видно, как бегают ее глаза, когда она пыталась сообразить, кто я такой, зачем пришел и какую пользу можно из этого извлечь.

Я держал пистолет твердой рукой. Мое лицо выражало спокойствие и решимость. Шлюхи и воры, как правило, не испытывают уважения к властям, или закону, или даже опасности, но они уважают страх, и ничто так быстро не наводит ужас на улице, как враг, продемонстрировавший свое хладнокровие.

— Это довольно простое дело, и не стоит его усложнять, — сказал я спокойно. — Позвольте мне объяснить его суть. Вчера вечером вы познакомились с джентльменом и проделали с ним то, что собирались сделать со мной. Вы взяли у него несколько вещей, он хочет, чтобы вы вернули их назад. Отдайте мне вещи этого господина, и я не причиню вам зла. Он знает, кто вы, но не собирается отдавать вас в руки властей, если вы будете сотрудничать.

Если Кейт и почувствовала ужас, она этого не показала. Она покусывала свою нижнюю губу, как капризный ребенок.

— А что если я скажу, что вы врете и что я и близко не подходила ни к какому такому джентльмену вчера вечером? Что тогда?

— Тогда, — сказал я очень спокойно, — я буду тебя бить, пока ты не истечешь кровью и не потеряешь сознание. Я буду обыскивать твою комнату, пока не найду то, что мне надо. А когда ты очнешься, то увидишь, что ты в Ньюгетской тюрьме и что ждать тебе больше нечего, кроме дня, когда тебя отведут на виселицу. Как видишь, дорогуша, ты попала в скверное положение. Было бы лучше, если бы ты помогла мне закончить это дело.