Фонтан тайн - Литтон Джози. Страница 6

Гейвин взял у Персефоны рейку и заметил:

– Результаты согласуются с тем, что мы видели в пещере. Я сравнил их с результатами съемки столетней давности и обнаружил, что некоторые точки острова слегка приподнялись.

Персефона кивнула, не глядя ему в глаза. Все утро ее одолевала нелепая робость перед мужчиной. Он снился ей ночью, и сейчас она не смела вспоминать свои сны. Несколько раз она просыпалась и испытывала приятное удивление: она не одна – он здесь, рядом…

Она постоянно ощущала его присутствие, подмечая все, даже самые мелкие детали. Перед завтраком Гейвин побрился с помощью мыла, маленького зеркальца, установленного на ветке дерева, и бритвы, которую он достал из своего вещевого мешка. Персефона впервые видела, как мужчина бреется. Она старалась не смотреть, но глаза сами обращались в его сторону. Когда он закончил, ей вдруг захотелось провести руками по его гладкой квадратной челюсти… по широким плечам и мускулистой груди… ощутить под ладонями упругую кожу, золотившуюся на солнце…

– Плохо, – отозвалась она, вернув свои непослушные мысли в нужное русло.

Они пошли дальше вдоль маленькой речки, на берегу которой Гейвин решил провести измерения. Он выбрал указанное Персефоной место, потому что, по ее словам, здесь появилось несколько мелких разливов лавы. Кроме того, оно находилось почти в самом центре Дейматоса – там, где высота местности была наибольшей.

– Как жаль, что мы так мало знаем о вулканах! – вздохнул Гейвин. – Мы не имеем понятия, почему они существуют, и не умеем предсказывать извержения.

Персефона удивилась: произнеся такие слова, он откровенно признался в собственном бессилии. Она как могла помогала ему в его измерениях, поражаясь его компетенции и серьезному отношению к делу.

– Но нам известно, что здешний вулкан извергался, – заметила она, – свыше трех тысяч лет назад.

– Верно, и мы вряд ли ошибемся, если скажем, что он будет извергаться опять. Но когда? Через три тысячи лет или на следующей неделе?

Она с тревогой взглянула на Гейвина:

– На следующей неделе? Вы думаете, трагедия может случиться так скоро?

– В том-то и дело, что я не знаю. Вы же не скажете населению в триста пятьдесят тысяч человек, что их мир вот-вот разрушится, если у вас не будет абсолютной уверенности.

– Но если слишком долго откладывать сообщение…

– Вот именно. Я должен понять, что происходит, по крайней мере настолько, насколько возможно. Вы покажете мне что-нибудь еще?

Персефона заколебалась. С одной стороны, ее так и подмывало отправить его восвояси, но, с другой стороны, она не прочь продолжить общение с таким обаятельным мужчиной. Да, она предпочитала одиночество, но ее собственные желания меркли в сравнении с жизнями многих людей, которые могли оказаться в опасности, если вулкан в самом деле опять начнет извергаться.

– Да, но туда трудно добраться.

– Тогда не будем откладывать.

Они пешком пересекли остров, следуя узкими тропами, по которым Персефона ходила всю свою жизнь. Покинув приятную тень высокогорного леса, где находилось ее жилище, они поднялись на каменистое плато, напоенное ароматами диких трав и цветов. В вышине парили ястребы, но пернатые хищники не трогали стада рогатых овец, которые держались на расстоянии от людей, хотя и не выказывали страха перед ними.

День выдался теплым, и с каждым часом становилось все теплее. Один раз они остановились передохнуть у маленького ручейка, с журчанием вытекавшего из земли, потом двинулись дальше. Ближе к вечеру они оказались на гребне горы, с которого открывался вид на отлогий морской берег. Черный песок блестел на солнце, точно стекло.

– Я никогда не видел столько черного песка. – Гейвин удивленно оглядывал пляж.

Он поднял руку, чтобы защитить глаза от яркого света. Персефона опять невольно залюбовалась своим спутником. Подул легкий ветерок, и килт облепил его крепкие ягодицы. Она судорожно сглотнула и начала спускаться к морю.

– Я хочу показать вам подземные воды, – заявила она. – Нам придется нырнуть. Вы не против?

Гейвин шел сзади. Она не видела его, но слышала в его голосе веселое удивление:

– Вовсе нет. Как-нибудь справлюсь.

Они добрались до кромки воды. Персефона привыкла купаться нагишом, но сейчас она сняла только сандалии, оставив тунику.

– Мы отплывем от берега футов на пятьдесят, а потом опустимся на глубину примерно двадцать футов.

– Как вы обнаружили это место? – спросил Гейвин, тоже снимая сандалии и кладя на них свой меч.

Вчера он предупредил ее о том, что, если он снимет портупею, его килт может упасть, но ничего подобного не случилось. И слава Богу! Она вовсе не хотела увидеть его голым.

– Я искала морских ежей. Здесь обитают самые сладкие. Они высоко ценятся в Илиусе.

– Полагаю, нет смысла говорить вам о том, как опасно нырять в одиночку?

Она уже начала заходить в воду, но, услышав его вопрос, остановилась и оглянулась. Он стоял на песке в одном килте, великолепный, точно древний бог – статный, сильный, по-мужски красивый. Чтобы скрыть свое восхищение, Персефона прибегла к насмешке:

– Не волнуйтесь, принц Атрейдис, я вас не брошу!

Она поплыла по почти гладкой, насыщенно-бирюзовой глади моря, равномерно разгребая воду руками. Гейвин быстро догнал ее. Она чувствовала, что он плывет не в полную силу, чтобы держаться с ней наравне, но ее не задевало такое снисхождение с его стороны. Скоро придет время нырять, тогда-то они и поквитаются.

Увидев, что они достигли нужного места, Персефона остановилась.

– Вы должны точно определить момент, когда вам необходимо вынырнуть на поверхность и подышать воздухом. Это очень важно. Если вы пробудете под водой слишком долго, у вас закружится голова и вы потеряете ориентацию.

– Вы знаете все из собственного опыта?

– Я знаю свои возможности, – уточнила она. – Надеюсь, что вы знаете свои.

Не дожидаясь ответа, она сделала глубокий вдох и нырнула. Свет померк, и она погрузилась в сумеречный мир. Вода становилась все холоднее, говоря о том, что задерживаться опасно. Гейвин плыл рядом с ней. Она показала вниз, и он кивнул. Они миновали риф из белого камня и достигли скопления морских ежей. Персефоне очень хотелось схватить парочку колючих существ, но она удержалась и привлекла внимание Гейвина к тонким струйкам дыма, выходившим из трещины в морском дне.

Почувствовав нехватку воздуха, она собралась вынырнуть, но тут заметила, что Гейвин опускается к трещине. Она метнулась к нему и попыталась схватить его за ногу, чтобы остановить, но он двигался слишком быстро. Персефона прекрасно сознавала, что ее легкие почти пусты, но боялась, что его положение не лучше, поэтому устремилась за ним.

К ее великому облегчению, он отплыл не слишком далеко. Внимательно оглядев дымок, поднимавшийся со дна моря, Гейвин сделал кувырок и приготовился к подъему. Тут он увидел Персефону. В глазах его мелькнул страх. Быстрым властным жестом он указал наверх и пропустил ее вперед.

Не успели они подняться на поверхность, как Гейвин резко спросил:

– Черт возьми, куда вы полезли?

– А вы куда полезли? – воскликнула она, хватая ртом воздух и смаргивая воду. – Я же говорила вам, чтобы вы не задерживались под водой!

– И сами же задержались. Клянусь Богом, Персефона, вы испытываете мое терпение!

Они оба плыли стоя, буравя друг друга глазами. Она открыла рот, собираясь его отругать, но слова застряли у нее в горле. Как часто она втайне мечтала о человеке, с которым можно поговорить, и вот теперь лишилась дара речи!

Гейвин стальной хваткой взял ее за талию и поплыл к берегу, не переставая читать нотации:

– Так нельзя. Вы не можете делать все, что хотите! Вы рискуете жизнью и, кажется, даже не сознаете всей опасности своих поступков. Вы укрылись от мира по каким-то своим, совершенно непонятным мне причинам и теперь…

Он плыл быстро и уверенно. Она чувствовала его ровное дыхание, холодок его кожи, игру сильных мышц и случайные прикосновения его ног к ее ногам.