Лубянская преступная группировка - Литвиненко Александр Вальтерович. Страница 26

Они быстро составили запрос, материалы были забраны из Прокуратуры и переданы заму Хохолькова Камышникову. А тот их отправил в… РУОП! Видимо, для того, чтобы менты расправились с теми, кто дал на них показания.

Эти материалы я больше не видел. Все преступники, которые проходили по делу, остались на свободе. Нигде никаких обысков не провели. Наворованное осталось у воров.

— Но ведь Климкина сняли.

— Климкина сняли позже, и за другие грехи, когда министром МВД стал Рушайло. А пока Куликов был министром, Климкина никто тронуть не смея.

Справка для Путина

— Из твоего рассказа следует, что твои отношения с начальством в УРПО, мягко говоря, не сложились. Сколько времени ты там проработал?

— Со дня моего поступления и до того момента, как мы подали заявление на руководство УРПО в прокуратуру, прошло ровно шесть месяцев.

— За это время ты два раза убеждался в «узбекских» связях Хохолькова — в историях с Нанайцем и с Юршевичем. Ты что-нибудь сделал с этой информацией?

— А что я мог сделать? Ковалёв сказал — забудь про Хохолькова. Трофимова Ковалёв снял с Московского управления и вывел за штат, было ясно, что его влияние уменьшилось, и рассчитывать на его помощь бесполезно. А влияние Хохолькова между тем росло.

Я тем не менее продолжал отслеживать узбекские контакты в Москве и даже добыл у своего друга в УСБ оперативную справку на «узбеков». Но никому её не показывал. Мне, кстати, сам Трофимов сказал: «Саша, смотри, будь осторожен. Всё куплено. Я тебе не советую регистрировать свою агентуру или протоколировать информацию, если не хочешь её расшифровать».

Первый, кому я показал эту справку, был Путин, когда его назначили директором ФСБ. Говорили, что к этому был причастен Березовский, который пожаловался то ли Ельцину, то ли Татьяне Дьяченко.

— Ты передал материалы в руки Путина?

— Мы встречались с ним в 1998 году, сразу после его назначения. Березовский организовал эту встречу. Это было уже после того, как мы получили от наших начальников приказ ликвидировать Березовского и написали об этом заявление в прокуратуру. Березовский мне сказал: "Иди к Путину и расскажи всё, что знаешь. Я этому человеку доверяю. Думаю, он всё поймёт, это умный человек».

Дня через два-три Березовский перезвонил:

— С Пуганым встретились?

— Нет. Меня никто не вызывал.

Он дал мне телефон помощника Путина. Я позвонил, тот сказал: «Да, Владимир Владимирович вас ждёт. Мы вас ищем два дня. Нам отвечают, что такой сотрудник не служит».

Я говорю: "Я вот есть». Он: «А когда вы можете прийти?» — «Как скажете», — отвечаю. На следующий день у нас состоялась встреча. Я принёс большую схему, на которой вся известная мне организованная преступность была расписана.

Основные бандитские группировки, наиболее опасные. От них были выведены стрелки к коррумпированным связям в государственных учреждениях, в МВД, в ФСБ, в налоговой полиции. Вниз шли стрелки к коммерческим фирмам, через которые отмываются деньги.

— Эту схему ты показал Путину?

— Для него и делал. Кроме того, дал справку по узбекской группировке. Там значились «филиалы» в России, Америке, в Афганистане, а также связи с нашими генералами ФСБ, с руководящими лицами в МВД. Было указано, что они занимаются незаконным оборотом наркотиков. И что наркотики идут от генерала Дустума из Афганистана.

Помимо чисто криминальных связей, узбекские контакты в Москве выходили на высший круг государственных чиновников. Была оперативная информация, что Сергей Ястржембский построил себе дачу на Соколиной Горе на деньги Гафура, которые переводились через Алишера — доверенное лицо Гафура в Москве. Когца Ястржембский был послом в Словении, то сдавал свою квартиру этому Алишеру за пять тысяч долларов.

По оперативной информации УСБ Алишер был близким другом Ястржембского, Хохолькова и Андрея Кокошина, бывшего замминистра обороны и секретаря СБ. Жена Алишера, старший тренер сборной по гимнастике, ждала его из тюрьмы восемь лет. Через неё шла связь с Шамилем Тарпищевым и еще одним министром — спорта, Иванюженковым, членом подольской преступной группировки, уголовная кличка Ратан.

Его, министра, в США не впустили.

Кроме этого, Тарпищев был в близких отношениях с вором в законе Аликом Тахтахуновым, уголовная кличка Тайванчик. Сам Тайванчик — выходец из Узбекистана, с Хохольковым в Ташкенте в одну школу ходили. Вот и близкая связь — Гафур, Алишер и Хохольков. Тайванчик был смотрящим узбекской группировки в Европе. А в Америке эту роль выполнял Иваньков (Япончик), пока его американцы не посадили. По оперативным данным, с Тайванчиком и Япончиком имели неслужебные контакты близкие к Коржакову офицеры СБП. Вот и получается схема: Гафур с Тайванчиком, Тайванчик с Тарпищевым, Тарпищев с Алишером, Алишер с Ястржембским, Ястржембский с Гафуром, а между ними офицеры спецслужб. Одно слово, вертикаль. Всё это было в той справке, что я принёс Путину.

Путина больше всего заинтересовали связи Ястржембского. Он мне сказал: «Да-да! У меня тоже есть информация по Ястржембскому». И мою оперативную справку забрал себе. И назначил Ястржембского своим помощником.

— Расскажи подробнее, как проходила встреча.

— Я был у Путина не один. Со мной пришли полковник Шебалин и, по-моему, майор Понькин. Но Путин принял меня одного. Он вышел из-за стола, поздоровался. Видимо, хотел показаться открытым человеком, располагающим к себе. У нас, оперов, особый стиль поведения. Мы друг с другом не раскланиваемся, обходимся без любезностей — и так всё ясно. Посмотрим друг другу в глаза, и сразу понятно, можно верить или нет. И вот у меня сразу сложилось впечатление, что он неискренний. Он больше напоминал не директора ФСБ, а человека, который играет директора. Я открыл перед ним схему. Он сыграл лицом, что вроде как просмотрел её. Но эту схему нельзя просмотреть за три минуты. Он говорит: —"Да, да. Я понимаю. А это что? А это?"

Он больше напоминал партийного работника, который всю жизнь работал в сельском хозяйстве, а тут его привели на металлургический завод. Он спрашивает: «А это что?» Ему объясняют: доменная печь. Что ещё может спросить руководитель, глядя на доменную печь?

Так и Путин, глядя на схему, начал спрашивать: «А это что? А это?» И сейчас, оценивая эту встречу, я понимаю: либо он не знает оперативной работы, раз такие вопросы задавал, либо прикидывался, что её не знает. Я спросил: «Вам оставить её?»

— Нет, нет, не надо. Спасибо. Заберите.

— На том всё и кончилось?

— Ещё я Путину дал список фамилий и сказал: вот люди, которых я хорошо знаю и которые готовы бороться с коррупцией. Первым в списке стоял Трофимов. Я предложил ему создать вертикаль — от директора до оперативного работника. Попробуем хотя бы взять ситуацию под контроль. Установим наиболее коррумпированных лиц в высших эшелонах власти, их связи с преступниками.

Путин со всем соглашался, список оставил. Справку про узбекскую группировку взял. Попросил домашний телефон. Обещал позвонить, но не позвонил. Позже, из материалов уголовного дела мне стало ясно, что сразу после этой встречи Путин приказал продолжить слежку за мной.

— А Трофимов знал, что ты дал его фамилию Путину?

— Нет, впоследствии я пожалел, что дал его фамилию Путину. Он меня об этом не просил, и я боюсь, что я невольно ускорил его судьбу. Наш последний разговор состоялся незадолго до этого, на следующий день после назначения Путина. Трофимов меня позвал и говорит: «Передай Березовскому, что они там, в Кремле, с ума посходили?! Зачем они его поставили? Они не понимают, что происходит в Питере, это же бандиты!»

— Ну и что ты сделал?

— Передал.

— А Березовский?

— А он не согласился с такой оценкой. Знаю, что Трофимов после этого с ним встречался. О чём они говорили, мне неизвестно, но перед тем, как идти к Путину, я спросил у Березовского: «А как насчет предупреждения Анатолия Васильевича?» Березовский сказал: «Я с ним не согласен. Иди, — говорит, — к Путину, я ему верю». Я сходил, рассказал.