Право на выбор - Логинов Михаил. Страница 27

Приемная с длинноногой и не очень красивой девицей. «Посидите, подождите». Верно, это обычай, так как я не успел коснуться кресла, как мой провожатый, скрывшийся за кожаной дверью, опять открыл ее, поманив пальцем. Вхожу.

Кабинет огромен и эеклектичен: на одном пространстве эпоха ундервуда и модема. Хозяин явно не любит свое рабочее место. Не успеваю все рассмотреть: гляжу на Батьку. Он уверенный, рыхлый, вальяжный. Большое, тяжелое лицо. Пьет или пил. Здороваемся. Репортаж окончен, начинается интервью».

— Так ты из Ленинграда? В Сибирь-то как занесло.

Олег ответил что-то вроде о том, что репортажа из Ирхайска в его газете еще не было, а это — явное упущение, которое он и должен исправить. Кто же лучше расскажет про город, чем его хозяин?

— Чего рассказывать? Это у вас криминальная столица. А у нас спокойно. Даже сейчас можно жить нормально, если постараться. Главное, народ здесь доволен. Ведь что надо народу? Погоди, отключи свой магнитофон, я тебе по-простому скажу…

— Образ идеального мэра, как нетрудно догадаться, это полный антагонист Назаренко. Как всегда, можно было выбрать больше одного ответа. Пятьдесят процентов уверены: мэр обязан разбираться в проблемах города и решать их. Сорок два процента мечтают о мэре, который поднимет городскую промышленность, снизит безработицу. Еще тридцать процентов хотят, чтобы городская власть избавилась от криминальных связей. Да, еще один ветерок из 91-го года: сорок пять процентов хотят мэра, который прислушивается к мнению людей, управляя городом.

— Партия, дай порулить, — заметила Елкова. — В демократию тут не наигрались.

— Вот-вот. Не наигрались и не порулили толком. Теперь переходим к нашему герою. Его известность — 40,4%. «За» — 6,8, ладно, скажем, семь. Из этих семи, большинству он симпатичен, как настоящий хозяйственник, сумевший поднять производство. Кстати, в районе ЦБК, где традиционно компактно проживают его работники, рейтинг скачет втрое. К сожалению, две трети персонала ЦБК прописаны в рабочем поселке Морозово, а он не входит в городскую черту. Это, конечно, не пакость от мэра, это административное деление. Впрочем, среди поклонников есть и те, кому он просто симпатичен.

Теперь о противниках. Тех кто, «ни при каких обстоятельствах» мало, десять процентов. Зато тех, кто не проголосует «скорее всего» — чуть меньше тридцати, конкретно — двадцать восемь. Почему? Опять, больше одного ответа. То, что он «предприниматель, не поймет простого человека» стоит чуть ли не на последнем месте — десять процентов. Зато, шестьдесят пять процентов отвечают так: почти ничего не знаю. Тридцать процентов ставят в вину молодость И еще двадцать пять, что особенно поразительно, считают, что у Савушкина нет опыта управления. Возможно, эти люди помнят только скандальный конфликт с мэром. Итог: про нашего просто не знают.

Зато за остальных двоих фигурантов опроса, антирейтинг которых не уступает батькиному, народ не хочет голосовать, потому, что напротив, их слишком хорошо знает. И яблочник Фомин, и коммунист Варенец, считаются демагогами, которые десять лет только болтали — так думают сорок и тридцать пять процентов соответственно. Правда, у коммуниста есть и свой обязательный рейтинг — девять процентов (у яблочника — пять). Он обусловлен исключительно партийной дисциплиной. Протестный электорат за коммуниста голосовать не будет. Он вообще ни за кого голосовать не будет и, судя по моему предположению, просто пойдет в этот день погулять.

«Уже час паримся. Хотя б чайку предложил, скотина».

— Так вот, я хочу опять про народ. Ты молодой еще, но все равно понимать должен. Раз ты такой журналист, тебя посылают в командировку за Урал, значит, умеешь работать. Образование есть? Ну вот, значит хорошо учился в школе. А папа строгий был?

— Когда как, — уклончиво ответил Олег. Правда, папа ушел из семьи, когда ему было четыре года, но если покопаться в памяти, то может и удастся вспомнить какую-нибудь строгость.

— Видишь. Поэтому ты и человеком стал. В этом вся и основа. Я весь путь прошел, от бригадира до директора. Сейчас — глава городской администрации. И вот что скажу: с людьми надо быть строгим. Это как пацан, сперва на папашу обидится, поплачет, а потом вырастет и поймет — по другому с ним было нельзя. Так и любой человек, поймет обязательно, что с ним надо строго для его же пользы. Знаешь, (отключи магнитофон), людям всегда строгий папа нужен, все равно, в каком возрасте. Думаешь, меня зря за глаза народ «батькой» зовет? Нет, не зря.

Олег, потерявший счет отключения и включениям диктофона, перевел дух. Придется брать быка за рога, переходить к главному вопросу.

— Юрий Николаевич, я узнал, что скоро в городе выборы мэра. Как вы думаете, вам легко удастся сохранить свой пост?

— Да я здесь проблемы не вижу. Чего там, сохранить, не сохранить? Я, вообще, устал немного, да на кого город оставить? Надо будем мне кого-нибудь найти, этак года через три. Нет ведь людей, чтобы могли все сохранить.

— А как ваши соперники, Фомин, Варенец?

— Фомин болтун, за него не проголосуют. За Варенца тоже. У нас ведь как народ рассуждает: раз ты у власти, значит ты и есть нормальный коммунист. А так, чтобы митинги там собирать, пикеты, это уже не коммунист, это демократ какой-то!

— А Савушкин?

— Откуда ты про него узнал? Это же спекулянт, больше никто. Я про него ничего слышать не хочу. Кто его в городе-то знает? Те, кто у него вкалывают, кого он кинет когда-нибудь, да еще в ментовке, в ОБЭПе. (Магнитофон-то отключи). Слышал, он откуда-то каких-то пиарастов привез, чтобы его избрали, но они сами от него (грубый вариант слова «уехали»). Выберут его, как же! Я его вообще мог бы посадить давно, да чего посадить, б.я, просто раздавить, как мандавошку. Таких у нас народ не любит, ну ладно, был бы черный или там еврей. А то, вроде русский, а скачет как пархатый. То какой-то зефир, то кафель. Никак себя найти не может, а если в каждой истории его прихватизаций покопаться… Не, не говори мне про г.вно, ничего знать не хочу и люди не должны знать.

«Вытереть или нет, — думал Олег. Ладно, спасибо только на рубашку попал. Вот интересно, можно ли назвать слюнтяем того, кто брызгается во время разговора? Пора уходить.

— Понятно. Юрий Николаевич, сейчас август, время отдыха. Как вы проводите свой отпуск?

Уйти удалось от обсуждения личности Савушкина, а вот от собеседника — не сразу. Олег узнал, что свободного времени у мэра нет и быть не может. Так же он узнал, что мэр обожает рыбалку — в прошлом году вооот такого хариуса, охоту — приезжай зимой, на медведя, баньку — ну это, вообще, святое, Анталью — там, в отеле «Султан-сарай» меня уже все знают, одна официантка хотела уволиться, со мной в Ирхайск уехать.

Под конец мэр рассказал о целебных свойствах чая, кваса и русской водки, не предложив ни первого, ни второго, ни третьего. Попрощавшись и сунув в карман диктофон, Олег вернулся в приемную.

Кроме унылой блондинки секретарши, его ждал уже знакомый бородач.

— У нас принято, журналистам помогать в работе. Давайте вашу кассету, завтра мы ее вернем с полной расшифровкой.

— Спасибо, сам справлюсь.

— Я же сказал, у нас так ПРИНЯТО.

Борода ненароком приоткрыл дверь в коридор. Вдоль стены стояли двое парней в камуфляже, с изображением поганого божка на рукаве. Олег пожал плечами и вынул кассету.

— В блокнот записывали?

— Зачем, у меня прогрессивная методика. Я надеюсь, вы мой жесткий диск стирать не будете? — Олег показал на голову.

— Нет, — усмехнулся бородач. — Я этим никогда не занимаюсь, — (похоже, сделал акцент на «я»).

На выходе Олег задержался: милиционер оформил ему пропуск. Сзади подошел бородач.

— Можете сегодня к пяти зайти, наш пресс-отдел вернет вам полную расшифровку и кассету. Да, на будущее, на себе лучше не показывать. Примета плохая.

Что— то буркнув насчет плохих и хороших примет, Олег вышел из здания. От сердца отлегло, только вот во рту пересохло. С, кассетой, конечно, неприятно, однако в голову полез дедушка Крылов. «А это ничего, что ты свой длинный нос/ И с глупой головой/ Из горла цел унес?».