К востоку от Эдема - Стейнбек Джон Эрнст. Страница 64

— Как я должна себя вести?

— Вот так-то лучше, — сказал шериф. — Сейчас объясню. Вы здесь, я слышу, изменили имя, взяли другую фамилию. Ее и держитесь. Придумали, наверно, и место, откуда родом. Вот и будем считать, что прибыли вы в Салинас прямиком оттуда. А болтнуть захочется в пьяном виде, по какой причине прибыли, — так пусть причина ваша держится подальше от Кинг-Сити.

Кейт улыбнулась, и улыбочка была не напускной. Шериф ей уже начал нравиться; она ощутила к нему доверие.

— Еще об одном я подумал, — сказал он. У вас много знакомых в Кинг-Сити?

— Нет.

— Я слышал насчет той вязальной спицы, — заметил шериф как бы вскользь. Так вот, сюда может зайти кто-нибудь из знакомых. Волосы у вас не крашеные?

— Нет.

— Покрасьте в черный цвет, брюнеткой побудьте. А схожие лица сплошь и рядом встречаются.

— А это? — Она коснулась шрама тонким пальцем.

— Ну, это у нас будет просто… как его… Забыл слово, черт его дери. С утра еще помнил.

— Совпадение?

— Вот именно, случайное совпадение. На этом шериф, очевидно, кончил. Он достал табак, курительную бумагу и свернул корявую, неровную сигарету. Отломил спичку от блока, чиркнул ею, подождал, пока едко-серный синеватый огонек не пожелтеет. Сигарета закурилась косо, одним боком.

— Вы мне грозите чем-то? — спросила Кейт. — То есть вы что-то сделаете, если я…

— Нет, не грожу. Хотя если придется, то смогу, пожалуй, прижать крепенько. Нет, я не хочу, чтобы из-за вас, из-за ваших поступков и слов вышел вред мистеру Траску или его малышам. Считайте, что миссис Траск умерла, а живет другая женщина — и у нас с вами не будет ссор.

Он встал, пошел к дверям. Обернулся. — У меня есть сын — ему двадцать исполняется. Рослый, довольно красивый, со сломанным носом. Его все любят. Я не хочу, чтоб он сюда ходил. Я Фей скажу тоже. Пускай к Дженни ходит. Если придет сюда, отправьте его к Дженни.

И закрыл за собой дверь. Кейт усмехнулась, глядя себе на руки, на пальцы.

Фей повернулась в кресле, взяла ломтик ореховой паночи. И, набив рот сладким, заговорила снова:

— Мне и теперь не нравится. Тогда тебе сказала и повторю сейчас. Твои светлые волосы шли тебе больше. Не знаю, с какой стати ты покрасилась. У тебя такая светлая кожа.

«Что она — мысли читает?»— Кейт невольно поежилась, вспоминая как раз о совете шерифа. Ногтями указательного и большого пальцев зацепила волосок, слегка потянула. Отменно умна Кейт. И в ответ сказала ложь, лучше которой нет, — сказала правду.

— Я не хотела говорить тебе. Я покрасилась, чтобы меня не узнали, чтобы не вышел вред моим близким.

Фей встала с кресла, подошла, поцеловала Кейт.

— Какая ты славная, детка. Какая заботливая.

— Давай попьем чаю, — сказала Кейт. — Я принесу.

Вышла и в коридоре, по пути на кухню, кончиками пальцев стерла со щеки поцелуй.

Фей села, взяла еще один коричневый ломтик — с цельным орехом. Положила в рот, куснула и наткнулась на кусочек скорлупы. Острый этот клинышек угодил в дупло больного зуба, на самый нерв. Нестерпимо-голубым огнем вспыхнула боль. Лоб взмок от пота. Когда Кейт вернулась с чайником и чашками на подносе, Фей мычала в муке, скрюченным пальцем копаясь во рту.

— Что с тобой? — вскричала Кейт.

— Зуб… скорлупка попала…

— Дай взгляну. Открой, покажи — где. Поглядев в раскрытый рот, Кейт подошла к столу с бахромчатой скатертью, взяла из вазы с грецкими орехами острую стальную ковырялку. В мгновение ока вынула кусочек скорлупы из зуба и, положив на ладонь, показала:

— Вот он.

Освобожденный нерв утих, боль из нестерпимой перешла в тупую.

— Такой крохотный? А казалось, кол вонзился. Душенька, выдвинь второй ящик сверху, где мои лекарства.

Возьми камфарную настойку опия и вату. Вложи, пожалуйста, мне ватку в зуб.

Кейт принесла опий и, макнув, вложила ватку в дупло все той же палочкой для выковыривания орехов.

— Его вырвать надо.

— Я знаю. Я вырву.

— У меня целых трех нет с этой стороны.

— А вовсе и не видно… Я даже ослабла вся. Дай, пожалуйста, микстуру Пинкем. Фей отлила из бутылки с микстурой, выпила. — Что за чудесное лекарство, — произнесла со вздохом облегчения. — Эта Лидия Пинкем была прямо целительница божья.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

День был ясный, вечерело. В окне виднелась гора Фримонт-Пик, залитая розовым закатом. Издали, с Кастровилльской улицы, донесся мелодичный звон колокольцев — восьмерка лошадей, везущая зерно, спускалась в долину. В кухне сражался с кастрюлями повар. Что-то прошуршало вдоль стены, раздался тихий стук в дверь.

— Входи, слепенький, — отозвалась Фей.

Дверь открылась, щуплый и сгорбленный слепой тапер встал на пороге, ожидая звука, чтобы определить, где она.

— Чего тебе? — спросила Фей.

Он повернулся к ней.

— Приболел я, мисс Фей. Мне бы лечь и не садиться сегодня за рояль.

— Ты уже два вечера лежал на прошлой неделе. Ты недоволен службой?

— Приболел я.

— Что ж, ложись. Но надо лечиться.

— Ты бы, слепенький, недели на две бросил опиум, негромко сказала Кейт.

— А, мисс Кейт. Я не знал, что вы здесь. Я нынче не курил.

— Курил, — сказала Кейт.

— Да, курил, мисс Кейт. Я брошу, брошу. Нездоров я через это. Он затворил дверь, и слышно было, как он ведет рукою вдоль стены коридора.

— А мне сказал, что бросил, — проговорила Фей.

— Не бросил он.

— Бедняжка, — вздохнула Фей. — В жизни у него так мало радостей.

Кейт подошла, встала перед ней.

— Ты такая милая, — сказала Кейт. — Всем веришь. За ними нужен глаз — твой или хотя бы мой, — а то дождешься, что у тебя крышу с дома украдут.

— Кто у меня захочет воровать? — спросила Фей.

Кейт положила руку на ее пухлое плечо.

— Не все такие хорошие, как ты.

В глазах у Фей блеснули слезы. Она взяла с кресла платочек, вытерла глаза, слегка коснулась носа.

— Ты заботишься обо мне, Кейт, как родная дочь.

— Мне кажется, я тебе и вправду дочь. Я матери не знала. Она умерла, когда я была совсем маленькая.

Фей глубоко вздохнула и, набравшись духу, приступила:

— Кейт, мне не хочется, чтобы ты работала с клиентами.

— Не хочется? Почему?

Фей покачала головой, нахмурилась, подыскивая слова.

— Я не стыжусь. У меня дом хороший. А другая на моем месте могла бы превратить его в плохой. Я никому вреда не причиняю. Я не стыжусь.

— Да чего тут стыдиться? — удивилась Кейт.

— Но я не хочу, чтоб ты обслуживала клиентов. Не хочу, и все. Ты мне как дочь. И не хочу, чтобы моя дочь обслуживала клиентов.

— Не будь глупышкой, родненькая, — сказала Кейт. Я должна работать — не здесь, так в другом доме. Я ведь тебе говорила. Мне обязательно нужны эти деньги.

— Нет, не обязательно эти.

— А какие же? Где еще я могу их заработать?

— Ты будешь моей дочерью. Будешь управлять домом. Смотреть за всем, а не работать в спальне. Ты ведь знаешь, я иногда прихварываю.

— Знаю, моя бедненькая. Но мне нужны деньги.

— Денег нам обеим хватит, Кейт. Ты у меня будешь получать столько же, сколько сейчас, даже больше. Ты стоишь этого.

Кейт грустно покачала головой.

— Я так тебя люблю, — произнесла она. — И так бы хотела сделать по-твоему. Но то немногое, что ты скопила, тебе надо беречь. И вдруг с тобою что-нибудь случится — что тогда я?.. Нет, нельзя мне бросать работу. Знаешь, родненькая, я ведь сегодня приму пять постоянных клиентов.

Фей вскинулась, как от толчка.

— Не хочу, чтоб ты работала.

— Нельзя иначе, мама.

И это «мама» довершило дело. Фей разрыдалась. Кейт присела к ней на подлокотник, гладя ей щеку, вытирая ручьи слез. Всхлипы утихли.

В долине сгущались сумерки. Лицо Кейт лучезарно светлело под черной прической.

— Ну вот и успокоилась. Я пойду гляну, как там на кухне, и переоденусь.