Конан и повелитель молний - Локнит Олаф Бьорн. Страница 10

– Зачем он нам? Возни не оберешься, голову даю на отсечение – он ничего не знает и не понимает.

– Научим.

– Райгарх, от тебя ли это слышу?

– От меня, от меня. Ну, что вытаращились? Да, я берусь его учить. И ты, Джай, тоже.

– Чему? Скажите, чему можно научить эдакую орясину? Феруза, признайся – ты решила нам всем отмстить, мол, разленились, успокоились, расслабились?

– Он нам нужен.

– Бел, отврати беду, даруй удачу! Для чего, Феруза? Для чего, я тебя спрашиваю? Можешь хоть раз ответить по-человечески?

– Я не знаю.

– Спасибо. На редкость исчерпывающе.

– Джай, заткнись. Потом доругаетесь. Рилна, где тебя демоны носят? Марш наверх! Возьми ключ, открой комнату в конце коридора. Поднимайте его. Вот так, осторожнее…

Хлопотливая возня. Топот ног, поднимающихся по ступенькам. Скрип деревянного остова кровати. Тишина. Наконец-то тишина.

Место, в котором он очнулся, напрочь незнакомо – маленькая комнатка со скошенным потолком. За открытым окном колыхалась душная ночь. Ощущения – как после хорошей взбучки или целого дня, проведенного за преодолением отвесных горных склонов.

У кровати кто-то сидит, привалившись к стене, смотрит внимательно-блестящими глазами.

– С возвращением в мир живых, – незнакомец мотает туго стянутым на затылке хвостом жестких черных волос. – Пить-есть хочешь?

– Г-где я?

– Все там же, приятель. В тишайшем городке Шадизаре. Обманный переулок, постоялый двор «Уютная нора». Хозяйку кличут Лорной. Я – Ши. Помнишь такого? Ши Шелам. Ловкач Ши, Ши – Затычка-в-каждой-бочке. Тащу все, что плохо лежит, и тем более – что лежит хорошо. Феруза сказала, тебя зовут Конан. Собственное имя не позабыл, когда о стену треснулся?

Болтая, Ши возится с чем-то, стоящим то ли на полу, то ли на низком столике. Запах. Вкусный. Звяканье ножа по тарелке. Бульканье наливаемой в кружку жидкости.

– Ага, готово. Жуй, только не торопись. Райгарх тебе поддал немножко, так ты едва таверну не разворотил. Вспомнил?

Кивок, сопровождаемый чавканьем.

– Это хорошо. Значит, голова соображает. В общем, Джай согласен, чтобы ты пока немного пожил здесь. У нас тут вроде как товарищество на вольных хлебах. Джай – наш старший. Полностью он Джейвар, для нас – Джай Проныра. Мастер по замкам, отмычкам и взломам. Райгарха, тутошнего вышибалу, сразу узнаешь, варвар почище тебя. Еще Кэрли и Хисс. Кэрли по-настоящему будет Кэтерлин, это чернявая малявка с такой аппетитной попкой, в точности спелый персик. Только укусить не дает, – Ши облизывается, разочарованно хмыкает и продолжает: – Хисса кое-кто называет Змеиным Языком. Он на пару с Кэрли кому угодно голову задурит и еще заставит приплатить за это. Эй, ты что, опять заснул? Ладно, дрыхни… Пойду Джаю скажу, что ты очухался, пусть с досады на желчь изойдет. И Ферузе надо бы шепнуть. Сдался же ты ей… Предсказательница, тоже мне… Меня бы кто так обхаживал. Только и слышишь: «Ши сюда, Ши туда!». Нашли мальчика на побегушках…

Все еще недовольно ворча, Ши уходит, унося поднос с остатками еды и оставляя дверь приоткрытой. Лежащий человек открывает глаза, долго смотрит ему вслед, ерзает, устраиваясь поудобнее, и снова засыпает.

Глава 2

Очень деловые люди

Самые темные ночи, как известно, в Шадизаре. Эта ничем не отличалась от всех прочих. Темное небо поры новолуния, знакомые каждому астрологу, караванщику и путнику созвездия. Скорпион и Лягушка, Жеребец и Цапля, Охотник со своими Псами и вечно убегающая от них троица – Заяц, Олень и Антилопа, дремлющий Лев, готовая к прыжку Пантера и меланхоличная Черепаха. Небесные звери перемигивались разноцветными огоньками глаз, под ними плыла земля со своими океанами, реками, горами, лесами и городами, с высоты тоже отдаленно похожими на звездную россыпь.

Скопище каменных домов и хлипких лачуг, раскинувшееся возле предгорий Карпашских гор, погружалось в беспокойную дремоту.

Этот город никогда не засыпал, особенно ночью, ибо самые важные события в нем творились не днем, а после захода солнца. Ночи же тут, как ведомо всем и каждому, самые темные на всем великом материке. Хоть глаз выколи.

Бронзовый трехлапый крюк, увлекавший за собой тонкую веревку, взлетел над утыканным острыми шипами гребнем каменной стены высотой в два добрых человеческих роста. Упал, заскользил вниз, но быстро остановился. Кто-то, находящийся за стеной, торопливо выбирал слабину, пока три растопыренных крюка, три надежных когтя из металла, не вцепились в трещины между камнями. Веревка натянулась, как струна, и задергалась.

На стене появился человек – сгорбившаяся и съежившаяся фигурка, почти неразличимая в полутьме, вдобавок украсившая себя целым ворохом обрезков черной ткани. Человек замер, стоя на четвереньках и опасаясь лишний раз пошевелиться, чтобы не наступить на торчащие из плит острые – ой, какие острые! – штыри длиной в два пальца.

Он прислушивался, присматривался и, кажется, даже принюхивался, но не замечал ничего подозрительного. Глянул вниз. Узкий, воняющий кошками и гниющими отбросами переулок между смыкающимися стенами задних дворов пустует в обе стороны. Оглянулся назад – шелестящий ночной сад, за которым смутно различается приземистая громада богатого двухэтажного дома.

Тихо. Все, как и положено. Сторожевые псы, которым надлежит обшаривать сад, дрыхнут вповалку, объевшись дармового мяса с весьма своеобразной начинкой. Двое охранников у дверей хозяйской половины утром очнутся с сильнейшей головной болью, также, как еще четверо слуг. Невовремя высунувшаяся на подозрительный шум старушенция с рожей спившейся ведьмы – дальняя родственница владельцев дома – упокоилась в запертой кладовке, предварительно нюхнув порошка из одного полезного растеньица. Желтый лотос называется. Растет на болотах Иранистана. Смесь изготавливается очень просто. Берешь горсточку лепестков, мелко крошишь, аккуратно высушиваешь на медном противне над огнем, полученную пыль тщательно собираешь в плотный мешочек и прихватываешь с собой. Всегда пригодится. Можно украдкой сыпануть в вино, тогда собеседник очень быстро возжелает вздремнуть, можно просто сунуть под нос – вдохнувший тут же сложится пополам и отчалит в мир приятных сновидений.

Правда, возникает одна загвоздка. Ма-аленькая такая загвоздочка. Иногда тот, кому полагается мирно спать, почему-то вскакивает раньше времени и начинает голосить. А голосит он известно что. Любимые словечки славного города Шадизара:

– Обокрали! Ловите мерзавцев!

– О, нет, – пробормотал себе под нос человек на стене и снова покосился через плечо. Доселе темный и спокойный дом оживал. Вот мелькнул свет в одном окне, спустя мгновение – в другом и в третьем. Кто-то оглушительно распоряжался, приказывая обыскать сад и, если понадобится, заглянуть под каждый куст и перевернуть каждый камень.

Вор – в том, что жавшийся на стене человек принадлежал именно к этой славной гильдии, сомнений не возникало – философски пожал плечами, сделал парочку аккуратнейших шажков, добравшись до внешнего края толстой стены, извлек из-под своего одеяния еще один моток веревки и сбросил его на улицу. Другой конец тонкого каната уходил в сад, где, видимо, обвивался вокруг подходящего ствола.

Грабитель не стал отцеплять верно послуживший ему крюк, а начал спускаться в переулок, отталкиваясь ногами от стены и уже не стараясь особенно скрываться. Когда он добрался до основания стены и встал на твердую землю (не слишком твердую – под ногами что-то глухо чвакнуло, то ли помои, то ли горка жидкого навоза), наверху возник еще один силуэт. Этот казался повыше и ступал менее осторожно. Он торопливо смотал веревку с трехлапой «кошкой», все время краем глаза наблюдая за происходящим в саду и возле особняка. Огоньки теперь горели по всему первому этажу и в некоторых окнах второго, разъяренные вопли разносились далеко за пределы имения, между деревьями мерцали факелы и слышался азартный собачий лай. Видимо, они угостили не всех собак и уцелевших непременно попытаются натравить на нарушителей мирного покоя.