Конан и повелитель молний - Локнит Олаф Бьорн. Страница 17

– Тебя называют лучшим, – осторожно заметил Проныра, все еще не веря, с кем свела его судьба, и уточнил: – Лучшим за последние пять или, может, шесть лет.

– Лучшим и непревзойденным мастером минувшего десятилетия, начиная от года Красного Быка, остается покойный Бисенмейя Корноухий, – твердо возразил Аластор. – О том, что удавалось ему, я могу пока только мечтать. Утешает одно – такие подвиги не по силам и всем прочим. Что нового случилось в нашем тишайшем захолустье? Я вернулся всего луну назад и не особенно прислушивался, о чем шепчутся по углам.

Сплетничать и обмениваться слухами в Шадизаре любили все и каждый, а потому компания из трех человек засиделась почти до полуночи. Потом Аластор сослался на назначенную встречу и ушел.

Джай с сожалением посмотрел ему вслед и преувеличенно тяжко вздохнул:

– Конан, мы узрели живую легенду. Мне так его и описывали – редкостный воображала, но знающий себе цену и настоящий кудесник в том, что касается замков. Поразительно, отчего на перекрестках не треплются о том, когда он вернулся и что намеревается делать. Впрочем, он всегда держится в одиночку и его планы известны только ему. Чует мое сердце, скоро поднимется жуткий вой – каждый мало-мальски серьезный тип пожелает залучить это сокровище под свое крылышко. А мы, как всегда, останемся ни с чем.

– Почему? …

– Посмотри правде в глаза, Малыш, – Проныра трагично потряс в воздухе полной кружкой, умудрившись не пролить ни капли. – Что мы из себя представляем? Шайку более-менее процветающих неудачников. Нас не трогают, ибо мы ни с кем не ссоримся и не суемся в чужие дела. И еще потому, что старина Джай из шкуры вон лезет, пытаясь сохранить это положение дел, а вы ему всячески мешаете. Не-ет, такому человеку, как Аластор, у нас делать нечего.

– Однако ты сказал ему, где нас можно найти, – напомнил ученик.

– Что с того? Помяни мое слово – он забыл о нас, как только вышел отсюда… Но хотелось бы знать, у какого мерзавца хватило ума свистнуть старые бедные Отмычки? Они наверняка рассыпались у него в руках, так проржавели.

Джай Проныра ошибся. Аластор вскоре заглянул в «Уютную нору» – отдать дань вежливости и поболтать.

По несчастливой – или счастливой, смотря как посмотреть – случайности в этот день там сидела гадалка Феруза.

Вскоре Джейвар и его приятели с горечью убедились: легендам тоже свойственны слабости.

Аластор решил, что мир вращается вокруг госпожи иси-Мансур-ат'Джебеларик из Турана, и сделал очевидный вывод – он должен находиться там, где живет она. О своем решении он вежливо и доходчиво сообщил Ферузе. Та, несколько растерявшись, кинулась за советом к Лорне и Кэрли.

– Хватай за шкирку и держи крепче, пока не опомнился и не сбежал, – заявила практичная Кэрли и грустно подумала: – Несправедливо! Почему она, а не я?

– Или построю ему будку во дворе, или выкину вас обоих, – пригрозила хозяйка таверны. – Мне надоело, что ты витаешь в облаках, а этот тип околачивается под дверями и ноет: «Где Феруза, да где Феруза?»

– Но… – туранка выглядела донельзя смущенной. – Не могу же я сказать ему, чтобы он уходил! Я… Лорна, что мне делать?

Лорна закатила глаза, разразилась долгой (и наверняка неприличной) речью на бритунском, закончив насквозь деловым предложением:

– Коли жить без тебя не может, пусть перебирается сюда, и весь сказ. Такой человек вам пригодится. Заодно присмотришься и сообразишь, нужно тебе эдакое добро или нет.

– Если нет, я постараюсь его утешить, – медово пропела Кэрли.

Ради общества Ферузы Аластор соглашался на все. Даже на смешки за спиной и грубоватое утверждение невоспитанного Райгарха: «Нет дурака хуже, чем втюрившийся дурак».

Аластор не скрывал, что считает рыженькую туранку лучшим, что может породить этот город и эта страна, но не требовал от девушки большего, чем она могла дать.

Боги наделили его неиссякаемым запасом терпения – он спокойно ждал, не навязываясь и не пытаясь добыть желаемого силой. Когда и если Феруза примет решение, он узнает об этом первым.

По мнению жившей в «Норе» компании, гадалке, угодившей в настоящую тихую осаду, давно следовало сдаться.

Однако она тянула, не спеша с ответом.

Как-то само собой, без обсуждений и долгих споров, вышло, что Аластору досталось второе место после Джая.

Все признавали, что он умнее, сообразительнее и опытнее их сообщества, и вполне заслуживает места вожака. Сам взломщик утверждал, что ненавидит принимать решения и командовать, а посему вполне удовольствуется скромной ролью советника.

Такая точка зрения не имела ничего общего с шадизарскими порядками, ибо каждый стремился занять местечко повыше, однако Аластор всегда поступал только в согласии с собственными воззрениями. Таким уж он уродился на свет и не собирался меняться.

В общем, тип по имени Дурной Глаз относился к небольшому числу тех редко встречающихся людей, которым, как гласила местная поговорка, «удобно в их собственной шкуре».

Глава 3

Утренние заботы

Кэрли лежала, прислушиваясь к разудалым выкрикам с заднего двора, и копила злость. Когда накопится достаточно, она встанет, отыщет двух мерзавцев – Ши и наверняка помогавшего ему Аластора – и выскажет им все, что о них думает. Бабушка Кэрли по материнской линии родилась в Асгалуне, и внучке (подлинное имя которой звучало как Кэтерлин-Нирена Бар-Азарак) передалось ее несравненное умение затевать скандалы, после которых противник долго не мог очухаться.

Ши, по мнению Кэрли, вполне заслуживал небольшой взбучки.

Только ему мог придти в голову столь пакостный замысел: прокрасться ночью в комнату бедной девушки, растянуть над кроватью простыню и заорать прямо в ухо: «Кэрли, пожар! Потолок рушится! Беги!»

Распахнув глаза, она увидела серое полотнище, медленно опускающееся прямо на нее. Спросонья Кэрли приняла его за обвалившиеся балки, и заголосила, призывая на помощь.

Ответом ей послужил дружный хохот, шлепанье убегающих ног и стук захлопнувшейся двери. Убедившись, что это обычная ткань, Кэрли начала выпутываться из складок, проклиная все на свете.

Именно в этот момент ворвались услышавшие ее крик Феруза и Джай. Туранка, поняв, что имел место очередной розыгрыш, откровенно расхохоталась и ушла.

Лицемер Джай пообещал, что непременно отыщет виновных и поинтересовался, не нужен ли пострадавшей сторож на эту ночь, дабы происшествие не повторилось. Кэрли без малейшего сожаления выставила Проныру за дверь, а дверь подперла сундуком.

Заснула она с трудом. Сначала долго прислушивалась к малейшему скрипу в коридоре и на лестницах, попутно размышляя о судьбе таинственного золотого жезла, два дня назад похороненного в нужнике. Джай и Конан затруднялись даже представить, что такое они могли прихватить в доме городского советника Намира по прозвищу Гнус. Вещица, уложенная в бархатный футляр, хранилась вместе с остальными безделушками.

Проныра счел ее вполне привлекательной, чтобы забрать, сунул в мешок, остальное компания видела сама. Феруза несмело предположила, что жезл мог оказаться пресловутой «волшебной палочкой» или предметом какого-либо культа.

Это вызвало сдержанное отвращение Конана – по неведомым причинам он недолюбливал магию и все, с ней связанное.

Сошлись во мнении, что Ши поступил верно. Тавернщица Лорна покривила губы, сказав, что лучше бы жезл бросили в огонь, но, поскольку извлечь его невозможно, пусть остается там, где есть.

Зевая, Кэрли неохотно выбралась из-под покрывала и поковыляла к умывальному тазику. Умылась, попутно напомнив себе, что надо будет нажаловаться Лорне – слуги опять ленятся менять воду по утрам.

Протянула руку к щетке для волос… и нахмурилась, заметив подозрительный выступ на резной спинке кровати, которого еще вчера не существовало. Опять чьи-то шуточки?

Не долго думая, девушка запустила в неведомо откуда взявшуюся завитушку расческой. Та издала короткий недовольный звук, сорвалась с места и, враскорячку пробежав по одеялу, запрыгнула на подоконник. Конечно, Мириана. Кто же еще? Влезла через открытое окно и устроилась ночевать.