Бронзовый бог (Бронзовое божество) (Другой перевод) - Лаумер Джон Кейт (Кит). Страница 3

— Согласно отчету бывшей миссии, — сказал Ретиф, — разговаривать с Папой очень просто. Отдайте ему все, на что он положит глаз, а если этого будет мало, подарите еще немножко.

— Я вижу, вы становитесь настоящим дипломатом, Ретиф, — одобрительно сказал Магнан. — И все же я обеспокоен…

— Протокол обязывает вас развлекать гостей. Почему бы вам не рассказать Папе пару неприличных анекдотов?

— Что вы, Ретиф. Вряд ли главе Теократии доставит удовольствие выслушивать всякие там биологические подробности.

— Не беспокойтесь, к биологии они относятся весьма положительно и подробностей не стесняются. Зато не советую вам заводить каких бы то ни было разговоров о пище: хуги до сих пор считают, что еду им приносит в клюве аист.

— Какой ужас! На всех наших консервах стоит надпись: «Сделано в Гонконге». Сбегаю к поварам, прикажу, чтобы срочно содрали этикетки с банок. А вы тем временем идите ко входу в сад и принимайте гостей. Через час я пришлю вам на смену Струносвиста.

— Если хотите, я могу задержать Папу, — предложил Ретиф, шагая рядом с Магнаном к воротам. — Для начала я потребую у него пригласительный билет…

— Без фокусов, Ретиф! Если мы добьемся успеха после того, как предыдущая миссия потерпела фиаско, нам всем обеспечено продвижение по службе.

— Лично мне кажется, что Папа не сумеет по достоинству оценить тот прием, который мы ему оказываем. Вот если б вместо пикника на лужайке мы направили бы на его дворец несколько пушек, у нас сразу установились бы прекрасные отношения.

— Вы ничего не смыслите в дипломатии. — Магнан вздернул нос, всем своим видом показывая, что оскорблен до глубины души. — Тысячелетняя история доказала, что чем больше дипломаты ходят на приемы, тем скорее они добиваются успеха.

— Интересно, а хуги об этом знают?

— Естественно. В конце концов у каждого из нас в черепной коробке находится мозг, осознающий, что все мы — братья по разуму.

— Черепная коробка хуга тверже армопласта. Прежде чем вы вдолбите в нее родственные чувства, вам перережут глотку.

— Жду не дождусь, — рассеянно сказал Магнан, не обращая на слова Ретифа ни малейшего внимания, — когда мне предоставится возможность блеснуть остроумием в беседе с Его Надменностью. Как вам, должно быть, известно, мои способности лучше всего проявляются в присутствии высокопоставленных особ, и, само собой, их внешний вид не имеет никакого зна… — Услышав позади себя какой-то странный звук, Магнан посмотрел через плечо, дико вскрикнул и отскочил в сторону (отдавив ногу официанту) при виде хуга семи футов ростом с мощной грудью и широченными плечами, на которые была накинута золотая мантия. Благородные черты монстра состояли из двух носовых отверстий, каждое диаметром в дюйм, крохотных красноватых глаз с поволокой и широкого рта, осклабившегося в улыбке и обнажившего сверкающие золотые зубы. Унизанные перстнями пальцы сжимали рукоять огромного двуручного меча.

— Дурно бахнед! — взревел монстр, потянул воздух носом и громко фыркнул. — Ужазно! — заявил он, отпихивая Магнана локтем. — Убирайзя одзюда, любезный! На гонюшню!

— О, Ваша Надменность… я всего лишь помазал за ухом… э-э… одеколоном для бритья…

— Од дебя воняед, гаг од шлюхи в бубличном доме! Где позол Быдлогад? Надеюзь, наз хорошо нагормяд. Говоряд, дерри любяд божрадь. — Папа весело подмигнул Магнану розовым глазом и ткнул его под ребра толстым кривым пальцем.

— У-уф. — Магнан сглотнул. — О, Ваша Надменность!

Ай-Душка-Шизик его не слышал, так как, покончив с дипломатией, решительно направился к ближайшему накрытому столу. Вооруженные стражники, звеня ятаганами и подозрительно поглядывая на выстроившихся дипломатов, не отставали от него ни на шаг.

— Я… я… сбегаю, пригляжу, чтобы подали прохладительные напитки, — запинаясь, пробормотал Магнан. — Ретиф, сопровождайте и развлекайте Его Надменность до подхода подкреплений… я хотел сказать, пока не появится господин посол. — Он скрылся в темноте.

Папа сунул палец в большую хрустальную салатницу, вытащил его, внимательно осмотрел со всех сторон, затем взял салатницу в руки и одним движением кисти швырнул ее содержимое на накрахмаленные рубашки дипломатов, стоявших по стойке смирно с застывшими улыбками на устах.

— Гдо эди брихлебадели? — громко осведомился он. — Дальние родздвенниги? Ждуд объедгов? Я доже мучаюзь з родздвеннигами. Вернее, мучалзя. Две недели назад у наз был браздник Замобожердвования, вод я и бринез велигую жердву, одбравив взех до единого г их бредгам.

— Неплохая идея, — заметил Ретиф. — Думаю, многим теперь понравится заниматься самопожертвованием.

Папа взял со стола тарелку, на которой лежали бутерброды с икрой, наклонил ее и, когда бутерброды посыпались на землю, поднес тарелку, к носу, понюхал и осторожно откусил от нее маленький кусочек.

— Я даг много злышал о блюдах дерри, — сказал он, шумно жуя. — Немного жездковадо, но вкузно.

Он откусил от хрупкого фарфора еще один кусочек и протянул тарелку Ретифу.

— Закузывай, — милостиво предложил он.

— Спасибо, Даша Надменность, но как раз перед вашим приходом я выпил бутылку пива. Не хотите ли отведать тарелки из обеденного сервиза? Гурманы от них просто в восторге.

Двери, ведущие на одну из террас дворца, распахнулись настежь. Честолюбивые чиновники посольства разом приняли позы почтительного ожидания, заулыбались. Коренастая фигура Чрезвычайного Посла и Полномочного Министра Земли, в огромном красном тюрбане и в короткой, вышитой золотом, ночной рубашке хугов, торжественно вышла вперед. Рядом шагала точно такая же фигура, но с копной ярко-оранжевых волос на голове. Магнан шел в двух ярдах сзади.

— Ваш бозол — двойниг? — поинтересовался Папа, делая шаг навстречу приближающейся парочке.

— Нет. Это — миссис Петлякат, — пояснил Ретиф. — Если б я был на месте Вашей Надменности, я бы незаметно избавился от недоеденного блюдца: она звереет, когда сердится.

— Броглядые замки, таг и норовяд зъэгономидь на жрадве. — Папа выкинул ободок блюдца в грибовидный куст. — Ах, бриведздвую ваз, бозланниг Гадобляд! — громыхнул он. — И вашу очаровадельную делгу. Надеюзь, она згоро бонезед?

— Понесет? — Петлякат растерянно огляделся по сторонам. — Что понесет?

— Надеюзь, вы вовремя брюхадиде звоих делог? — радостно улыбаясь, заявил Папа. — Или эда — злишгом здарая? Не здрашно, я уверен, чдо в звое время она была брегразной броизводидельницей.

— Какая чушь! — басом рявкнула миссис Петлякат, выпрямляясь во весь рост и гневно сверкая глазами.

— Между брочим, — продолжал Ай-Душка-Шизик, — я дербедь не могу разговаривадь о делах за едой, и боэдому бредлагаю немедленно обзудидь зоодведздвующий злучаю бодарог. Зо звоей здороны, я годов забыдь маленьгое недоразумение з бывшим бозлом и, не зобродивляязь, бринядь любую зумму в размере од одного миллиона гредидог и выше.

— Миллион кредиток? — пробормотал Петлякат. — Подарок?

— Гонечно, езли вы не ходиде брозлыдь жмодом, можеде бодгинудь еще миллион.

— Миллион кредиток из фондов Корпуса? Но… С какой стати, Ваша Надменность?

— Э, нед, — Папа укоризненно помахал перед носом посла толстым, как сарделька, пальцем. — Не вмешивайдезь в наши внудренние дела!

— Что вы. Ваша Надменность! Я только хотел узнать… э-э-э… по какому случаю мы должны сделать вам подарок?

— Зегодня вдорниг.

— О!

Папа миролюбиво кивнул.

— Вам бовезло, чдо не зреда. В зреду бришлозь бы бладидь вдвойне. — Он взял бокал с подноса у стоявшего поблизости официанта, выплеснул коктейль на землю, откусил хрусталь от ободка и принялся задумчиво жевать.

— Блохой бугед, — пробормотал он.

— Мой лучший хрусталь! — миссис Петлякат схватилась за сердце. — А этот козел жрет его и не подавится!

— Гозел? — Папа подозрительно посмотрел на нее. — Гдо датой гозел?

— Нечто вроде гурмана, — быстро нашелся Петлякат, отирая платком вспотевший лоб. — Известен своим изысканным вкусом.

— А деберь о бензии, — сказал Папа. — Зущая безделица. Дызяча в день бозлужид догазадельздвом вызогой оценги моих зазлуг зо здороны Горбуза.