Ниточка памяти - Лаумер Джон Кейт (Кит). Страница 20

— Этого и следовало ожидать, — сказал я. — Иначе все оказалось бы слишком уж просто. Нам, видно, суждено добираться до цели самым сложным путём. Да-а, нелегко будет найти под таким большим комодом пуговку от воротничка, но мы попытаемся.

— В том нет нужды. Я восстановлю своё прошлое, когда вернусь на Валлон. Там, в хранилищах, содержится копия памяти любого гражданина.

— Но ваша была здесь, с вами.

— Она — лишь вторая копия. Основная же всегда хранится в Окк-Хамилоте.

— Представляю, как вам хочется вернуться туда, — произнёс я. — Каким счастьем будет для вас попасть домой после стольких лет отсутствия! Кстати о годах. Вы можете сказать, как долго пробыли на Земле в отрыве от своих?

— Я потерял счёт дням уже давным-давно, — ответил Фостер. — Я мог бы сказать лишь очень приблизительно.

— Ну и сколько примерно? — продолжал настаивать я.

— С того времени, как я покинул этот корабль, Лиджен, — произнёс он, — прошло три тысячи лет.

— Мне очень жаль, что наша команда распадается, — признался я. — Я уже почти начал привыкать к роли бестолкового ученика. Мне будет вас не хватать, Фостер.

— Полетим со мной на Валлон, — предложил он.

Мы стояли в наблюдательной рубке, глядя на залитую светом поверхность Земли в тридцати тысячах миль от нас. Ниже её, подобно вырезанной из картона игрушке, висел мертвенно-бледный диск луны.

— Как бы то ни было, спасибо вам, дружище, — промолвил я. — Конечно, хотелось бы посмотреть на эти ваши другие миры, но боюсь, что в конце концов от этого останется только сожалеете. Что толку дарить эскимосу телевизор? Буду я торчать на Валлоне и чахнуть по дому, по этим изнурённым людям, по этим мерзким запахам и по всему прочему.

— Когда-нибудь вы сможете вернуться.

— Насколько я разбираюсь в путешествиях на кораблях, подобных сему, я вернусь назад не ранее чем через пару столетий, хотя продолжительность самой дороги мне покажется всего лишь в несколько недель. А я бы хотел прожить свою жизнь здесь, среди людей, которых знаю, в мире, с которым сросся. В нем есть свои недостатки, но это мой дом.

— Тогда, — с сожалением сказал Фостер, — я больше ничего не могу сделать, чтобы вознаградить вас за вашу терпимость и выразить вам свою благодарность.

— Ну, кое-что всё-таки можете, — сказал я, — Позвольте мне взять спасательный модуль и набить его кое-каким добром из библиотеки, несколькими камешками из хранилища и парочкой небольших механических безделушек. Думаю, что я смогу продать их так, что выровняю свою пошатнувшуюся экономику, а может быть, даже обеспечу себя на всю жизнь. Я ведь, как вы выразились, материалист.

— Как хотите, — ответил Фостер. — Берите всё, что пожелаете.

— Когда я вернусь назад, — продолжал я, — то сделаю ещё кое-что: расчищу вход в туннель ровно настолько, чтобы туда могла пролезть термитная бомба. Если, конечно, станция ещё не обнаружена.

— Насколько я могу судить по сдержанному характеру местного населения, эта тайна сохранится ещё, по меньшей мере, три поколения.

— Я посажу модуль в глухом месте, чтоб его не засёк радар, — рассуждал я. — Время пока подходящее. А то ещё несколько лет и такое станет невозможным.

— Да. И этот корабль будет обнаружен, несмотря на его противорадиолокационные экраны, — добавил Фостер.

Я взглянул на огромный гладкий шар, сияющий среди абсолютной тьмы. На поверхности Тихого океана играло яркое отражение солнца.

— Мне кажется, там внизу я вижу отличный островок, то, что надо, — разошёлся я. — Ну а если он не подойдёт, остаётся ещё миллион других для выбора.

— А вы изменились, Лиджен, — заметил Фостер. — Сейчас вы разговариваете как человек, в котором есть много joie de vivre [2].

— Мне всегда казалось, что я — один из тех парней, которым всегда не везёт, — ответил я. — Но стоя здесь и глядя на весь мир, я почувствовал что-то такое, отчего подобные мысли начинают казаться глупыми, Там внизу есть всё, что нужно человеку, чтобы поймать свою удачу… даже если у него нет запаса товаров на продажу.

— В каждом мире свои правила жизни, — произнёс Фостер, — в одном сложнее, в другом проще. Но столкнуться с вашей реальностью — это настоящий вызов.

— Я… и Вселенная, — провозгласил я. — Да на таком фоне и неудачник буде, выглядеть красавцем.

И повернулся к Фостеру:

— Мы находимся на орбите с периодом обращения десять часов. Пора приступать к делу. Я хочу посадить модуль в южной части Южной Америки — там есть одно место, где можно разгрузиться без необходимости отвечать кое-кому на множество вопросов.

— В вашем распоряжении есть несколько часов до наиболее подходящего момента старта, — сказал Фостер. — Не надо торопиться.

— Может, и не надо, — заметил я, — но у меня много дел…

Я в последний раз взглянул на величественную планету на обзорном экране:

— …и мне не терпится начать…

ГЛАВА VIII

Я сидел на террасе, наблюдая, как солнце погружается в море, и думая о Фостере, который находился где-то там, за пурпуром далёкого горизонта, и наконец возвращался домой на корабле, который прождал его три тысячи лет. Было странно представлять себя на его месте, летящим почти со скоростью света. Для него прошло всего несколько дней, а для меня — три года… три коротких года, которыми я очень удачно воспользовался.

Самое тяжёлое время меня ожидало в первые несколько месяцев после того, как я посадил модуль в каньоне пустынной местности к югу от небольшого перуанского города под названием Иценка. Я проторчал у модуля целую неделю, чтобы убедиться, что вокруг не соберутся бдительные граждане со своими полезными советами и затруднительными для меня вопросами. Затем, увязав в узелок несколько тщательно отобранных образцов товара для начала своей новой карьеры, я доехал на попутных до города. Две недели мне пришлось вкалывать, врать, мошенничать или упрашивать, чтобы добраться до портового города Калао, и ещё неделю, чтобы пристроиться палубным матросом на банановоз, направляющийся в сторону моего дома. В Тампе я смылся на берег и, не привлекая особого внимания, добрался до Майами. Насколько я понял, полиция уже потеряла ко мне интерес.

Моё появление не вызвало восторга у моей старой подружки, сеньориты тяжёлой весовой категории. Тем не менее, она помогла мне устроиться, и я приступил к реализации плана обратить мои сувениры в деньги.

Я захватил с собой из модуля полный карман маленьких серых пластинок, смахивающих на кости домино, но в действительности представляющих собой фильмы, и к ним маленький проектор. Но я не думал их продавать. Я договорился со старым знакомым из числа деловых людей снять фильм для частного показа, пообещав при этом очень низкие затраты. Установив проектор, я принялся крутить свои фильмы, а он переснимал их на 35-миллиметровую плёнку. Я сказал ему, что вывез эти фильмы контрабандой из Восточной Германии. О фрицах он был невысокого мнения, но ему пришлось отдать должное их техническому мастерству: комбинированные съёмки были просто сногсшибательными. Особенно ему нравился фильм, который я назвал “Охота на мамонта”.

В общей сложности у меня было двенадцать фильмов. Сделав незначительные редакторские сокращения и добавив титры с комментариями, мы получили динамичные короткометражные сюжеты по двадцать минут каждый. Мой компаньон вышел на своего друга в Нью-Йорке, который занимался распространением кинопродукции, и после осторожной полемики по поводу условий контракта мы заключили сделку на сто тысяч долларов за все двенадцать роликов с возможностью продажи следующей дюжины по такой же цене.

Через неделю после также осторожного пробного показа фильмов в провинциальных кинотеатрах в окрестностях Байонна, штат Нью-Джерси, мне, без всяких вопросов предложили полмиллиона за следующую партию. Пообещав ему проценты, я оставил своего приятеля Майка улаживать детали, а сам отправился назад в Иценку.