Маленькая хозяйка Большого дома - Лондон Джек. Страница 29

– Я думаю, что мы оба помогали друг другу, особенно в конце, – отозвался Грэхем. – Мы временами уже теряли сознание – то она, то я. Только на закате мы добрались до земли, вернее, до неприступной стены, о которую разбивались гигантские волны прибоя. Она схватила меня в воде и стала трясти, чтобы как-нибудь образумить. Дело в том, что я намеревался здесь вылезть, а это означало конец.

Она дала мне понять, что знает, где мы находимся, что течение идет вдоль берега в западном направлении, и часа через два оно прибьет нас к тому месту, где можно будет выбраться на берег. Клянусь, я в течение этих двух часов или спал, или был без памяти. А когда я временами приходил в себя и не слышал больше ревущего прибоя, я видел, что она в таком же состоянии, в каком был сам перед тем. И тогда я, в свою очередь, начинал трясти ее и тормошить, чтобы привести в чувство. Прошло еще три часа, пока мы наконец очутились на песке. Мы заснули там же, где вышли из воды. На другое утро нас разбудили жгучие лучи солнца; мы уползли под дикие бананы, росшие невдалеке, нашли там пресную воду, напились и опять заснули. Когда я проснулся во второй раз, была ночь. Я снова напился воды, уснул и проспал до утра. Она все еще спала, когда нас нашла партия канаков, охотившихся в соседней долине на диких коз.

– Держу пари, что если уж утонула целая куча канаков, то скорее вы ей помогали, а не она вам, – заметил Дик.

– Она должна быть вам навеки благодарна, – сказала Паола, с вызовом глядя на Грэхема, – и не уверяйте меня, что она не была молода и красива, вероятно, настоящая золотисто-смуглая богиня.

– Ее мать была королевой Хуахоа, – отвечал Грэхем. – А отец – англичанин, из хорошей семьи, ученый эллинист. К тому времени они уже умерли, и Номаре стала королевой. Она действительно была молода и красива, красивее всех женщин на свете. Благодаря отцу цвет ее тела был не золотисто-коричневый, а бледно-золотой. Но вы, наверное, слышали уже эту историю…

Он вопросительно посмотрел на Дика, но тот покачал головой.

Из-за группы деревьев донеслись крики, смех и плеск, – они приближались к бассейну.

– Вы должны как-нибудь досказать ее, – заявила Паола.

– Дик ее отлично знает. Не понимаю, почему он скрыл ее от вас.

Она пожала плечами:

– Может быть, ему было некогда или не представлялось случая.

– Увы, эта история получила широкую огласку, – засмеялся Грэхем. – Ибо, – да будет вам известно, – я был одно время морганатическим – или как это называется – королем каннибальских островов, во всяком случае, одного райски прекрасного полинезийского острова, «где под шепот тропических рощ лиловый прибой набегал на опаловый берег», – замурлыкал он небрежно и соскочил с лошади.

– «И ночной мотылек трепетал на лозе, и пчела опускалась на клевер…» – подхватила Паола и внезапно всадила шпоры в бока Франта, который чуть не вонзил зубы ей в ногу. Затем она повернулась к Форресту, прося, чтобы он помог ей слезть и привязать лошадь.

– Сигары?! Я тоже участвую!.. Вам ее не поймать! – крикнул Берт Уэйнрайт с вышки в сорок футов. – Подождите минутку! Я иду к вам!

И он действительно присоединился к ним, прыгнув в воду ласточкой с почти профессиональной ловкостью и вызвав громкие рукоплескания девиц.

– Отличный прыжок! Мастерский! – похвалил его Грэхем, когда Берт вылез из бассейна.

Берт, сделав вид, что равнодушен к этой похвале, сразу же заговорил о пари.

– Я не знаю, какой вы пловец, Грэхем, – сказал он, – но я вместе с Диком держу пари на сигары.

– И я, и я тоже, – закричали хором Эрнестина, Льют и Рита.

– На конфеты, перчатки – словом, на все, чем вы готовы рискнуть, – добавила Эрнестина.

– Но ведь я тоже не знаю рекордов, миссис Форрест, – возразил Грэхем, записывая пари. – Однако если в течение пяти минут…

– Десяти, – поправила его Паола, – и стартовать от противоположных концов бассейна. Идет? Если вы только коснетесь меня, значит, поймали.

Грэхем с тайным восхищением оглядел Паолу. Она была не в белом шелковом трико, которое, видимо, надевала только в женском обществе, а в кокетливом, модном купальном костюме из переливчатого синевато-зеленого шелка – под цвет воды в бассейне; короткая юбка не доходила до колен, нежную округлость которых он тотчас же узнал. На ногах ее были длинные чулки того же цвета и маленькие туфельки, привязанные перекрещивающимися ленточками. На голове – задорная купальная шапочка: такая же задорная, как и сама Паола, когда она назначала десять минут вместо пяти.

Рита Уэйнрайт взяла в руки часы, а Грэхем направился к дальнему концу обширного бассейна в сто пятьдесят футов длиной.

– Смотри, Паола, – предупредил ее Дик, – действуй только наверняка, не то он тебя поймает. Ивэн Грэхем не человек, а рыба.

– А я уверен, что Паола возьмет верх, – заявил преданный Берт. – Я убежден, что и ныряет она лучше.

– Напрасно ты так думаешь, – ответил Дик. – Я видел скалу, с которой Ивэн прыгал в Хуахоа. Это было уже после того, как он там жил, и после смерти королевы Номаре. Ему было всего двадцать два года, совсем мальчик, – и он не мог уклониться от этого прыжка с вершины Пау-Ви Рок высотой в сто двадцать восемь футов. К тому же нельзя было прыгать по всем правилам, так как под ним находилось еще два выступа. Верхний выступ и был пределом для самых ловких канаков, а с более высокого места никто из них не прыгал с тех пор, как они себя помнили. Ну что ж, он прыгнул. И поставил новый рекорд. Память об этом рекорде будет жить, пока на Хуахоа останется хоть один канак… Приготовься, Рита! Как только кончится эта минута…

– А по-моему, стыдно пускаться на хитрость с таким пловцом, – заявила Паола, глядя на гостя, стоявшего на том конце бассейна в ожидании сигнала.

– Как бы он не поймал тебя раньше, чем ты залезешь в трубу, – сказал Дик и затем с легкой тревогой в голосе обратился к Берту: – Что, там все в порядке? Если нет, Паоле придется пережить несколько неприятных секунд, пока она оттуда выберется.

– Все в порядке, – заверил его Берт. – Я сам все проверил. Труба прекрасно работает и полна воздуха.

– Готово! – закричала Рита. – Начали!

Грэхем стремглав бросился к вышке, на которую вбегала Паола. Она была уже наверху, а он еще на нижних ступеньках. Когда он достиг половины лестницы, она пригрозила, что сейчас же прыгнет, и предложила ему не лезть дальше, а выйти на площадку на высоте двадцати футов и бросаться в воду оттуда. Потом рассмеялась, глядя на него сверху, но все еще не прыгая.

– «Время бежит, драгоценные миги уходят», – продекламировала Эрнестина.

Когда он полез дальше, Паола опять предложила ему ограничиться нижней площадкой и сделала вид, что намерена прыгнуть. Но Грэхем не терял времени. Он уже поднимался на следующую площадку, а Паола, заняв позицию, не могла больше оглядываться. Он быстро поднялся, надеясь достигнуть следующей площадки раньше, чем она нырнет, а она знала, что ей уже медлить нельзя, и прыгнула, откинув голову, согнув локти, прижав руки к груди, вытянув и сжав ноги, причем тело ее, падая вперед и вниз, приняло горизонтальное положение.

– Ну прямо Аннета Келлерман! – раздался восторженный возглас Берта Уэйнрайта.

Грэхем на мгновение остановился, чтобы полюбоваться прыжком Паолы, и увидел, как в нескольких футах от воды она наклонила голову, вытянула руки, затем сомкнула их над головой и, изменив положение тела, погрузилась под обычным углом.

В ту минуту, когда она скрылась под водой, он взбежал на площадку в тридцать футов и стал ждать. Отсюда он ясно видел ее тело, быстро плывущее под водой прямо к противоположному концу бассейна. Тогда прыгнул и он. Грэхем был уверен, что нагонит Паолу, и его энергичный прыжок вдаль позволил ему погрузиться в воду футов на двадцать впереди того места, куда прыгнула она.

Но в то мгновение, когда он коснулся воды, Дик опустил в воду два плоских камня и стукнул их друг о друга. По этому сигналу Паола должна была повернуть. Грэхем услышал стук и удивился. Он вынырнул на поверхность и поплыл кролем к отдаленному концу бассейна, развивая бешеную скорость. Доплыв, он высунулся из воды и огляделся. Взрыв рукоплесканий с той стороны, где сидели девицы, заставил его взглянуть на другой конец бассейна, где Паола благополучно выходила из воды.