Танец страсти - Лонг Джулия Энн. Страница 22

– Да, будь ты проклят, негодяй! – взревел Таммани. – На прошлой неделе в магазине на Бонд-стрит, где продаются деревянные игрушки! Ты увидел нас, поклонился и сказал что-то…

– Хорошо, – спокойно согласился Том. – Если это так важно для вас, то Генерал, как обычно, будет одним из моих секундантов. А время поединка – пусть это будет на заре, через пару дней. Я застрелю вас, а затем утешу вашу жену, оказав тем самым вам услугу. Ваша жена вряд ли будет тосковать, когда вас не станет. Вы – один из моих самых уважаемых гостей, Таммани, я не преувеличиваю. Окажите мне честь, займите свое место и насладитесь представлением в последний раз. В память о нашей теплой дружбе.

Том изобразил улыбку, теплую и одновременно полную сожаления.

Сильвия, наблюдавшая за этой сценой из своего укрытия, благоговейно приложила ладонь ко рту. Поистине это было изумительное представление.

Таммани несколько растерялся и выглядел уже не таким обиженным.

– Вы могли бы просто извиниться, Шонесси. И покончим с этим.

– Я бы непременно извинился, если бы сделал нечто такое, что этого требует.

Сильвии пришло в голову, что Том и на самом деле изрядно удивлен этой сценой. На его лице не было ни страха, ни раздражения.

Этакая непринужденная беседа о том, чтобы подстрелить друг друга. Сильвия невольно содрогнулась. Она вспомнила слова Роуз: лучший стрелок в Лондоне.

Таммани молча и сердито смотрел на Тома. Практические соображения явно были в разладе с его уязвленной гордостью.

С напитками в руках, не обращая внимания на происходящую драму, мимо прошествовал Бейтсон – человек, стреляясь с которым несколько дней назад Том сознательно промахнулся.

– Таммани, старина! Советую попросить у мистера Шонесси несколько советов. Он всегда стреляет прямо в яблочко, – бодро изрек он и игриво показал пальцем на Тома.

– Я едва не застрелил его на днях, – как бы мимоходом вставил Том.

Таммани побледнел еще сильнее. Рыжие пятна юношеского пушка на его подбородке стали более заметны.

– Сегодня интересное представление, честно говорю: у нас появилась новая девушка, – продолжал увещевать молодого человека Том. – Она очень хорошенькая, но немного робкая.

Сильвия могла поклясться, что Том говорит о ней. Она представила, каким было бы выражение лица Тома Шонесси, если бы он узнал, что она подслушивает этот разговор.

Таммани снова насупился, но это уже не произвело должного впечатления. Вокруг шумела толпа, не обращая внимания на маленькую драму. Посетители приветствовали друг друга бодро и нарочито фамильярно.

– Привет, Таммани! – Кто-то издали махал рукой. – Привет, Шонесси!

Таммани сумел изобразить губами ответное приветствие.

48

– Успокойтесь, Таммани. Сегодня наши девушки в роли фей, – добавил примирительно Том. – Я знаю, что вы любите фей. И вы не поверите, если узнаете, что будет у нас примерно через неделю.

Таммани снова пытался сверкать очами, но Том не желал выходить из роли бодрого и доброжелательного партнера. В конечном итоге Таммани был лишен горючего для гнева. Повернувшись, он собрался проследовать по проходу к своему месту, но вдруг, словно запнувшись, резко остановился и, повернувшись к Тому, небрежно полюбопытствовал:

– А что у вас ставится на будущей неделе?

Том, положив руку Таммани на плечо и понизив голос, сделал вид, что только ему открывает большую тайну:

– «Пираты».

Таммани широко раскрыл глаза, в которых блестели радостные огоньки и затаилась надежда:

– А Дейзи?

– Капитан корабля, – улыбнулся Том.

Лицо Таммани окончательно просветлело и озарилось широкой улыбкой.

– Как вы все это придумываете, Шонесси? Том скромно пожал плечами.

А Таммани, чей вид стал значительно менее воинственным, последовал к своему месту.

– Не беспокойся, Джен. Он предпочтет остаться живым, чтобы увидеть пиратов. Ну как, теперь ты рад тому, что я придумал?

Генерал проигнорировал вопрос.

– Что ты сделал его жене, Том?

– Гм… Честно, не знаю. Вероятно, я просто улыбнулся, и она…

– Ну да, я знаю, как ты «просто улыбаешься» женщинам.

Усмехнувшись, Том стал вспоминать:

– Нуда, она действительно хорошенькая. Я редко позволяю себе что-то большее, чем просто улыбку, когда имею дело женами своих клиентов. Для иного Бог придумал «Бархатную перчатку».

– Я не уверен, что именно Бог придумал «Бархатную перчатку», Том.

– М-м-м… Если и не он, то к его имени там часто взывают.

– Что такое «Бархатная перчатка»? – Сильвия повернулась к Роуз.

– Бордель. – Ответ Роуз был лаконичен. Сильвией одновременно овладели и ужас, и веселье.

– Ты когда-нибудь достукаешься, и тебя убьют, если будешь продолжать шутить с подобными неуравновешенными парнями.

– Что я могу сделать, если считаю необходимым защищать свою честь?

– Если я не ошибаюсь, ты считаешь, что честь – это категория, придуманная для богатых и пресытившихся.

– О да! Я не по этой части. Выживание редко имеет отношение к чести. Но я считаю своей миссией в жизни развлекать богатых и пресыщенных.

Генерал вздохнул.

– А вот еще один вопрос, Том. Что ты делал в лавке, где продаются игрушки?

– Таммани ошибся, – немного рассеянно произнес Том. – Я был представлен его жене где-то в другом месте.

Генерал немного помолчал и произнес скептически:

– Например, в церкви?

– Я не дотрагивался до нее, Джен, клянусь тебе.

– Некоторые мужчины остепеняются с помощью всего лишь одной женщины. – Генерал многозначительно посмотрел на Тома. – Остепенившись, они не раздаривают направо и налево улыбки чужим женам и не ввязываются в дуэли.

– Как эгоистично с твоей стороны, Джен. Я, конечно, понимаю, что, говоря это, ты заботишься о собственном покое, но не о моем счастье. – Том щелкнул крышкой часов. – Пора начинать представление.

Мысленно Сильвия Ламорье снова и снова возвращалась на сцену «Белой лилии», где только что перед взором восторженных мужчин в стройной шеренге хорошеньких девушек подпрыгивала и, задирая попку выше головы, кричала вместе со всеми «Уиии!». Точно так, как съеденная пицца не лучшего качества долго напоминает о себе. К счастью, танец фей не был слишком продолжительным.

Реакция публики на представление, которое, по уверениям Роуз и других девушек, они давали десятки раз, оказалась необычайно теплой и благодарной. Сильвия задумалась, для чего она столь упорно трудилась, совершенствуя мастерство, если есть возможность доставить удовольствие публике – во всяком случае, ее мужской части, – потратив гораздо меньше усилий.

Хотя, разумеется, радовать публику – лишь малая доля от того, ради чего Сильвия делала это.

Представление продолжалось. Под восторженные аплодисменты публики Молли спела непристойную песенку, сопровождая пение откровенными помахиваниями палочек. Затем команда мальчишек выкатила на сцену длинную, цвета морских водорослей конструкцию, украшенную резьбой.

И тогда Сильвия поняла, для чего предназначалась труба.

Послышался серебристый звук изумительной чистоты, и в театре воцарилась тишина.

За кулисами два дюжих парня орудовали каким-то механизмом. Сильвия подняла голову. Большие качели, украшенные цветами из шелка, на двух цепях опускались со стропил на сцену. Чарующий звук трубы мало сочетался с тем, что с изумлением увидела Сильвия: женщина с пышными формами, напоминающими песочные часы, сногсшибательно полногрудая, не слишком ловко перемещалась по сцене. Нижняя часть ее фигуры была задрапирована и, по всей видимости, изображала хвост русалки. В длинных волосах, которые, судя по их яркости, были подкрашены хной, сверкали блестки и ленточки, долженствующие изображать водоросли.

– Ее величество, – шепотом подсказала Роуз.

– Если она наберет еще хотя бы один стоун [6] веса, качели треснут, словно щепка, – с горечью пробормотала Молли.

Стало быть, это Дейзи Джоунз.