Наследство Бар Ригона - Лорд Джеффри. Страница 44

Была еще та хищная тварь, жаба с челюстями саблезубого тигра… Чем питались эти монстры? Для них не хватило бы и сотни увертливых ящериц… Не каждый же день в сии туманные края забредали тароты! Впрочем, Блейд не сомневался, что с таротом хищнику не удалось бы справиться. Пошарив у пояса, он отцепил кинжал вместе с ножнами и начал разглядывать изображения на серебряных пластинках. Пожалуй, вот этот зверь, что-то среднее между раскормленной свиньей и бегемотом с тремя рогами, мог бы заинтересовать саблезубых… Но такие животные ему не попадались. Скорее всего, их многочисленный отряд распугал всю живность на мили и мили…

Он повернулся к Чосу — тот с блаженной улыбкой баюкал на колене череп саблезубой твари, единственный южный сувенир — если не считать записей и грубых карт. Денщик и наперсник Блейда был доволен — они возвращались к северу, к ласковому морю, к доброму вину, к обжитым местам. К нерадивой Дие, которая так не любила мыть лестницы, зато в постели отнюдь не ленилась и могла расшевелить даже мертвого.

Сам Блейд испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, он тоже был не прочь поскорее покинуть эту страну Великого Смрада; с другой -томился неосуществленной мечтой. Он стоял на самом пороге тайны, но врата ее оказались плотно запечатанными; он выведал лишь то, что Асруд — или другие таинственные странники — посещали эти земли и знали о них много больше, чем сумел разглядеть он сам. Но что-то подсказывало ему, что истинный ключ к загадке хранится не здесь, не на зловонном берегу гигантского болота, и это чувство гнало его вперед, заставляя ускорять бег Тарна. Возможно, ключи ко всем секретам остались в Тагре, в замке бар Ригонов… Возможно, он таскал их с собой на протяжении мучительного пути на юг — причем целых два, кинжал и «зажигалку»… Возможно, ответ таился еще ближе — в его голове, в частично заблокированной памяти Рахи. Недаром же бар Занкор называл его носителем тайны!

Прошло пять дней, и две сотни, каротская и осская, соединились с остальным хайритским отрядом, поджидавшим их на берегу реки. Потом миновало еще две недели — по земному счету, ибо в Айдене не знали такого промежутка времени. Самым значительным событием за это время были следы кострищ, обнаруженные милях в тридцати к югу от страны холмов. Несомненно, ксамиты доходили сюда; и столь же несомненным казалось то, что дальше они не продвинулись. В их распоряжении не было таротов, а ни один конь не одолел бы тяжкого тысячемильного пути до границы Великого Болота.

Айденские орды встретили своего предводителя в превосходно оборудованном форпосте. Бар Сейрет не терял времени даром и не давал людям бездельничать; земляной вал стал вдвое выше, на его гребне щетинился частокол с четырьмя наблюдательными башенками, прочные прохладные землянки с бревенчатым накатом сменили шатры, раненые выздоровели, лошади отъелись на окрестных пастбищах. Правда, часть из них пришлось прирезать, так как в этом жарком климате запасы сушеного мяса сгнивали с катастрофической быстротой.

Блейд велел оставить в лагере триста телег из айденского обоза — все равно везти на них было уже нечего, а тысячный табун освободившихся лошадей гарантировал каждому ратнику кусок мяса в котле на протяжении всей дороги через Ничьи Земли. Уже знакомым путем армия пересекла холмистую страну и потянулась степью к далеким лесам на границе империи. Кончался первый месяц лета, травы выгорели, превратившись в сухие шуршащие стебли, которые лошади жевали с явкой неохотой. Тароты же поглощали все с отменным аппетитом, не брезгуя и внутренностями забитых на мясо лошадей; как и земные медведи, они были всеядными.

В начале засушливого сезона воду в степи искать стало труднее, но проводники из лесного айденского племени успешно справлялись с делом, используя лозу с раздвоенным кончиком и свое совершенно невероятное чутье. Зато дорога, которой войско прошло больше месяца назад, не заросла еще травой, и путь по накатанной колее был легким. Отдохнувшие ратники неутомимо отмеривали по тридцать миль в день, затем таротов и лошадей пускали на выпас, а люди еще час трудились, устанавливая палатки и окружая их стеной возов. Блейд и оставшиеся в живых сардары опасались нового нападения ксамитов; кроме того, в степи могли бродить довольно крупные отряды врагов — из тех, кто спасся после битвы в холмах.

И нападение произошло. Однако не фаланги эдората угрожали на сей раз армии благородного нобиля Арраха Эльса бар Ригона; то, что случилось, было личным делом Ричарда Блейда, землянина.

Под полотняной кровлей шатра сгустилась тьма. Ее холодные влажные щупальца скользнули к Блейду, мягким неощутимым касанием задели покрытый испариной лоб, огладили виски, на миг прижались к затылку и проникли в мозг. Гладкие, неимоверно тонкие конечности с миллионами пальцев словно ласкали подрагивающую сероватую массу, тянулись все дальше, все глубже, обшаривая каждую клетку в своих медленных и упорных поисках.

Блейд застонал и открыл глаза. Тьма испуганно отдернула лапы, расплылась, растворившись в сумерках лунной ночи. Он ощупал затылок и потер виски, еще чувствуя холодные прикосновения только что копошившегося в голове клубка змей. Боли не было, но этот тайный обыск доставлял — дьявольщина! -не слишком приятные ощущения.

Именно так: взлом и обыск! Теперь он не сомневался, что Хейдж снова копается в его мозгах, разыскивая некую секретную кнопку, спусковой рычаг, на который он сам не пожелал нажать… Для чего? Догадаться было нетрудно.

Блейд встал и вышел из палатки, постоял, глубоко вдыхая прохладный ночной воздух, бездумно обшаривая взглядом северный небосклон. Баст, зеленовато-серебристый и яркий, подбирался к зениту; бледно-золотой Кром уже заходил. В вышине раскинуло крылья созвездие Семи Ветров — или Птица, как называли его айдениты. Ниже щерила зубастую пасть Акула-Саху, ей навстречу мчался шестиногий Тарот, вздымая копытами сверкающую звездную пыль. Над самым горизонтом длинной полосой с тремя торчавшими перпендикулярно мачтами раскинулась Садра. У какого-то из этих бесчисленных светил обитали селги, собратья колонистов, чьи жизни оборвались под хайритскими клинками… Но, возможно, не все пришельцы со звезд встретили смерть в теплых горах хайритов? Может, они нашли пристанище на Юге — на таинственном и далеком Юге, за Великим Болотом, в землях, куда мечтали проторить дорогу и Айден, и Ксам, и другие страны Длинного моря?

Блейд потянулся и вздохнул, прогоняя память о скользких щупальцах, шаривших в мозгу. Нет, зря старина Хейдж пытался инициировать сигнал возврата, запуская лапу ему под череп! Пожалуй, Хейджу удалось бы добиться своего, если бы он, Блейд, спал целыми сутками. Но волновой зонд, щуп, поток импульсов — или что там еще генерирует эта проклятая машина! — будит его. А в бодрствующем состоянии Ричард Блейд не боялся ничего.

Нет, он не хотел возвращаться. Пока не хотел. И дело заключалось даже не в том, что обладание молодой плотью — пластичной, как мягкая глина, в которой с каждым днем все ясней и ясней проступали черты юного Дика Блейда — сулило новые радости. Это казалось приятным, как и предстоящая встреча с золотоволосой Лидор, но главное было в другом. В том, что Ричард Блейд никогда не останавливался на полпути. Гордость — или, возможно, частичка здорового викторианского консерватизма — требовала, чтобы работа была завершена. Ричард Блейд покидал Измерение Икс только абсолютным победителем, а в Айдене до триумфа было еще далеко. Во всяком случае, трон империи пока что ему не принадлежал.

Не являлись ли все эти мысли самообманом, своеобразным фундаментом из булыжников чести и кирпичей долга, которыми он подкреплял свою истинную цель — задержаться в Айдене как можно дольше? Что ж, возможно…

Вдруг ему захотелось побыть наедине с этой молчаливой и темной ночной степью, разбросавшей свои травяные ковры от лесов Айдена до страны холмов, от подножий восточных ксамитских гор до западного океана. Приглушенный ночной гул лагеря — храп людей, негромкое фырканье таротов, лязг доспехов часовых — вдруг начал тяготить Блейда, смутно напоминая про другой человеческий муравейник, неизмеримо более огромный, шумный и надоедливый. Лондон… Там, в подземелье, под башнями Тауэра, в холоде и мраке анабиозной камеры стынет оболочка Ричарда Блейда…