Ристалища Таллаха - Лорд Джеффри. Страница 21
Очень осторожно, словно опасаясь сломать своими ручищами, он отодвинул ее лицо. Она посмотрела в его глаза. Какие у нее глаза, в них можно утонуть! И хочется утонуть.
— Не надо, доблестный Ричард…
Он жарким поцелуем заставил замолчать эти такие прекрасные и недоступные губы! Жизнь пройдет он не насытится их чудесным вкусом! Сейчас ему хотелось стать тем скелетом из идиотского фильма, которой за руку прошел всю жизнь с единственной и любимой… Как ему хотелось сейчас, чтобы Ланрана была единственной и любимой! И как не вовремя мысль, что Лейтон не даст ему прожить жизнь здесь, в прекрасном Таллахе, с не менее прекрасной дочерью этого мира! Недоступного всегда хочется больше всего!..
Дорогие застежки брызнули в разные стороны, праздничный костюм слез с нее, как кожура с экзотичного фрукта!
Какая она стройна, хрупкая, нежная…
Сознание мутилось, Блейд задыхался. Ему хотелось поцеловать каждую клеточку восхитительного тела, два бутона груди ослепили его, он стал словно неопытным юношей, в первый раз увидевший прелесть женского тела.
— Не надо, — слезы лились по ее щекам, размывая косметику, — не надо! — Она не становилась от слез менее прекрасной — наоборот!
Блейд провел рукой по длинным шелковистым волосам, по спине… словно электрический разряд обжег царскую дочь.
— Не надо-оо-оо… — возглас перешел в тихий стон, женское тело — гордое и неприступное — вытянулось у него на коленях, став податливым и манящим.
Блейд знал, что делать, но в этот момент он не думал об этом — он делал. Он наслаждался, он вкладывал в движения рук и губ, все выстраданное за время пребывание на суровом Паттахе, все чувства — прекрасные и благородные, что внушил ему этот фантастический, неправдоподобно и невозможно прекрасный мир…
Он, наверное, спит. Это проклятый компьютер лорда Лейтона внушает в него такие сновидения — не может быть в реальности такого счастья! Как она прекрасна, как подается ласкам и отвечает на них.
— О-о! Как трудно мне было все эти дни! — неожиданно выдохнула она. — Я боюсь, Блейд, дорогой, я боюсь, не надо!
Он не говорил ничего, он ничего не мог сказать от охвативших чувств — лишь бы ей было хорошо, лишь бы она не боялась ничего, ведь все так хорошо!…
Совершенно неожиданно в голову пришла несвоевременная мысль, что двери комнат открыты, что купец Кух должен придти объясниться…
«Боже великий, если Кух сегодня не придет — я ему все прощу!». А ведь всего четверть часа назад Блейд и желал только, что объясниться с Кухом, как все быстро меняется… Но только бы он не пришел!
Не надо, Ричард, не надо… Бери же меня, любимый, вся я твоя! Не надо…
Он взял ее на руки, как пушинку, как перышко, не чувствуя веса, лишь наслаждаясь трепетной ее дрожью, и понес в спальню — прочь от непристойного света магического шара, в уютный полумрак… мрак… небытие, которое полностью заполняет она… одна она… Ланрана…
Он взлетал и падал, она стонала от наслаждения и он поднимался вновь. Мир заполнил запах ее тела, стон ее голоса, нежность ее пальцев — не было в мире больше ничего, и ничего не надо было…
Он умирал от блаженства и счастья и хотел умереть… Он не знал сон это или явь, но ему было… хорошо, чудесно, прекрасно — любое слово не могло отразить чувств, которые он испытывал.
— Ты первый мужчина в моей жизни, — сказала она, теребя его черные волосы. — Первый!
— Да, прекрасная Ланрана, — проговорил он, не просыпаясь от блаженной фантазии.
— Два мужчины — муж и абсолютный чемпион могут обладать мною. И если теперь ты не победишь, отец приговорит тебя к жестокой казни и маги поддержат его. Но я люблю тебя, люблю, я хочу чтобы ты был со мной всегда, был моим мужем. Я не хочу, чтобы тебя казнили на площади. Будь навечно в сердце моем победителем. Победи, Ричард, ты должен!
Он слышал лишь ее голос, который был чудеснее самой нежной симфонии, у него не было сил вникать в смысл сказанных слов. Он и не вникал.
— Я обязательно одержу победу, Ланрана. Обязательно. Ради тебя…
6
Открытие Великого Праздника Десятилетия на центральном стадиуме Таллаха превосходило все самые смелые ожидания. Блейд был на Венесуэльском Карнавале, присутствовал три года назад на открытии Олимпийских игр в Мюнхене, бывал на ежегодных национальных корридах в Наварре. Он знал, что такое открытие крупного спортивного праздника и настраивал себя на долгую пышную церемонию.
Впрочем, цветы, флаги, тысячи красивых девушек и артистов, изображающих кровавые битвы прошлого, которые ныне заменили Великие Состязания, Блейд мог наблюдать по большому сообщателю, установленному в комнате секстета Ордорима. Комната была просторной, прохладной с шестью удобными диванами, с освежителем на шестерых. Располагалась она под амфитеатром стадиума, как и раздевалки прочих пятидесяти двух секстетов.
Блейд все-таки впервые сегодня увидел место, где будет состязаться — несмотря на заверения Куха, они так и не добрались до него раньше. Стадиум был расположен у самого берега океана, на противоположной от Скалы Священного камня стороне Таллаха. Стадиум поражал воображение, вмещал не менее трехсот тысяч зрителей. Проходя по огромному полю рано утром, когда еще места были пустые и лишь самые нетерпеливые пришли занимать скамейки, Блейд недоумевал: как происходящее на арене смогут увидеть зрители последних рядов. А то, что весь стадиум будет заполнен он не сомневался.
И сейчас, ожидая в обществе шестерых состязателей Ордорима свой выход в торжественном представлении, он смотрел на сообщатель и думал, что действительно не ошибся, стадиум переполнен! Но и его опасения не подтвердились — торжество началось с того, что семнадцать магов вышли в центр, поклонились зрителям, встали в круг, внутрь лицом, взялись за руки. В середине круга родился странный магический пузырь, который оторвался от арены и медленно поплыл вверх, быстро увеличиваясь в размерах. Хор из не менее тысячи девушек пел гимн Таллаха — все это было очень величественно, зрители встали со своих мест. Наконец пузырь увеличился настолько, что затмил небо и вдруг вспыхнул разноцветно, пляска света быстро сменилась изображением. Это оказалось нечто вроде поразительных размеров сообщателя — на четырех выпуклых сторонах были видны маги, протянувшие к своим народам руки. Очень символично — маги до каждого жителя доносят изображение того, что будет происходить, они открыты для всех, для каждого жителя мира — смотрите и думайте!
Блейд уже переоделся, снял свои красные одежды лидера. На нем теперь было оранжевое трико и курточка без рукавов, не стесняющая движение. Но семерка, перевернутая вниз, символ Ордорима, был у него-таки на красном круге! На парад полагалось выходить при оружии и Блейд надел парадный меч легендарного героя Харраха. Щит лежал рядом. Слава богу на парад не надо одевать шлема — глухого, закрывающего толстой броней шею и опирающегося на плечи и грудь, с плотно застегивающим забралом. Другой формы шлемы не разрешались и Блейд уже знал почему: зеленый огонь магов может оживить погибшего чуть ли даже не через сутки после смерти от ран. Но если воину отрубить голову, то маги будут бессильны. Поэтому придется надевать на себя неуклюжую тяжелую кастрюлю.
В комнату вошел Гиллестар — маг в синих (не то чтобы светлых, но и далеко не темных) одеждах, он будет курировать секстет Ордорима во время Состязаний. Маг провозгласил, словно кричал людям, находящимся за сто метров:
— Доблестные состязатели Ордорима! Прошу вас пройти на торжественное представление зрителям Великого Праздника.
Блейд взял свой щит, и встал за молчаливым Ристаром, к которому за время знакомства успел проникнуться уважением. И не сомневался — взаимным. Остальные строго по номерам выстроились в шеренгу сзади и секстет пошел вслед за магом Гиллестаром по широкому подземному коридору, проходящим под многоярусными трибунами.
Блейд думал о Ланране. Когда проснулся ее не было. Его разбудил Ибид, самый младший состязатель, переведенный в запасные. Блейд быстро привел себя в порядок и спустился думая: сон был ночью, навеянный вином, которого и выпил-то чуть, морок, посланный магами или… Или! Одна из самых прекрасных женщин всех миров и измерений была вчера в его объятиях!