Вокзал - Андреев Олег Андреевич. Страница 2

Во-вторых, Чернов был для своей должности не очень молод и оттого крут. Слишком долго не замечали. Ну не показался когда-то начальству, а потом прилепилось. И пошло. И поехало. Другие двигались по служебной лестнице скачками. Он, словно Сизиф, катил и катил свой тяжеленный камень.

На сей раз выпал шанс. Москву накрыл запоздалый, вторичный, весенний грипп, и у них в управлении разом вышибло треть оперативного состава. На операцию же подобного масштаба надо было поставить руководителя соответствующего ранга и опыта. Руководство скрепя сердце и по здравом размышлении назначило его старшим. И теперь, отчетливо понимая и просчитывая свои возможности, Чернов готов был выпрыгнуть из зашнурованных ботинок, но сделать так, чтобы комар носа не подточил.

Над Москвой встало солнце. Потеплело. Вызолотило луковицы церквей. Прошли поливалки, наполнив воздух влагой. Водитель «Москвича» не сообразил вовремя прикрыть окно, и несколько капель попало на его успевшие засизоветь без бритвы щеки. Оно и к лучшему. Освежился. Полудремотное состояние улетучилось. Он с завистью посмотрел на лавочку в глубине двора, где, свернувшись калачиком, изображая бомжа, дремал коллега.

Чернов подъехал на ветхом служебном «жигуле», припарковался на ставшем обычным месте и неторопливой походкой направился к «Москвичу».

– Все абгемахт, – предупреждая вопрос шефа, доложил водитель. – Гамзат вернулся часа в четыре.

Еще бы не абгемахт. Случись что, его тут же сдернули бы с постели. А то, что вернулся Гамзат, отлично. Гамзата они как раз и ждали. Откуда вот он только приехал в такую поздноту?

Про дрезину и полустанок Чернов, естественно, не догадывался.

Он проводил взглядом своего коллегу, который шаркающей походкой направился к лавочке с бомжом. Его в оперативной машине привез сам Чернов. В руках вновь прибывший имел коричневый бумажный пакет с двумя бутылками пива и нехитрой снедью. Даже лжебомжам необходима пища. Что касается меню, то тут продукты отбирал сам Чернов. Никаких гамбургеров, никаких домашних салатов в стеклянных банках, ничего, что могло вызвать подозрение на оседлость или денежный достаток. Банка килек, полбатона хлеба. Максимум удовольствия – дешевое пиво.

– С дворничихой уладили?

– Уладили. Они теперь на пару с Вовчиком стеклотару сдают. Я уже весь свой балкон им перетаскал.

– Ну-ну…

Чернов усмехнулся. Всего предусмотреть никто не может. Вот и они не предусмотрели, что нынче дворники многим напуганы. Волна терроризма, захлестнувшая Россию и докатившаяся до столицы, заставила должностные лица выполнять свои обязанности. Появились замки на черных ходах и подвалах, но с этим ребята Чернова справились относительно спокойно – перепилили дужки, и все дела. С бдительностью сложнее. Как бомжу, даже такому симпатичному, как Вовчик, втереться в доверие? Вот и пришлось помахать метлой и собирать посуду. Но собирать – значит отлучаться, а этого наблюдатель никак не мог. И вынуждены были сотрудники управления таскать из дома пивные пузыри. Впрочем, пока недостатка особо не ощущалось.

Чернов еще раз прикинул все за и против. Вроде складывалось. Но «вроде» никак не годилось. Чернов лично побывал в подъезде, осмотрел черный ход, оценил расстояние от окна квартиры до подъездного козырька. Заблокировал дверь на чердак своим замком.

Вроде все идет по плану…

Глава 4

ЛАРИН

Виктор Андреевич Ларин открыл глаза… Он был в своей кровати, он ничего не знал ни о полковнике Чернове, ни о человеке с дрезины, да даже если бы и знал, не стал бы об этом думать. У него и своих забот – не самых приятных – уйма.

– Мама, – беззвучно проговорил он, глядя в потолок своей спальни.

Еще недоспав, не досмотрев сон, не договорив с кем-то. Поэтому снова закрыл глаза, чтобы договорить. И снова из темноты возник зеленый дворик детства, руки матери в белой пыли муки и огромное вишневое дерево…

В спальню заглянула жена.

– Витя, пора вставать. – С выражением сочувствия на лице жена села на край кровати.

Он продолжал еще несколько секунд лежать с закрытыми глазами. Уже не спал, но вспоминал этот страшный, этот сладкий сон.

– Когда привезут?.. – спросила жена и осеклась, не решаясь вымолвить слово «гроб».

– Мама приедет в шесть двадцать вечера Львовским поездом. – Виктор Андреевич подчеркнуто старался говорить о матери как о живой.

– Хочешь, мы вместе встретим его?.. – Она поймала удивленный взгляд мужа и бестактно уточнила:

– Ну гроб я имею в виду.

– Спасибо, я хотел бы встретить мать сам. – Виктор Андреевич резким движением отдернул одеяло и встал.

Тут же набрал номер телефона.

– Ларин, как дела? – без приветствия спросил он.

На вокзале этого его звонка уже ждали, уже успели проверить все службы, уже можно было доложить, что на вокзале за прошедшую ночь ничего экстраординарного не случилось. Вот только загорелись буксы у электрички, но это быстро исправили, турникеты сегодня будут сданы, требуется ремонт пятого пути, но и об этом давно известно, бригада уже приступила к работе, правда, с утра барахлило табло, но уже явился мастер и все отремонтировал.

Ларин положил трубку, никак не прокомментировав сообщение дежурного по вокзалу. Он знал, что ему все равно говорят полправды. А правду он узнает скоро.

Усилием воли он заставил себя и в этот – такой страшный для него день – следовать много лет назад установленному распорядку: часовая пробежка в любую погоду, получасовые упражнения с гантелями, холодный душ.

Когда уже в ванной, освобождаясь от потной спортивной одежды, Виктор Андреевич оглядел свое моложавое тело, сильные руки и ноги, он почувствовал себя бодрым и уверенным.

– Нет, еще не старость, – с решимостью подставил он спину струям холодной воды.

Конечно, он еще не старый. Окружающие давали Виктору Андреевичу не больше пятидесяти, хотя на самом деле через год ему должно было исполниться шестьдесят. А молодые женщины вообще никогда не обращали внимания на его возраст. Ларин принадлежал к тому типу мужчин, которые одинаково притягательны как для зрелых, уже давно сформировавшихся женщин, так и для совсем юных особ.

Для разнообразия и перемены ощущений он любил время от времени менять в своей жизни зрелых подруг на более юных и потом наоборот. С опытной женщиной ему нравилось играть на равных, иногда позволяя такой женщине вести его за собой – даже в постели, где он получал удовольствие от активности и некоторой агрессивности зрелой представительницы слабого пола. Однако в не меньшей степени его увлекали и романы с совсем молоденькими девушками, которые были застенчивы и несколько растерянны в постели. Таких нравилось вести за собой в любовной игре, учить, даже развращать, пробуждая их чувственность. Нравилось, когда они пытались играть в опытность и зрелость, когда с почти школьным, ученическим усердием ловили каждое его движение, вздох, стон, пытаясь доставить ему удовольствие. Какая гордость и польщенное самолюбие были в глазах этих молоденьких девушек, когда он «отыгрывал» перед ними уже давно отрепетированную с прежними любовницами сцену, которую можно было выразить в одной фразе:

«Никогда и ни с одной женщиной мне не было так хорошо, как с тобой!» А после этого уже любая из них готова была лезть из кожи вон, лишь бы еще и еще раз почувствовать себя той, с которой мужчине так хорошо, как «никогда и ни с одной». Самое интересное, что, даже повторяя эту отрепетированную фразу, он был абсолютно искренен. Он в самом деле каждый раз влюблялся. Все-таки он был немного романтиком.

Единственное, чего всячески избегал Виктор Андреевич в своей личной жизни, так это романов, когда он испытывал к женщине больше чувств, чем она к нему. Он еще с ранней молодости предпочитал, чтобы женщина любила его хотя бы чуть сильнее, чем он ее. Может быть, это осталось еще от первой юношеской неразделенной любви, когда он, восьмиклассник, настолько влюбился в десятиклассницу Галю, что готов был ради нее прыгать с крыши, бросить школу и даже уйти из дома. Девочка каждый раз выдумывала для него все новые и новые «подвиги», которые он в доказательство своей любви должен был совершать для нее. Но когда ее запас фантазии иссяк, она попросту стала над ним издеваться.