Восемь смертных грехов цивилизованного человечества - Лоренц Конрад З.. Страница 7

Противостоящие друг другу принципы вознаграждения и наказания, удовольствия и неудовольствия нужны, таким образом, чтобы взвешивать соотношения между ожидаемым благом и требуемой за него ценой; это однозначно подтверждается тем, что интенсивность того и другого колеблется в зависимости от экономического положения организма. Если, например, питание имеется в избытке, то его привлекательное действие ослабевает настолько, что животное едва даёт себе труд сделать несколько шагов по направлению к пище, и малейшей ситуации неудовольствия достаточно, чтобы блокировать аппетенцию к еде. Напротив, а случае необходимости приспособительная способность механизма удовольствия — неудовольствия позволяет организму платить безмерную цену за достижение жизненно важной цели.

Аппарату, осуществляющему у всех высших организмов это жизненно важное приспособление поведения к изменяющейся «конъюнктуре», присущи некоторые основные физиологические свойства, общие почти всем нейросенсорным системам [21] подобной сложности. Во-первых, для него характерен широко распространённый процесс привыкания, или адаптации чувств. Это значит, что любая стимулирующая комбинация. повторяющаяся много раз, постепенно теряет свою действенность, причём — и это существенно — порог реакции на другие, даже весьма сходные, стимулирующие ситуации не изменяется. Во-вторых, этот механизм обладает столь же широко распространённым свойством инертности реакций. Если, например, сильные стимулы, вызывающие неудовольствие, выводят его из равновесия, то внезапное прекращение таких стимулов вызывает не простое возвращение системы в положение равновесия по плавной кривой, но резкий скачок в другую сторону, так что простое прекращение неудовольствия воспринимается как заметное удовольствие. Это превосходно выражает старинная австрийская крестьянская шутка: «Сегодня я порадовал мою собаку: сначала, как следует отлупил её, а потом перестал» [22].

Оба этих физиологических свойства системы «удовольствие — неудовольствие» важны в связи с нашим предметом, поскольку они — в соединении с некоторыми другими её свойствами — могут привести в условиях жизни современного цивилизованного человека к опасным расстройствам этой системы Но прежде чем к ним перейти, надо ещё кое-что добавить по поводу только что упомянутых свойств. Они восходят к тем экологическим условиям, при которых рассматриваемый механизм — наряду с многими другими врождёнными программами поведения — выработался в истории вашего вида. Жизнь человека была тогда суровой и опасной. Охотник и пожиратель мяса, он полностью зависел от случайной добычи, почти всегда был голоден и никогда не был уверен в своём пропитании; дитя тропиков, он постепенно углублялся в умеренные широты, где климат заставлял его тяжело страдать; а крупным хищникам того времени он мог противопоставить лишь своё примитивное оружие, не дававшее ему никакого превосходства, так что жизнь его проходила в состоянии напряжённой бдительности и страха.

При таких условиях многое, что теперь воспринимается как «порок» или по меньшей мере вызывает презрение, было вполне правильной и даже жизненно необходимой стратегией выживания. Обжорство было добродетелью; в самом деле, если уж удалось поймать в ловушку крупного зверя, то разумнее всего было набить себе желудок, насколько можно. Оправдан был и смертный грех лени: чтобы загнать добычу, требовалось столько усилий, что разумно было не тратить энергию, когда это не было строго необходимо. Опасности, подстерегавшие человека на каждом шагу, были столь серьёзными, что любой ненужный риск был безответственной глупостью, и единственно правильным законом поведения была крайняя, граничащая с трусостью осторожность. Короче говоря, в ту пору, когда программировалась большая часть инстинктов, которые мы и до сих пор в себе носим, нашим предкам вовсе не приходилось «мужественным» или «рыцарским» образом искать себе жизненные испытания, потому что испытания навязывались им сами собой, насколько их ещё можно было снести. Принцип, предписывающий избегать по возможности всякой опасности и всякого расхода энергии, был навязан человеку филогенетически возникшим механизмом удовольствия — неудовольствия и был в то время вполне правилен.

Гибельные ошибочные действия того же механизма в условиях нынешней цивилизации объясняются его филогенетически возникшим устройством и его основными физиологическими свойствами — привыканием и инерцией. Ещё в незапамятные времена мудрейшие из людей осознали, что, если человек очень уж успешно следует своему инстинктивному стремлению получать удовольствие и избегать неудовольствия, это никак не идёт ему на пользу. Уже в древности люди высокоразвитых культур умели избегать всех ситуаций, причиняющих неудовольствие; а это может привести к опасной изнеженности, по всей вероятности, часто ведущей даже к гибели культуры. Люди очень давно обнаружили, что действие ситуаций, доставляющих удовольствие, может быть усилено ловким сочетанием стимулов, причём постоянное изменение их может предотвратить притупление удовольствии от привычки; это изобретение, сделанное во всех высокоразвитых культурах, ведёт к пороку, который, впрочем, едва ли когда-нибудь способствует упадку культуры в такой степени, как изнеженность. С тех пор как мудрые люди начали размышлять и писать, раздавались проповеди против изнеженности и порока, но с большим усердием всегда обличали порок.

Развитие современной технологии, и прежде всего фармакологии, как никогда прежде поощряет общечеловеческое стремление избегать не удовольствий. Современный «комфорт» стал для нас чем-то само собою разумеющимся до такой степени, что мы не сознаём уже, насколько от него зависим. Самая скромная домашняя работница возмутилась бы, если бы ей предложили комнату с таким отоплением, освещением, удобствами для сна и умывания, которые вполне устраивали тайного советника фон Гёте или даже саму герцогиню Анну Амалию Веймарскую. Когда несколько лет назад в Нью-Йорке из-за крупной аварии системы управления выключился на несколько часов электрический ток, многие всерьёз уверовали, что наступил конец света. Даже те из нас, кто твёрже всех убеждён в преимуществах доброго старого времени и в воспитательной ценности спартанского образа жизни, пересмотрели бы свои взгляды, если бы им пришлось подвергнуться обычной 2000 пет назад хирургической операции.

Все более овладевая окружающим миром, современный человек неизбежно сдвигает «конъюнктуру» своей экономии удовольствия — неудовольствия в сторону постоянного обострения чувствительности ко всем ситуациям, вызывающим неудовольствие, и столь же постоянного притупления чувствительности ко всякому удовольствию. А это по ряду причин ведёт к пагубным последствиям.

Возрастающая нетерпимость к неудовольствию — в сочетании с убыванием притягательной силы удовольствия — ведёт к тому, что люди теряют способность вкладывать тяжёлый труд в предприятия, сулящие удовольствие лишь через долгое время. Отсюда возникает нетерпеливая потребность в немедленном удовлетворении всех едва зародившихся желаний. Эту потребность в немедленном удовлетворении (instant gratification), к сожалению, всячески поощряют производители и коммерческие предприятия, а потребители удивительным образом не видят, как их порабощают «идущие им навстречу» фирмы, торгующие в рассрочку.

По легко понятным причинам принудительная потребность в немедленном удовлетворении приводит к особенно вредным последствиям в области полового поведения. Вместе с потерей способности преследовать отдалённую цель исчезают все более тонко дифференцированные формы поведения при ухаживании и образовании пар — как инстинктивные, так и культурно запрограммированные, т. е. не только формы, возникшие в истории вида с целью сохранения парного союза, но и специфически человеческие нормы поведения, выполняющие аналогичные функции в рамках культуры. Вытекающее отсюда поведение — восхваляемое и возводимое в норму во множестве современных фильмов немедленное спаривание — было бы неправильно называть «животным», поскольку у высших животных нечто подобное встречается лишь в виде редчайшего исключения; вернее уж было бы назвать такое поведение «скотским», понимая под «скотом» домашних животных, у которых для удобства их разведения все высокодифференцированные способы поведения при образовании пар устранены человеком в ходе искусственного отбора.