Через океан. Страница 31

— Ты думал, может быть, что эти бананы предназначены тебе? — сказал, улыбаясь, молодой изобретатель, — не желал ли бы ты также роз и магнолий?

— Ну, куда еще ни шло — цветы! — ответил чистосердечно Кассулэ, — но, признаюсь, я предпочел бы познакомиться с этим прекрасным ананасом вместо того, чтобы дарить его нефти!

— Не бойся, нефть его не коснется в том герметически закупоренном ящике, куда я поместил его вместе со всем остальным. Он дойдет до мисс Куртисс и сегодня вечером появится перед ней за обедом.

— Сегодня вечером?

— Да, сегодня. Я поручаю тебе дожидаться семи часов и прибытия телеграммы, которая сообщит нам о получении посылки.

Депеша не заставила себя ждать. Точно в назначенное время телеграф передает:

«Семья Куртисс шлет свою благодарность господину Фрезолю за его любезную посылку, — она только что прибыла в прекрасном состоянии и в пять часов будет красоваться за обеденным столом».

Успех можно было бы считать полным, раз трансатлантическая труба дала возможность переслать к обеду на берег Франции плоды, купленные утром на Нью-йоркском рынке. По своему обыкновению, Раймунд увидел в этом успехе лишь новый повод удвоить свои усилия. Удостоверившись, что для такого могучего двигателя, какой был к его услугам, груз в 150 килограммов является не тяжелее какой-нибудь пробковой затычки, он соорудил серию ящиков, способных вместить в себя всю ежедневную трансатлантическую почту, и пригласил главного директора почти для проведения опыта. И еще лишний раз опыт этот превратился для Раймунда в триумф, который вся американская печать отпраздновала с энтузиазмом. Однако, чтобы ввести это применение трансатлантической трубы в обычную практику, нужно было вступить в переговоры с французским правительством и добиться международного соглашения. Но это было уже не его дело.

Раймунд положился в разрешении этого вопроса на инициативу компетентных лиц и на общественное мнение, а сам обратил свою деятельность на другое. На этот раз это были не простые почтовые тюки, которые он задумал вверить неодолимой силе Ниагары и подводному нефтяному потоку, но существо живое, даже больше того — млекопитающее. Если бы позволили размеры трубы, он охотно выбрал бы для своего опыта лошадь или быка. К несчастью, трансатлантический сифон имел в диаметре только восемьдесят сантиметров, — приходилось брать и животное соответственно этим размерам. Раймунд остановил свой выбор на прекрасном сильном датском доге Ромпере, которого он купил с этой целью у одного торговца собаками. Это было великолепное животное, с формами льва, с шерстью серо-мышиного цвета, с умными и кроткими глазами. Для него устроили конуру во дворе лаборатории.

Кассулэ был поручен уход за ним, и маленькая колония Far-Rockaway увеличилась еще на одного жильца. Ежедневно приучали Ромпера забираться в цилиндр из листового железа длиной в два метра, шириной в семьдесят шесть сантиметров; спереди он оканчивался конусом, сзади плоским отрубом, приблизительно так же, как граната; цилиндр этот мог герметически запираться стальной дверцей на винтах, а по бокам был снабжен четырьмя стеклянными полупортиками, которые позволяли осматривать его внутренность. Кроме того, внутри он освещался маленькой переносной лампой вроде тех, какие недавно введены в минах и действуют в течение двадцати часов.

Прекрасная собака очень послушно и толково исполняла все приказания. По первому слову Кассулэ она прибегала, махая хвостом, входила в узкий вагон, предназначенный для нее, ложилась на кожаный матрац, заменявший собой пол, и, не двигаясь, ожидала, чтобы над ней заперли крышку этого цилиндрического гроба. Стальной ящик должен был служить ей экипажем в подводном туннеле, но экипаж был снабжен достаточным количеством воздуха и пищи, так как животному приходилось пробыть там около семи часов. Что касается пищи, то тут дело обстояло очень просто: нужно было только приготовить этот корм в особом корыте и приучить собаку утолять жажду лизанием губки, пропитанной водой; другое дело — необходимый для дыхания воздух: тут уже оказались нужными всевозможные специальные приспособления.

После различных опытов Раймунд окончательно остановился на идее ряда резервуаров, прикрепленных сзади цилиндрического вагона и содержащих сжатый воздух. Эти резервуары сообщались посредством каучуковой трубки с комнаткой вагона. Замыкатель прерывал это сообщение и через каждые четверть часа открывался при помощи часового механизма, чтобы дать доступ чистому воздуху. В то же время через клапан такого же размера, помещавшийся в задней части вагона, выходил отработанный воздух. Как ни просто, по-видимому, это устройство, но Раймунд предварительно должен был проделать массу опытов. Всего труднее было заставить механизм действовать исправно в таком быстром нефтяном потоке и притом так, чтобы при открывании клапана для отработанного воздуха в вагон не проникло ни капли нефти. Наконец это затруднение было устранено благодаря особому приспособлению, устроенному специально с этой целью; оно состояло из ящика для воздуха, который открывался то со стороны вагона, то со стороны воздушных резервуаров. Таким образом, по планам молодого изобретателя были устроены целых четыре аппарата, которые состояли из цилиндрического вагона, ряда резервуаров со сжатым воздухом и ящика для автоматического возобновления воздуха.

Ему хотелось убедиться в том, что в нужный момент он не потерпит неудачи из-за какой-нибудь мелочи, не предусмотренной в аппаратах, а главное — иметь возможность воспользоваться одним или двумя из них, если это окажется нужным, для предварительных опытов. Но тут обнаружилось последнее препятствие.

Каким образом умудриться спустить в круговорот подводного сифона большой и сложный аппарат, длиной со всеми приспособлениями в пять метров и в диаметре почти равный самой трансатлантической трубе? Эта тонкая работа потребовала для себя нового прибора, который представлял собой громадный стальной желоб, расположенный непосредственно над началом подводного сифона и в бассейне Far-Rockaway; в нем и должен был помещаться аппарат-вагон, как драгоценность в своей оправе.

По телеграфу был отдан приказ приостановить на мгновение действие Ниагары, после чего замыкатель закрыл отверстие сифона. Тотчас действием паровой машины весь аппарат был выдвинут из желоба и поместился в трубе перед ее замыкателем. Тогда снова пустили в ход поршни Ниагары, открыли замыкатель, и поток, кружась, снова побежал, унося с собой, как перышко, цилиндрический вагон и резервуары с их содержимым.

Вся эта работа заняла несколько недель и стоила довольно дорого; хорошо еще, что лаборатория Far-Rockaway и собственные деньги Раймунда позволяли делать траты в пределах строгой необходимости. Когда все были готовы, оставалось лишь приступить к задуманному опыту, запереть Ромпера в один из цилиндрических вагонов и заставить его совершить первое трансатлантическое путешествие по подводному туннелю.

Тут обнаружилось неожиданное затруднение. За три месяца, которые дог прожил в Far-Rockaway, он сильно привязался к Кассулэ. Их взаимная любовь была даже трогательна в некоторых случаях, и трудно было бы сказать, кто из них был более предан своему другу: собака или мальчик. Поэтому мысль увидеть, как его друга запрут в этот металлический гроб, вместе с пищей, сжатым воздухом и электрическим светом, и как затем он исчезнет под океаном, — эта мысль заставляла Кассулэ трепетать от ужаса. Он не говорил ничего и затаил в сердце причину своей грусти. Но когда Раймунд Фрезоль, ничего не подозревая, назначил число для отправки Ромпера, бедняга вдруг разразился слезами.

— О, господин Раймунд, умоляю вас, — воскликнул он прерывающимся от рыданий голосом, — не обрекайте нашу славную собаку на подобную казнь!.. Вы так добры!.. как вы можете даже подумать об этом? Это бедное животное будет заперто в ящик, где оно с трудом может повернуться, и как тюк полетит к незнакомым людям! И как знать, что с ним случится в дороге?.. Вдруг аппарат испортится… он там задохнется!.. Или вдруг силы потока будет недостаточно, чтобы доставить его к цели! О, сударь, страшно об этом даже и подумать!..