Пятьсот миллионов бегумы - Верн Жюль Габриэль. Страница 29
— Марсель! — воскликнули в один голос доктор Саразен и Октав и уже хотели было броситься к нему, но он жестом остановил их.
Да, это был Марсель, спасшийся чудом. В ту минуту, когда он, уже совсем отчаявшись, схватился за решётку и она подалась, силы оставили его, и он лишился сознания. Течение вынесло его за пределы Штальштадта и выбросило на берег. Сколько часов пролежал он без чувств на пустынном берегу, во мраке ночи, он не мог сказать. Когда он очнулся, было уже светло.
Едва только сознание вернулось к нему, он вспомнил… Боже! Неужели он вырвался из этого проклятого места? Он свободен! Так скорей же на помощь к друзьям, скорее предупредить доктора Саразена! Невероятным усилием он заставил себя подняться.
Сорок километров отделяло его от Франсевилля. Ни поезда, ни повозки, ни лошадей — ничего! Сорок километров пешком по этой пустынной, словно проклятой богом местности, окружающей страшный Стальной город. Он прошёл эти сорок километров, ни разу не присев, не отдыхая, и в четверть одиннадцатого уже входил в город доктора Саразена. Из расклеенных на стенах афиш он узнал, что жители Франсевилля уже предупреждены о том, что им угрожает опасность; но он понял, что они не знают ни размеров этой чудовищной опасности, ни того, что она обрушится на них сегодня же.
Часы показывали четверть одиннадцатого. Катастрофа, задуманная герром Шульце, должна произойти в одиннадцать сорок пять.
Собрав последние остатки сил, Марсель бегом пробежал расстояние, отделявшее его от городской площади, и в ту минуту, когда собрание уже готово было разойтись, появился на трибуне.
— Друзья мои! — воскликнул он. — Катастрофа угрожает вам не через месяц, не через неделю: она разразится над вами меньше чем через час. Море огня и железа обрушится на Франсевилль. Я видел своими глазами это адское орудие и знаю, что оно уже наведено на ваш город. Пусть женщины и дети сейчас же укроются в подвалах или выйдут за пределы города и спрячутся в горах, а мужчины пусть приготовятся всеми средствами, всеми силами бороться с огнём. Огонь — это сейчас единственный ваш враг. Ни суда, ни войска не движутся на вас. Противник, угрожающий вам, пренебрёг этими обычными средствами нападения. И если планы и расчёты этого человека, способного, как вы знаете, на неизмеримое зло, если, повторяю, эти расчёты правильны, если Шульце на этот раз не ошибся, то весь город от его снаряда мгновенно будет объят пламенем. Огонь вспыхнет сразу в ста различных точках, и нужно будет бороться с ним всюду. Но в первую очередь, конечно, надо спасти население, потому что в конце концов, если нам не удастся спасти дома, памятники, если даже, несмотря на наши усилия, весь город сгорит дотла, то мы сможем построить его заново. Для этого нужны только время и деньги.
В Европе Марселя, наверное, сочли бы за сумасшедшего, но в Америке люди привыкли не удивляться чудесам науки, сколь бы они ни казались невероятными, и толпа, которую взволнованный тон и измученный вид Марселя потрясли не меньше, чем его слова, готова была повиноваться ему без всяких возражений. Доктор Саразен ручался за Марселя Брукмана — этого для франсевилльцев было достаточно.
Тотчас же были отданы необходимые распоряжения и по всем кварталам разосланы уполномоченные с соответствующими инструкциями. Жители стали расходиться по домам: кто укрывался в подвале, решив перетерпеть дома все ужасы бомбардировки, а кто пешком, верхом или в экипаже отправлялся за город, в ущелье Каскад-Маунтс.
Тем временем мужчины таскали на главную площадь и на другие указанные доктором пункты воду, песок, землю — всё, что могло служить оружием для борьбы с огнём.
В зале заседаний между тем продолжалась беседа: члены совета расспрашивали Марселя о смертоубийственном изобретении Шульце.
Но Марсель казался поглощённым какой-то одной неотвязной мыслью. Он рассеянно отвечал на вопросы и, нахмурив лоб, что-то шептал про себя. Внезапно судорожным движением он сунул руку в карман и вытащил записную книжку. Поспешно перелистав её, он лихорадочно начал записывать какие-то цифры, и, по мере того как он проделывал свои вычисления, лоб его разглаживался, лицо прояснялось. Наконец, подняв голову, он обвёл присутствующих сияющим взглядом.
— Друзья мои! — воскликнул он. — Или цифры лгут, или угроза, нависшая над нами, рассеется, как кошмар. Расчёты Шульце идут вразрез с основными законами баллистики. Это подтверждается решением вот этой задачи, над которой я долго ломал себе голову. Шульце на этот раз ошибся. Ничего из того, что он задумал, не случится. Его чудовищный снаряд пролетит над Франсевиллем, не причинив ему никакого вреда. И если нам грозит какая-либо опасность, то во всяком случае не сейчас.
Что означали слова Марселя, никто, в сущности, не понял. Тогда юный эльзасец подробно изложил суть своих вычислений и так просто и внятно объяснил ход своих мыслей и решение задачи, что даже тем, кто никогда не занимался математикой, все стало совершенно ясно.
И у тех, кто его слушал, отлегло от сердца. Снаряд Шульце не только не заденет Франсевилля, но вообще ничего не заденет, ибо начальная скорость этого снаряда настолько велика, что он должен вылететь за пределы атмосферы и затеряться в пространстве.
Доктор Саразен, одобрительно кивая головой, следил за вычислениями Марселя, потом вдруг, подняв руку и указав на светящийся циферблат стенных часов, висевших в зале, сказал громко:
— Через три минуты, друзья мои, мы своими глазами увидим, на чьей стороне правда… Но как бы там ни было, меры предосторожности, принятые нами, никогда не помешают. Если этот удар и минует нас, Шульце на этом не остановится. Ненависть его только возрастёт от неудачи. Будем же готовы дать ему надлежащий отпор.
— Идёмте! — вскричал Марсель.
И все устремились за ним на площадь.
Часы на ратуше медленно прозвонили три четверти двенадцатого. Спустя несколько секунд высоко в небе показалась тёмная масса и с молниеносной быстротой, оглашая воздух зловещим свистом, пронеслась над Франсевиллем и мгновенно скрылась из глаз.
— Счастливого пути! — с хохотом крикнул ей вдогонку Марсель. — Тебе уже больше никогда не увидеть Земли!
Через две минуты в отдалении послышался глухой взрыв, и земля словно охнула у них под ногами. Это был звук пушечного выстрела на «Башне быка», долетевший до них на сто тридцать секунд позже снаряда, который промчался со скоростью, превышающей скорость звука.
Глава тринадцатая
Марсель Бруклин профессору Шульце, Штальштадт
«Франсевилль,
14 сентября
Считаю своим долгом уведомить стального короля, что третьего дня вечером я благополучно перешёл границу его владений, предпочтя спасение собственной персоны спасению модели пушки герра Шульце. Свидетельствуя вам своё почтение, я желал бы поблагодарить вас за проявленную вами любезность и в свою очередь посвятить вас в свою тайну — можете быть спокойны, вам не придётся платить за это своей жизнью.
Моя фамилия не Шварц, и я не швейцарец. Я эльзасец. Зовут меня Марсель Брукман. Я неплохой инженер, по вашему признанию, но прежде всего я француз. Вы объявили себя неумолимым врагом моей родины, моих друзей, моей семьи. Вы замышляли погубить вашими гнусными изобретениями все самое дорогое для меня. Я пошёл на все, чтобы проникнуть в ваши замыслы. И я сделаю все, чтобы их разрушить.
Спешу довести до вашего сведения, что первый ваш удар, слава богу, не попал в цель. Ваша пушка поистине достойна всяческого удивления, но самое удивительное в ней — это то, что снаряды, которые она выбрасывает при помощи такого чудовищного заряда пороха, никому не могут причинить вреда, ибо они никогда никуда не попадут. Я об этом подумал с самого начала, когда вы мне её показывали, но ныне это неоспоримый факт, который увековечит имя герра Шульце, славного изобретателя ужасного, мощного, но совершенно безобидного орудия.
Итак, я думаю, вам доставит удовольствие узнать, что вчера в одиннадцать часов сорок пять минут четыре секунды мы любовались вашим чересчур усовершенствованным снарядом, когда он пролетал над нашем городом. Он умчался на запад, устремляясь в безвоздушное пространство, где ему отныне суждено носиться до скончания века. Снаряд, начальная скорость которого достигает десяти километров в секунду, то есть, иными словами, раз в двадцать превышает обычную начальную скорость, не может упасть. Его поступательное движение вместе с силой тяготения обратит его в вечно движущееся тело, обречённое носиться в межпланетном пространстве в качестве постоянного спутника нашей планеты [36].
Не мешало бы вам помнить об этом.
В заключение выражаю надежду, что ваша пушка в «Башне быка» пришла в совершенную негодность после этой первой пробы. Но выпустить заряд в двести тысяч долларов, чтобы подарить миру новую звезду, а Земле — нового спутника, право, это не так уж дорого.
36
Вычисления начальной скорости, необходимой для превращения снаряда в постоянный спутник Земли, или в тело, свободно несущееся в мировом пространстве, были сделаны Жюлем Верном с помощью математика Гарсе во время работы над романом «С Земли на Луну» (1865). Расчёты, основанные на механике Ньютона, приводятся в тексте упомянутой книги, где указаны также необходимые условия, чтобы снаряд, описав замкнутую кривую (гиперболу), вернулся на Землю к месту запуска. В романе «Пятьсот миллионов бегумы» Жюль Верн ограничивается итоговой цифрой (10 километров в секунду), объясняющей ошибку профессора Шульце. В фантастической литературе это были первые научные обоснования космических полётов. В данном случае можно сказать с уверенностью, что завершающий эпизод, вводящий мотивировку событий, разработан Жюлем Верном. Это и помогло «довести ситуацию до развязки».