Исцеление человека - Андреев Юрий Андреевич. Страница 59

Ставили из-за несходства крови: у всех одинаковая. Брали и мою кровь на билирубин. У меня все в норме было. Потом сошлись на моей крови (кажется, свелоцитоз), хотя лабораторно не доказали, у них не получалось. В один день 4 вида крови брали на анализ. А у меня душа болит, ведь можно было не так взять. Да еще анемия, ведь кровь надо восполнять, а перечить врачу уже боялась – не любят врачи, когда слово против скажешь, они умнее считаются.

Извините, что плохо пишу – Алеша на руках. За четыре дня сидения на стуле, недосыпания у меня опухли ноги – голеностопы. Было нарушено кровообращение, я ведь видела, уйти нельзя – неспокоен сынок, да и нельзя ходить куда-либо под подписку: строго воспрещается ходить в другие боксы. И очень жарко. К тому времени неясно было, отчего причина желтухи. Мне запретили кормить грудью, хотя можно было сдать молоко на анализ. Но этого не сделали, а только запретили. Когда узнали, что у меня ноги распухли, предложили мне лечь в другую больницу, а сына оставить (как мне было тяжело: история за историей, и продыху нет, а днем в больнице не поспишь, вся уставшая, еле державшаяся на ногах – как я устала! – да тут еще хотят с сыном разлучить!).

Тут я насмотрелась на халатность некоторых медсестер, когда ребенок без матери (отказные), по какой-либо причине мать не могла лечь (либо педикулез, либо лежит еще в роддоме, либо ребенок без матери), то за ним уход уже не тот; ведь мамочка сразу перепеленает, если он сырой, а вот такие дети (смотря какая сестра дежурит) лежат под капельницей несколько часов (а они мочатся из-за капельницы), так и лежат сырые, а если там еще какое-то лекарство, то ягодички, а у них кожа нежная, быстро разъедаются, и появляются раны.

Насмотревшись на все это, я категорически отказалась от своего лечения, тут была выдвинута версия, что у меня рожа. Пришлось доказывать, ведь должна быть рана. Потом поставили ревматизм, хотя я тоже не согласилась, ведь ревматизм – это когда болят-ноют ноги, а у меня этого не было. И чтобы уточнить диагноз, послали в поликлинику, ехать надо было.

Что творилось в моей душе:

1) сын – неспокойный, как он будет без меня, пока меня не будет?

2) ноги распухли так, что сапоги не налезали, на ногах по две коленки, и все. А уже таять начало. Пока ходишь – они промокнут. Но спорить не стала. Дали молодую (интернатуру) женщину. Она бегом по лестнице, и я бегу, отставать нельзя. Ревматолог отказался принимать, а терапевт сказал, что ее (меня) уже ждут в отделении. На что я наотрез отказалась ложиться. Побегав по лестницам и промочив ноги по весеннему снегу, на следующий день ноги еще опухли. Когда в детское приехала, там опять скандал (зав. отделением хоть и накричала, но назначила мне лечение)… В общем, с 25/02 – по 11 марта я вместо воды слезами умывалась. Два дня не ела ничего – решила, что раз запретили кормить, то можно и не есть. А тут, как назло, на выходные кончилась смесь несладкая, которой Алеша питался, тут опять хоть плачь (я-то думала, почему столько испытаний на маленького Алешу, я-то ладно). Детолакт – не принимает, других смесей нет, 4 сладкие смеси, а одна несладкая кончилась, что интересно – все импортное, а наша промышленность перевелась?! Хотя кругом безработица! И что решили – взяли молоко и развели его водой 50:50. А он не пьет. Дежурный врач сказала: корми своим. Я воспротивилась – ведь оно отравленное из-за антибиотиков: ампицилин, пенициллин и таблетки флугамин. На что она ответила, что они уже из меня вышли (когда это все завертелось, то от последней очереди я отказалась – решила, что как-нибудь дохожу, а опухоль была еще большой). Как было тяжело на душе – думала, когда же это все кончится, как назло, ноги подвели. Мне кушетку выделили, но было поздно. Спала в сутки приблизительно по три часа. За десять дней некормления молока стало мало, да еще два дня не ела, молоко было на грани.

Отказалась от уколов, хотя ноги больные, ходить, даже сесть было тяжело, но я ходила, чтобы меня на носилках не унесли в другую больницу. Жила под страхом. Прожили там 3 недели. Ноги мои – утром им полегче, а к ночи опухали, как вновь начинающие болеть, и я запросилась домой. Мне нужно было выспаться, отдохнуть, чего в больнице нельзя было сделать. Условий у них нет для отдыха: ни вымыться, один туалет на 50 человек. Отпустили домой. С зав. отделением прощались как добрые старые знакомые, она ко мне в конце лечения очень хорошо относилась, даже, можно сказать, уважала меня. Ее понять можно – есть женщины, которые бросают детей, и у нее в отделении было много, а тут женщина (это я) с больными ногами, у меня должен был быть постельный режим, а я только ночью на 3 часа голову прикладывала – Алеша наорал грыжу пупочную, очень неспокоен по ночам.

Домой нас выписали с курсом лечения: бисептол, фолиевая кислота, Б12, бифидум, панзинорифортс.

Принимаем все это, а у меня душа разрывается: с таких лет сидим уже на лекарствах – не сбылись мои мечты. А как по-другому лечить? Алеша, когда родился, в глазках, возле зрачков, у него была желтая яркая полоса, ободок, как у целителей, думала, радовалась, целителем будет, а сейчас нет этой полосы. Как жаль, что все в тумане.

Не зря же видела сон под новый год: пустота душевная.

Только бы Алеша была жив!!! Как было бы здорово мне Вам рапортовать о своих успехах:

1) что по Никитиным родились бы; 2) закаливались бы; 3) росли, опережали бы в весе, росте.

А мне приходится писать о негативной нашей жизни. Как жаль! Наши медики говорят, что виноват в этом вертолет, летает тут у нас военный, и говорят, что «отходы» захоранивает. Виновата экология. После меня в роддоме было уже 4 – 5 случаев желтушных. А из одного городка «пачками» поступают. Кто его знает, отчего заболели? Может, вина тому и моя кровь (по подгруппам)? Не знаю. Может, яблоки, которых я ела беременная, были нитратные (меня изжога мучила). Может, моя щитовидка, от которой начинаю уже закашливаться, может, поджелудочная железа, а может, еще в чем причина – очень затрудняюсь.

Теперь я дома, опухоль с ног спадает. Но тело мое температурит, слишком затянуто было. И тело температурит интересно – треугольник на спине: от седьмого шейного позвонка до поясницы.

Кормить грудью стала еще в больнице. Я полтора дня не принимала уколов и стала кормить – может, было рано, но что лучше: смесь или материнское молоко? Вернее сказать, что хуже?! Что опаснее?! Что отравленное тогда было?!

За десять дней некормления молока очень мало стало, на что малыш отвечал скандалами. До сих пор раздоиться в полную силу не могу.

Дорогой Юрий Андреевич! Если Вам нужно написать что-то из моих писем – пожалуйста. Пишу только правду. Только будет от этого прок? Ведь есть люди, которые внемлют советам, есть, которые пропускают мимо ушей. Наши же медики хотят тихой жизни. После приезда нас посетили: патронажная медсестра, солнце наше, которая, можно сказать, спасла нашего Алешеньку, которой я выразила благодарность (не она бы – врачихе не догадаться бы). А на следующий день врач, которой «благодарны» 25-дневной желтухой. Прием шел без инцидентов, а в конце я все-таки спросила, кто будет отвечать за последствия? Ведь вытерпеть все даже взрослому тяжело, а материнская ласка – болезни не помеха. Конечно, врачу это не понравилось, врачи привыкли, что родители должны безропотно воспринимать все ужасы, ходить на цыпочках. Ведь нашим медикам нет альтернативы: ни бабки-знахарки, ни кооператива, ни другой больницы. Они все равно знают, что к ним придем. Получился серьезный разговор. Как жить будем дальше?!»

«Как жить будем дальше?» – звучит трагически. Будем жить все хуже, если не изменим по существу поход к подбору и обучению врачевателей. По правде говоря, я не очень рассчитываю, что приведенная выше вереница фактов (которая могла бы быть несравненно длиннее) хоть в чем-то изменит стиль работы профессиональных медиков, которые формировались в обстоятельствах безответственности перед людьми и перед Богом. Нет, я хотел бы, чтобы эти кошмарные строки попали на глаза юным душам, тем, которые еще не закоснели в цинизме, в ремесленной узости, для которых слово «совесть» значит много больше, чем «корысть». А зубробизоны от кастовой медицины, чего ждать от них?