Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг - Льоса Марио Варгас. Страница 9

Дом Чучупе, по-видимому, содержится заботами двоих: владелицы Леонор Куринчилы и выполняющего все обязанности-от маркитанта до уборщика помещения — человека очень маленького роста, почти карлика, неопределенного возраста и смешанной крови, некоего Хуана Риверы, по прозвищу Чупито или Стопарик; он довольно фамильярно шутит с персоналом, беспрекословно и уважительно выполняющим его распоряжения, и в то же время пользуется популярностью у клиентов. Основываясь на этом, нижеподписавшийся полагает, что укомплектованная должным образом Рота добрых услуг сможет обходиться минимальным административным аппаратом. Знакомство с местом возможной вербовки позволило нижеподписавшемуся получить представление о среде, в которой ему придется действовать, и дало возможность наметить кое-какие предварительные планы, которые нижеподписавшийся, сформулировав должным образом, представит командованию для утверждения, доработки или отклонения.

7) Стремясь приобрести возможно более широкие научные познания, которые позволили бы наилучшим образом выполнить поставленную задачу, нижеподписавшийся попытался в библиотеках, магазинах и на книжных складах Икитоса найти брошюры и журналы, посвященные теме потребления, систему которого должна будет наладить ЖРДУГЧА, однако с прискорбием вынужден сообщить, что усилия эти оказались почти безуспешными, ибо в библиотеках Икитоса — в Муниципальной и в библиотеке Колледжа августинцев — не обнаружено ни одного текста ни частного, ни общего характера по данной тематике (секс и смежные проблемы); больше того, пришлось пережить неприятные минуты, когда, обращаясь с расспросами по теме, нижеподписавшийся не однажды выслушивал грубые ответы служащих, а в библиотеке августинцев какой-то верующий позволил себе даже брань, назвав нижеподписавшегося аморальным.

В трех книжных магазинах города: «Люкс», «Родригес» и «Мессия» (есть и четвертый, принадлежащий секте адвентистов седьмого дня, но к ним не было никакого смысла обращаться) — нижеподписавшийся не обнаружил качественного материала; он приобрел, к тому же по завышенным ценам (см. счета No 9 и 10), лишь несколько посредственных брошюр под следующими названиями: «Как развить в себе мужскую силу», «Возбудители сексуального аппетита и другие секреты любви», «Все о сексе за двадцать уроков», которые и послужили скромным началом будущей библиотеки ЖРДУГЧА. Нижеподписавшийся обращается с убедительной просьбой к командованию, если возможно, выслать ему из Лимы специализированную библиотеку по современной сексологии (как для женщин, так и для мужчин), ее теории и практике, и главное — научную литературу, представляющую сновополагающий интерес, а именно по проблеме венерических заболеваний, половой профилактики, сексуальных извращений и т. п., что, без сомнения, благотворно повлияет на деятельность Роты добрых услуг.

8) И в заключение, дабы смягчить грубость темы, нижеподписавшийся позволит себе привести довольно комический случай, происшедший лично с ним: визит в Дом Чучупе продолжался почти до четырех часов утра и кончился весьма сильным желудочным расстройством, явившимся результатом обильных возлияний, к чему нижеподписавшийся совершенно не привык, не только не питая пристрастия к спиртным напиткам, но более того — имея медицинские противопоказания (геморрой, к счастью удаленный). Он вынужден был лечиться, прибегнув к помощи штатского врача, дабы не пользоваться услугами санчасти в соответствии с имеющимися инструкциями (см. счет No 11), и в довершение, не придя еще в состояние боевой готовности, ему пришлось столкнуться с немалыми трудностями в кругу семьи.

Да хранит Вас Бог.

Подпись: капитан СВ (Интендантской службы) Панталеон Пантоха.

Копии: генералу Висенте Скавино, главнокомандующему V военным округом (Амазония).

Приложение: одиннадцать счетов и одна карта.

Под слепящими лучами солнца горн возвещает начало дня в казармах Чиклайо: шумное оживление в помещениях, веселое ржанье в стойлах, ватный дым над кухонными трубами. Вмиг проснулось все вокруг, и повсюду царит теплая, благотворная, бодрящая обстановка боевой готовности и здорового воодушевления. А дотошный, неподкупный, аккуратный лейтенант Пантоха — во рту еще держится вкус кофе с жирным козьим молоком и гренков со сливовым джемом — пересекает плац, где репетирует оркестр, готовясь к параду в честь национального праздника. Вокруг с энтузиазмом маршируют стройные ряды. А непреклонный лейтенант Пантоха следит за раздачей завтрака солдатам: его губы шевелятся — он считает, и когда губы беззвучно произносят «120», то чудесным образом ответственный за раздачу капрал проливает последнюю струйку кофе, выдает сто двадцатый кусок хлеба и сто двадцатый апельсин. А вот лейтенант Пантоха, обратившись в статую, наблюдает за тем, как солдаты разгружают машину с продуктами: его пальцы движутся в такт с разгрузкой — точь-в-точь дирижер перед симфоническим оркестром.

Позади твердо, со скупой мужской нежностью, уловимой лишь для очень острого слуха, голос полковника Монтеса по-отечески наставляет: «Кормят лучше, чем у нас, в Чиклайо? Куда французской или китайской кухне до нашей: шестнадцать способов приготовления риса с курицей!» И лейтенант Пантоха тщательно — но при этом ни один мускул на лице не дрогнет — снимает пробу с каждого котла. Шеф-повар, сержант Чанфиано, сын негра и индианки, не сводит глаз с офицера, и пот струится у него по лбу, а дрожащие губы выдают волнение и панический страх. А вот лейтенант Пантоха — так же скрупулезно и с тем же ничего не говорящим выражением лица — проверяет взятое из прачечной белье, которое раскладывают по пластиковым мешкам два нижних чина. А вот лейтенант Пантоха священнодействует, выдавая обмундирование вновь прибывшим рекрутам. А вот лейтенант Пантоха — на этот раз с воодушевлением и почти любовью — втыкает булавки с флажками в линии схемы, подправляет статистические кривые графика, дописывает цифры на диаграммах, развешанных по стенам. И казарменный оркестр наяривает бравую маринеру [3].

Влажная печаль растекается в воздухе, тучи заволакивают солнце, смолкают горны, тарелки, барабан — такое чувство, будто вода утекает сквозь пальцы, будто плевок без остатка впитывается песком, будто пылающие губы, едва коснувшись щеки, вдруг покрываются гнойными язвами, будто лопнул воздушный шарик, кончилось кино, тоска забивает гол: это горн (подъем? обед? отбой?) снова прорезывает теплый воздух (утренний? полуденный? вечерний?). В правое ухо вползает щекотка, разрастается, охватывает все ухо, мочку, шею, перекидывается на левое ухо: и вот его тоже обуял зуд — трепещет невидимый пушок, раскрываются бесчисленные жаждущие поры, ища, умоляя, — и неотвязную печаль, лютую тоску сменяет тайный зуд, всеобъемлющее чувство ненадежности, тело пронзает, разъедает страх. Но на лице лейтенанта Пантохи не отразилось ничего: одного за другим он пытливо рассматривает солдат, которые торжественно выстроились в ряды: все уставились наверх, туда, где должен находиться потолок склада, но почему-то оказывается парадная трибуна для национальных праздников. Полковник Монтес здесь? Здесь. Тигр Кольасос? Здесь. Генерал Викторна?

Тоже. Полковник Лопес Лопес? Здесь. Они беззлобно улыбаются, прикрывая рты коричневыми кожаными перчатками и чуть отворачиваясь, — секретничают? Но лейтенант Пантоха знает, зачем это, отчего и почему. Он не хочет смотреть на солдат, ожидающих свистка, по которому они войдут в склад получить чистое белье и сдать грязное, не хочет, потому что подозревает, знает или догадывается, что стоит ему посмотреть, как — готов дать голову на отсечение — тотчас же сеньора Леонор обо всем узнает, и Почита тоже. Но он все-таки переводит на них взгляд и, не веря глазам, смотрит, оглядывает построения: ха-ха, вот смех-то, ну и срам. Да, так оно и есть. Густая, словно кровь, растекается под кожей тоска, и, охваченный холодным ужасом, изо всех сил стараясь скрыть свои чувства, он видит, как округляются груди, плечи, бедра солдат, как из-под форменных головных уборов рассыпаются по плечам кудри, как смягчаются и нежно розовеют лица, мужественные взгляды становятся ласковыми, насмешливыми, лукавыми. К ужасу примешивается жалящее, дразнящее ощущение, что он, лейтенант Пантоха, смешон. И, решив играть вабанк, он расправляет плечи и командует: «Расстегнуть рубахи, черт возьми!» И опускает глаза долу, меж тем как пуговицы расстегиваются, пустеют петли, подрагивают отстроченные борта рубах, и, тугие, вялые, мраморно-белые и глинисто-смуглые, колышутся в такт шагам обнаженные груди нижних чинов. И вот уже лейтенант Пантоха во главе роты — шашка наголо, суровый профиль, благородный лоб, чистый взгляд — решительно печатает шаг: ать-два, ать-два. Никто не знает, что он проклинает судьбу. Боль его нестерпима, унижение глубоко, стыд безграничен, ибо за ним без всякой выправки, мягко, как кобылицы сквозь тину, шествуют новобранцы, не умеющие даже забинтоваться так, чтобы груди не выпирали, или замаскировать их должным образом одеждой и постричься, как положено по уставу: не длинней пяти сантиметров, да отскоблить ногти. Он слышит, как они идут позади, и чувствует: они даже не пытаются глядеть мужественно, а напоказ выставляют свою женскую сущность, выпячивают грудь, изгибаются в талии, колышут бедрами и трясут длинными волосами. (Его прошибает холодный пот, он чуть было не напустил в штаны — сеньора Леонор, отглаживая брюки, заметила бы, Почита, перешивая ему нашивки, хохотала бы до упаду.) А теперь надо целиком и полностью сосредоточиться на марше, потому что подошли к самой трибуне. Тигр Кольасос серьезен, генерал Викториа прикрывает рукой зевок, полковник Лопес Лопес понимающе и даже весело кивает головой, и, быть может, пилюля не была бы так горька, если бы откуда-то из угла не глядели на него с упреком и печалью, с гневом и разочарованием серые глаза генерала Скавино.