В поисках Совершенства - Лосада Изабель. Страница 56

Я сидела на камне у водопада и смотрела, как играет вода. Неужели правда, что я вижу далеко не все? Окружающие меня деревья были окружены свечением, которое заметила даже я. Уильям говорил нам, что природные духи, такие, как феи и эльфы, очеловечены не потому, что они порхают вокруг в розовых платьицах и с розовыми крылышками, а потому что так ощущают себя души цветов. Энергия у корней деревьев обладает таким земным чувством, что люди представляют их себе в виде гномов. В лесах не живут маленькие человечки, там находится образец энергии. Я бродила от водопада к лесу, от обрушившегося гниющего дерева к зеленому анемону, только что пробившему себе путь к солнцу, и слушала не просто ушами, а всем своим существом. Я даже села напротив дерева и повторила то упражнение по обмену энергией, которое делала с банкиром из Сити и с морем. Дерево такое независимое. Корни, протянувшие так далеко и глубоко в темноте, и руки, вытянувшиеся к солнцу... Может, я смогу регулярно медитировать с деревьями в Бэттерси-Парке, впитывать их вибрации и дарить им свои?

Но я так люблю эти деревья! Будет ужасно увидеть, как красивый лондонский платан, росший там пятьдесят лет, рухнет из-за моих стрессов и усталости.

Между тем некоторые наши художники уселись и начать рисовать. Вот вы любите людей, которые могут воссоздать всю красоту пейзажа на листе бумаги несколькими штрихами графитового карандаша? Среди нас таких было двое. Я с благоговением смотрела на их эскизы и думала о недостаточности слов.

Потом мы опять погрузились в микроавтобус и направились к следующему таинственному местечку. На этот раз мы поднялись на одно из самых высоких мест острова и увидели там круг из камней, место встреч старого парламента. С этой высоты мы видели весь остров. Это было замечательное место для покоя и тишины, которые пытался вызвать Уильям. Мы съели восхитительную пищу и легли отдохнуть, и тут на меня нашло.

– Я знаю игру! – закричала я. – Берешь травинку и засовываешь ее в ноздрю спящему, чтобы он чихнул. Это очень смешно! – Я схватила травинку и ринулась вперед. Уильям смотрел на меня, не зная, то ли смеяться, то ли просто застрелить меня. Он умоляюще взглянул на Марка.

– Изабель! Иди сюда и ляг! – Марк пытался говорить очень твердо, но я уже кого-то тормошила. – Изабель! – В конце концов на него снизошло вдохновение. Он схватил стакан воды и выплеснул его на меня. Я громко взвыла.

– Типичные мальчишки! – выкрикнула я. – Никакого чувства меры! – Я схватила свой коврик и с негодованием затопала прочь, чтобы лечь подальше от них. Они добились именно того, чего хотели, и теперь могли спокойно спать.

Примерно через час мы проснулись. Над горой дул сладкий, теплый ветерок. Уильям заговорил:

– Это священное место, потому что именно отсюда защитники острова следили за ним. Во всех древних городах и городишках имелся дух, который за ними приглядывал. Мне бы хотелось, чтобы вы подумали о величине этого духа и настроились на его энергию. Делая это, думайте о том, что бы вы могли сделать для этого духа, и заметьте, что будет.

Мы сели. Я стала представлять себе, что это такое – быть этим духом и каким-то образом находиться здесь, чтобы вдохновлять и вдыхать жизнь во все, что существует в этом месте. На острове Мэн живет 70 000 человек и, если верить Уильяму, ангелы и духи каким-то таинственным образом включены в их повседневную жизнь и заботы. Мне снова вспомнился никейский символ веры: «Я верю в Господа, создателя небес и земли и всех вещей, видимых и невидимых...» Я никогда не слышала проповеди на эту тему. Может быть, священники, изучавшие ее, решили, что она слишком непостижима? Не так уж много теорий об ангелах. И слава Богу. Мы еще какое-то время посидели в молчании, вживаясь в эту сущность. И поехали домой, к чаю.

В субботу вечером мы разделились, и мы с Марком пошли с группой, опять направившейся на пляж. Это была моя идея – посидеть на берегу моря и помедитировать. Небось, думаете, что я промокла? А с чего вы так решили? Я вам уже говорила, что в медитации я совершенно безнадежна. Мне достаточно закрыть глаза и сделать два глубоких вдоха – и я сплю. Тот факт, что я сижу, выпрямив спину, а в лицо мне дует ветер, ничего не меняет. Как, интересно, я могу достичь хоть какого-то прогресса на пути глубокой медитации, если мое подсознание цепляется за каждую возможность погрузить меня в глубокий сон? «Понимание? Пф-ф», – говорит оно, и я начинаю храпеть раньше, чем сознаю это.

Проснувшись, я увидела, как остальные кольцом окружили Марка. Он что-то вроде мирового чемпиона по киданию камушков в воду и может заставить тяжелый камень отскочить от поверхности моря больше раз, чем это физически возможно. Они считали:

– ... восемь, девять, десять... – а потом начинали бешено аплодировать. Все женщины курса (и мужчины тоже) к этому времени были влюблены в Марка. А он, похоже, до сих пор хотел быть со мной. Воистину трудно объяснить вкусы некоторых людей.

Когда мы ехали обратно, Марк вывел меня из задумчивости неожиданным возгласом:

– О! Смотри!

– Что такое? – встревоженно спросила я.

– Да нет, ничего особенного. Просто мне показалось, что я увидел последовательные номерные знаки.

В воскресенье утром нам показывали слайды. Я люблю смотреть слайды. Щелк, фр-р-р... «А теперь мы видим...» Почти как чтение, только не нужно тратить усилий, чтобы переворачивать страницы. А еще лучше то, что Уильям Блум лично продолжал давать нам техническую, историческую и вообще всестороннюю информацию об ангелах.

– Эта художница отобразила свое ощущение духа при помощи двойной спирали, – вещал он, словно читал нам научную лекцию. – А этот образ показывает свод, как медузу с туловищем-водоворотом. Рисовать невидимые чувства – вызов для художника, но так интересно видеть одинаковые узоры, возникающие вне зависимости от времени и культуры.

Покончив с картинами, он показал нам цветы и деревья, и я так настроилась на невидимую энергию, что ощущала даже те узоры, которые не были нарисованы.

Принесли кофе и много восхитительных коробочек с пастельными мелками. Уильям помог нам устроить дивную медитацию про наших ангелов-хранителей, а потом предложил зарисовать свои впечатления.

– Нарисуйте себя, если хотите: просто детский рисунок, потом нарисуйте свое энергетическое поле и своего ангела.

Я взяла красный мелок и изобразила себя, оставив все внутри белым. Думаю, большую часть времени я чувствую себя совершенно пустой. Потом взяла яркие цвета и нарисовала энергетическое поле. Очень много розового с красным, синим, желтым, зеленым, оранжевым и фиолетовым. По крайней мере моя энергия кажется мне очень ярко раскрашенной. Потом я приступила к ангелу. Начала с красок над головой, еще ярче, чем цвета ауры. В центре нарисовала колечко, чтобы у образа был отчетливый центр, а из него возникало много-много ярких красок. Подумала, как объединить энергию моего ангела с энергетическим полем, улыбаясь, взяла желтый мелок и объединила их. Отойди в сторону, Пикассо, Лосада уже здесь.

Я люблю рисовать, потому что не чувствую себя обязанной делать это хорошо. Второй набросок – рисунок своего дома, а в нем нужно нарисовать духа дома. Я нарисовала несколько комнат, но не поместила в них ничего, кроме маленьких зеленых пузырьков энергии растений и шариков красной энергии моей дочери, жильца и самой себя. А ярко-розовым нарисовала ангела. Я полностью закрасила его цветом свою дочь. Не знаю почему, но мне показалось, что так будет правильно. И радостно закрашивала энергией ангела энергию жильца, а вот когда добралась до своей комнаты, то поместила ангела в угол. Он смотрел на меня оттуда, моя энергия оказалась с одной стороны, ангельская – с другой. Не знаю, почему я не закрыла и себя ангельской энергетикой. Может, забеспокоилась, что мне придется измениться и я стану любить готовку или еще что-нибудь такое. Потом мы стали показывать свои картинки друг другу и болтать про них бесконечно, как возбужденные ученики начальной школы. Так забавно, что взрослые могут здорово развлекаться, если только им выпадет такая возможность. Жаль, что Уильям не был моим школьным учителем.