Кольца вероятности - Лоскутов Александр Александрович. Страница 8

Семен Иванович ушел, качая головой и шутливо пригрозив арестовать меня за шулерство – мы сыграли не менее двадцати партий, но Иванович не выиграл ни разу. Ни разу! А ведь раньше я в этой области особым корифеем не являлся. Когда за старым блюстителем порядка закрылась дверь, я вернулся к картам и...

Я мог делать с ними что угодно. Я мог узнать карты соперника еще до того, как он взял их в руки. Я мог перемешать карты так, чтобы они выстроились по масти. Я мог... Я мог все. Единственное, что мне не удалось, – вытащить из колоды еще одного туза, но это только потому, что все четыре уже были у меня в руках – в тот раз браслет просто не отозвался на мои пожелания.

Почти два часа ушло у меня на то, чтобы понять пределы своих возможностей. Я отложил карты, только когда охватившую левое запястье боль стало невозможно терпеть, а поднявшаяся откуда-то из желудка тошнотворная слабость угрожала захлестнуть меня с головой.

Я мог стать самым удачливым игроком в карты во всем мире. Пора было перебираться куда-нибудь ближе к Лас-Вегасу.

– Ну и что? Ты всего лишь продемонстрировал мне ловкость рук. – Ольга все еще не желала принять реальность такой, какая она есть.

Или все же это я свихнулся, а она права? Только теперь, излагая своей любимой все свои догадки, я понял, насколько безумна моя теория. Ну как может какая-то железка влиять на раздачу карт? Но я не собирался сдаваться.

– Монетка есть?

Монета нашлась. Металлический кругляш достоинством в пять рублей. Я протянул его Ольге:

– Подбрось. Пусть она упадет на стол.

Этот фокус я узнал только сегодня. Оля взяла пятирублевку и с задумчивым видом выронила на стол. Металл блеснул в лучах солнца.

– Ребро, – небрежно бросил я, даже не смотря на монетку. И вздрогнул, ощутив прошедшую сквозь меня волну вяжущей слабости.

Зазвенев, пятерка покатилась по столу и упала на пол, исчезнув где-то под креслом. Я наклонился. Монета стояла на ребре, прислонившись к ножке стола.

– Смотри. Можешь попробовать снова.

Ольга все еще сомневалась, но теперь я разглядел в ее взгляде нечто новое. Удивление, потрясение, недоумение и... пожалуй, страх.

Монета вновь звякнула о стол и замерла, слабо покачиваясь. Ребро.

– Антон... Что же это такое, Антон?

«Просто непозволительно упускать такой шанс, если уж он подвернулся». С такими мыслями я вышел из дома в это солнечное утро, намереваясь немного разжиться деньгами. Я был готов играть с кем угодно и во что угодно, собираясь на деле испытать свою удачу.

Позади остался долгий разговор с Ольгой. Мы спорили почти до полуночи. И в конце концов мне все же удалось убедить жену в своей правоте. Я продемонстрировал множество трюков, начиная с карточных фокусов и заканчивая сброшенным с балкона куриным яйцом, которое не разбилось только потому, что я этого не желал.

Удача. Непостижимое, невозможное везение во всяких мелочах. И сопровождающие мои выходки режущие вспышки боли. Было вполне очевидно, что эта боль и слабость связаны с моими невероятными успехами. Браслет. Браслет стал причиной этого всего.

Вчера вечером мы окончательно уверились в существовании потусторонних сил, потому что объяснить происходящее, не выходя за рамки очевидного, не представлялось возможным.

Но пусть будет как будет, а жизнь надо использовать. Ну, кто хочет сыграть со мной?

Я вернулся домой уже ближе к вечеру, сияя роскошным синяком под глазом, и под недовольным взглядом Ольги выложил на стол горсть смятых бумажек.

– Нашел нужных людей, – начал я свой рассказ. – Правда, сначала пришлось побегать. Потом приткнулся к команде подвыпивших мужичков на скамейке возле стройплощадки. Ну, там еще кое-кто знакомый был. Играли в карты на мелочовку – пять рублей, десять. Я несколько раз проиграл, потом пару раз выиграл, причем абсолютно честно. Решил не напрягаться ради десятки-другой. В общем-то остался при своих. А потом пошли к одному на хату, и там-то я и заработал вот это. – Я осторожно потрогал лиловый кровоподтек. – Обвинили в жульничестве. Решили, что я пяток тузов в кармане прячу. Правда, ничего не нашли, но рукава потом раз пять проверяли.

Ольга мрачно выслушала рассказ, не сводя с меня недовольного взгляда и не сказав ни слова, пока я не замолчал.

– Сколько ты выиграл?

– Шестьсот двадцать рублей. – Я обреченно вздохнул. – Мелочовка. Это не вариант – больше мучений, чем прибыли. Нужно двигать туда, где игра посерьезней Хотя бы в Екатеринбург, а в нашем захолустье ничего не добьешься.

– Все! Хватит! Никаких больше игр. Ты хочешь, чтобы тебя прирезали в подворотне? Прекрати это. Будет с нас!

– Да, конечно, я и сам понял, что лопухнулся. Но есть другая возможность...

– Не хочу ничего слышать! Забудь об этом!

– Оля. – Я сунул руку в карман и вытащил то, что, по моему мнению, было гораздо лучшим вариантом, чем игра в карты. – Оленька, смотри. Все честно, все законно. Это же простой лотерейный билет. Оля, он выигрышный. Оля! Когда я его покупал, то чуть не загнулся – так сильно руку прихватило. Он точно выигрышный. Оля, ну не плачь. Пожалуйста. – Я обнял ее за плечи и прижал к себе. – Оля... Оленька. Я люблю тебя. И обещаю, что никогда больше не буду так поступать. Никогда!

– Дурак. – Ольга нехотя высвободилась и вытерла слезы. – Какой же ты все-таки дурак.

Я не обижался. Она была права. Права целиком и полностью. Я действительно вел себя как последний идиот. Но ведь я пообещал исправиться. Правда?

Номер долго не отвечал, но стоящий у окна человек был терпелив. Вдобавок он знал, что трубку все равно поднимут – просто шеф никогда не торопится. И он ждал, прижимая к уху трубку мобильного телефона, совершенно не вязавшегося с убогим гостиничным номером, где кровати были застелены пожелтевшими простынями, а единственный стол шатался и скрипел при каждом прикосновении.

Гудки чередовались длинными паузами. Он ждал, молча глядя во двор, на катающихся на велосипедах вокруг убогого здания двухэтажной гостиницы мальчишек.

– Hello.

– Это я, шеф.

В трубке сухо закашляли, а потом перешли на русский язык:

– Слушаю.

– Шеф, его нет. Я прошел весь путь того курьера от вокзала до шоссе, перевернув каждый камень. Кольца нет. Я проверил дважды.

Из телефона доносилось только хриплое дыхание.

– Шеф?.. Алло, шеф! Что делать-то?

– Заткнись, балда... – Хриплый голос сорвался на сухой, рвущий горло кашель. – Линия прослушивается. Подожди минутку...

Снова кашель. Человек у окна терпеливо ждал, машинально покручивая лежащий на подоконнике пустой шприц. Сквозь многие сотни километров донесся тихий скрип, постепенно перешедший в истошный визг, мгновенно оборвавшийся. Потом вернулся хриплый голос:

– Все чисто. Можешь говорить.

– Шеф, кольца нет. Я все проверил.

– Поезд?

– Из поезда он его вынес. Я уверен на все сто.

– Проверь.

– Да, шеф. А если... Может быть, все это подстава? Он передал кольцо кому-нибудь в городе, а потом просто отводил глаза, пока тот другой драпал со всех ног?

– Позволь мне дать тебе пару советов, Федор Рогожкин из России, носящий кольцо вероятности.

– Я слушаю, шеф.

– Ты осел, Рогожкин! – взревел голос в телефонной трубке. – Ты самый настоящий осел. Вы упустили кольцо в Японии, они сбежали от вас во Владивостоке и Иркутске. Дилана подстрелили. Василий в больнице. Ты подставил под пули лучших моих людей. А сейчас вообще потерял след?

– Но, шеф...

– Заткнись и слушай! Мне нужно это кольцо. Найди его. Найди и доставь обратно в Японию. И помни: Обновленному Братству неудачники не нужны. Ты понял меня?

– Да... Да, конечно.

– Слушай, Рогожкин. Ищи. Ищи! Кольцо где-то там, я в этом уверен. Старое Братство сучит ногами и исходит кровавым поносом. В твой захолустный городок уже выехали двое носящих. Двое из пяти! Я тоже отправил кое-кого. Жди. Но постарайся все же не доводить до открытого столкновения – еще не время начинать войну.