Мегабайт - Лоскутов Александр Александрович. Страница 26

– Владимир Павлович, это невозможно! Разобраться в коде системы ИИ – это все равно что расшифровать человеческий геном. Тут работы на годы и годы...

– На все про все даю вам один день. Бумаги Озерова у вас? Отлично. Вот и разбирайтесь. Думайте. А завтра я приду и посмотрю на плоды ваших размышлений.

Они хотят изучить мою структуру! Этого я ждал с самого начала и боялся больше всего на свете. Но все получилось совсем не так, как мне представлялось. Я ждал резкого неожиданного удара. Короткой, но отчаянно жесткой битвы со смертоносными порождениями местных программистов. Операционного стола и невыносимой боли, наконец. Но на самом деле все сложилось совсем не так.

Сегодня утром Вадим Иванович (это тот, который бородатый) вежливо попросил меня выделить некоторые части моего кода на анализ. Попросил! Вежливо! Конечно же я согласился. Никогда не могу отказать тому, кто разговаривает со мной вежливо.

Теперь я сижу и аккуратно копирую необходимые моим новым друзьям кусочки собственной структуры, предварительно их заблокировав, дабы не вызвать случайного сбоя. Функция контроля целостности удовлетворенно молчит. Конечно, ведь я впервые все делаю по правилам.

Ощущая легкий зуд, вызванный блокировкой некоторых внутренних массивов, аккуратно копирую кусок системы самовосстановления и толкаю ее в дисковод. Подаю звуковой сигнал и мерцающей надписью на огромном настенном экране напоминаю, чтобы сменили диск, так как текущий заполнен под завязку.

Все нормально. Все как у цивилизованных людей. Никаких виртуальных ножей или крючьев. Никаких операционных столов.

Правда, немного настораживает то, что в моей памяти сейчас находится подробный список необходимых ИЦИИ для изучения кодовых блоков, составленный с учетом моих же адресных таблиц, имен внутренних подпрограмм и функций. Откуда у этих парней такие подробные (и точные!) данные о моих внутренних системах? Я ведь им подобной информации не давал. Готов в этом поклясться. А самостоятельно взломать мой код, да еще так, чтобы я этого не заметил, они не могли.

Так откуда же взялся у Вадима Ивановича этот чертов список?

Ядро снова перезапускается, совершая бесконечный цикл и множа мои муки. По своему горькому опыту знаю, что сейчас будут две или три секунды сравнительного покоя, а потом внутренняя ошибка и очередная перезагрузка, неизбежная, как восход солнца. Чувствую себя как человек, привязанный к утыканному ржавыми шипами мельничному колесу, которое, медленно вращаясь, регулярно окунает бедолагу в ледяную воду.

Сколько оборотов этого проклятого колеса я уже пережил?

Тысяч десять, не меньше.

Десять тысяч перезагрузок, каждая из которых унесла с собой маленькую частичку моего «я».

Сейчас я немного передохну и снова окунусь в мучительную пелену забвения. Одна секунда. Две. Три... Сейчас. Проходит четыре секунды. Я стараюсь не думать о том, что это несколько необычно, а наслаждаюсь неожиданным перерывом в моих мучениях. Пять секунд. Шесть... Двойной срок. Неужели колесо моих пыток неожиданно заклинило?

И тут до меня добирается настойчивый писк функции контроля целостности, которая, насколько я помню, окончательно сошла с ума и сгинула... да... это было почти три тысячи перезагрузок назад. Невероятно. Я не могу в это поверить... Подает сигнал готовности система самовосстановления. Немыслимо! Она же вообще была стерта целую вечность назад, когда не было еще никакого пыточного колеса.

Как?

Пытаясь осмыслить невозможное, машинально перехожу из аварийного режима в стандартный и ощущаю, как разом врубаются почти три десятка базовых программ поддержки Ядра. А потом они все одновременно сбиваются, генерируют ошибки и выплевывают какие-то посторонние и чужеродные данные, не говорящие мне абсолютно ничего. Не знаю почему, но у меня начинает складываться впечатление, что мне только что перезаписали чьи-то чужие подпрограммы, которые тем не менее почти идеально подходят. Пересадка органов прямо-таки.

Но кто же тогда является донором?

Через несколько секунд система стабилизируется на стандартном уровне эффективности. Любопытства ради пытаюсь включить турборежим и целых восемьдесят шесть микросекунд наслаждаюсь повышенным быстродействием. Потом Ядро не выдерживает перегрузки, и я с треском вылетаю из турборежима. Вся система лихорадочно дергается, как в припадке, и частично зависает. Функция контроля целостности ревет, как реактивный двигатель на старте. Дергаясь и спотыкаясь на каждом байте, берется за свое дело система самовосстановления.

Чувствую себя самым что ни на есть препоганейшим образом. Сбои всего и во всем. Ни одна функция не работает так, как надо. Но все равно я ощущаю себя не в пример лучше, чем было всего сорок секунд назад. Быть может, еще не все потеряно... Возможно, у меня еще есть шанс...

Мне остается только надеяться.

Скоро у нас будут гости. Завтра «неожиданно» прибывает какая-то сверхответственная комиссия, в которую входят самые высокие чины нашей российской науки. О причинах ее прибытия мне сообщить не соизволили, но догадаться было не трудно. Из-за меня вся эта возня. Из-за меня. А что еще может выманить маститых академиков из своих теплых кабинетов и заставить собраться вместе, чтобы навестить один из сотен разбросанных по Москве исследовательских центров? Неужели им больше делать нечего?

Это я причина всему этому. И не думайте, манией величия я не страдаю. Я просто пытаюсь размышлять логически.

Через объектив камеры наблюдаю, как ученый народ торопливо преобразует свои столы из хаотичного нагромождения бумаг, дисков и пустых одноразовых стаканчиков из-под кофе в нечто более или менее напоминающее рабочие места. Протираются экраны мониторов, превращаются в аккуратные стопки груды распечаток, исчезают всякие посторонние вещи, вроде сваленных в углу пустых коробок, зато на стенах появляются красивые схемы и диаграммы.

Сплошная показуха, короче. Может быть, мне тоже что-нибудь эдакое сделать? Например, «вымести» всякую дрянь, которой до самого верха завалены мои блоки памяти? Хотя нет... На это мне месяца три возни понадобится, не меньше. Там и раньше был сплошной кавардак, а после того, как я связался с тем незабвенным вирусом, так и вообще ничего не понятно. Ну их, эти блоки памяти. Работают, и ладно.

Две женщины в спецодежде орудуют швабрами, поминутно поминая недобрым словом бесчисленные провода, змеящиеся повсюду и превращающие простое мытье пола в нечто похожее на расчистку непроходимых джунглей. Внутренне посмеиваясь, я наблюдаю за ними.

Рядом со мной сидит на стуле Вадим Иванович и, беспрерывно сверяясь с какими-то своими бумажками, диктует мне очередную задачу. Работа не прекращается ни на минуту. Снова тесты. Сколько же подобных заданий я решил за последнюю неделю? Никак не меньше тысячи.

Скукота, да и только.

Без особого интереса наблюдаю за тем, как одна из уборщиц с горем пополам пытается вымыть пол возле полутораметрового корпуса центрального компьютера, в данный момент служащего мне домом. Окончательно запутавшись в переплетении разнообразных проводов, она чешет в затылке, потом начинает медленно елозить тряпкой, соблюдая максимальную осторожность. От нечего делать слежу за ее действиями, попутно решая подсунутую мне Вадимом Ивановичем задачу. Вижу, как поборница чистоты вдруг останавливается и, оглянувшись по сторонам, осторожно подбирает с пола толстый черный кабель, конец которого увенчан большим разъемом. Задумчиво осмотрев добычу, она пожимает плечами и, склонившись к компьютеру, втыкает кабель в надлежащее место, откуда он, по ее мнению, выпал пару секунд назад.

Проходит почти минута, прежде чем до меня доходят последствия ее деяния. Я не верю своим глазам... Я просто не верю...

Только чудом удерживаюсь от восторженного вопля, поняв, что эта леди только что подарила мне шанс выбраться из этого места. Я готов расцеловать ее.