Мегабайт - Лоскутов Александр Александрович. Страница 40
– Я пытался связаться с Ифо. Он не хочет с нами знаться. Даже не отвечает.
– Естественно. Я и не ожидал иного. Этот проклятый набор цифр считает, что вправе обижаться на нас. Обращаться к правлению корпорации сейчас бессмысленно. Они на него буквально молятся, и если Ифо скажет «нет», мы можем хоть из кожи вылезти все поголовно – ничего не изменится. Но если у нас будет свой собственный ИИ в рукаве, то можно будет вести переговоры уже на совсем других условиях.
– Это рискованно. И незаконно.
– Верно. Это так. Но если мы сейчас опустим руки, то ИЦИИ просто закроют. То проклятущее письмо наделало достаточно шума. Прошло полгода, а страсти все еще кипят вовсю. Еще немного, и правительство, дабы прекратить эту нескончаемую мышиную возню, решит кинуть косточку тем, кто жаждет добиться «справедливости». Через пару-тройку месяцев нас всех просто разгонят по домам. И, поверь мне, найти новую работу, имея в своем личном деле отметку «уволен по политическим соображениям», станет совсем не просто. Даже диплом доктора наук не поможет нам с тобой после этого подняться выше Главного-Чистильщика-Клеток-За-Подопытными-Макаками где-нибудь у черта на куличках.
– Я знаю.
– Тогда ты должен понимать, что я не могу этого допустить. ИЦИИ – дело всей моей жизни, и я не дам уничтожить его из-за какой-то компьютерной программы, которую я должен был стереть еще давным-давно, но по глупости так и не смог сделать этого.
Громко и отчетливо пищит пришедший из недр сети сигнал вызова. Кто-то хочет связаться со мной по видеофону.
Во имя вездесущих битов, ни на секунду нельзя отвлечься. Сегодня воскресенье, и я не работаю. Даже компьютерные программы имеют право на выходной день. И вообще я сплю, так что...
Ну какого черта им надо?!
Решаю не отвечать. Ифо-2 со мной целиком и полностью согласен.
Но неведомый мне человек оказался весьма упорным. Всего через минуту получаю второй звонок с того же адреса. Несколько секунд раздумываю: проигнорировать вызов или все-таки ответить для того, чтобы обозвать надоедливого типа разными нехорошими словами. Вообще-то я прекрасно понимаю, что без особой нужды со мной связываться не станут. Да и мой код связи есть отнюдь не у каждого.
Но это вовсе не означает, что кому-то позволено будить меня посреди ночи.
Принимаю решение.
Ну, сейчас ты у меня получишь...
Переключаюсь в стандартный режим и устанавливаю связь. Передо мной поспешно разворачивается некое подобие виртуального телеэкрана, на котором тотчас же появляется изображение. Вижу взволнованное лицо одного из сотрудников, работающих вместе с Полом Ронделлом над проектом «Другая Жизнь», и почти мгновенно узнаю его. Деннис Шерман. Заместитель Жмурика.
Какого черта ему от меня понадобилось в два часа ночи?
– Я слушаю.
– Ифо, ты?
Слышу, как раздраженно бурчит Ифо-2. «Тычу его в бок», заставляя заткнуться, хотя и сам не против выругаться со вкусом.
Нет, это вовсе не Ифо. Наверное, это кто-то другой. Например, Санта-Клаус. Ну почему люди имеют привычку переспрашивать очевидное? Если он позвонил по моему номеру и назвал верный код, то почему ему должен ответить не я?
– Я слушаю, – повторяю я. Как хорошо быть машинным разумом. Можно разговаривать, уверенно демонстрируя спокойствие и вежливость, даже когда не чувствуешь ни того ни другого.
– Ифо, запускай установки! Мы сейчас приедем. Поторопись!
Замечаю за спиной моего собеседника выкрашенные голубоватой краской стены и снующих туда-сюда людей в белых халатах.
«Больница», – шепчет мне Ифо-2, и по здравому размышлению я с ним соглашаюсь. Шерман звонит с общественного терминала в больнице.
Но что все это значит?
– Что случилось?
– Ронделл попал в автокатастрофу. Он сейчас здесь. Врачи говорят, что не выживет – раны слишком серьезны. Ему осталось еще часа два, не больше. Мы должны успеть...
Иногда быстрое мышление является недостатком (редко), но чаще всего это – огромное преимущество. Собственно, я уже понял, что случилось, еще до того, как Шерман открыл рот. Только не знал кто и как.
– Разве это законно? Я думал...
– Все нормально... Мистер Ронделл сейчас в сознании. Это он сам приказал мне готовить аппаратуру. Он знал, что ему все равно не выжить, так что... – Шерман судорожно сглотнул. – Ох, лучше бы я всего этого не видел... Запускай установку, Ифо. Скорее!
– Уже сделано.
Я говорю правду. Приборы действительно проходят предстартовые процедуры. Программное обеспечение загружается. Я задействовал аппаратуру, едва только сообразил, что произошло.
Действия в кризисных ситуациях. В этом машинный разум всегда опередит человеческий, потому что у него соображаловка в тысячу раз быстрее работает.
– Я позвонил Нельсону. Он уже едет, – бормочет Деннис Шерман. Потом он внезапно поворачивает голову, и я вижу, как шевелятся его губы – Шерман разговаривает с кем-то, находящимся вне поля моего зрения. Я читаю произнесенное по губам, и мне это не нравится. Совсем не нравится. Бедняга Жмурик, видимо, очень плох. Они не уверены даже, что смогут довезти его живым до нашей лаборатории.
Обрываю связь и сразу же перехожу к активной деятельности. Сделать предстоит очень и очень многое. Все-таки записать человека – это не то, что возиться с крысами и мышами. Перехожу в турборежим и с головой погружаюсь в работу. Перенастраиваю программное обеспечение, заодно прикидываю, сколько понадобится Шерману времени на то, чтобы доставить Ронделла к установке. По всем прикидкам получается минут двадцать пять-тридцать, не больше.
Значит, у меня есть полчаса.
Заканчиваю первичную подготовку системы через двадцать семь минут с небольшим. Больше я ничего сделать не могу по очень простой причине – отсутствие рук. Нужно поставить новые накопители и заменить шлем. Тот, который мы используем для записи мышей, вряд ли налезет человеку даже на нос.
В коридоре уже слышен топот. Сейчас они будут на месте.
Шерман врывается в комнату и сразу же бросается к установке. Разрывая провода, отбрасывает в сторону мышиный шлем и трясущимися руками присоединяет на его место тот, что до сего времени красиво пылился в шкафу за стеклом. Следуя по пятам за Деннисом, в комнату въезжает медицинская каталка с распростертым на ней человеческим телом. Капельница и двое врачей в белых халатах присутствуют.
Повернув камеру, смотрю на лежащее на каталке человеческое тело.
О мой бог... Ронделл, как же так? Я даже не уверен, что нам удастся надеть на него шлем. Его просто не на что надевать. Лицо... О-о... Лучше я сотру то, что увидел, из свой памяти, иначе не смогу сегодня заснуть.
Появляются еще несколько человек из числа сотрудников нашей лаборатории и сразу же занимают свои места. Клавиатуры трещат беспрерывно и с такой скоростью, что я начинаю удивляться, почему до сих пор еще не задымились клавиши.
Искалеченного Жмурика осторожно переносят на стол, сбросив на пол стоявшую там клетку с подопытными мышами. Серые и белые братья и сестры бросаются во все стороны. Ничего. Потом их поймают. Только бы изоляцию не погрызли.
– Готовы? – срывающимся голосом спрашивает Шерман, кое-как прилаживая на голову своего умирающего начальника сканирующий шлем.
– Накопители замените! – кричу я.
Кто-то срывается с места и торопливо склоняется над открытой панелью, на которой мигают красные и зеленые огоньки. Вырванный из гнезда блок накопителей летит на пол, а на его место вставляется другой.
– Начинаем...
Деннис Шерман негнущимися от волнения пальцами жмет на кнопку, одновременно с этим придерживая запятнанный кровью шлем. Он думает, что включил установку, хотя на самом деле это сделал я на три десятых секунды раньше, потому что обратил внимание на то, чего, видимо, никто из присутствующих в комнате людей не заметил... Ронделл умирает. Его грудь вздымается все реже и реже. На изуродованном до неузнаваемости лице застыла какая-то полуулыбка, полугримаса.