Феникс - Андреева Юлия Игоревна. Страница 111

Боясь, что меня вдруг обнаружат за столь низким занятием, как подслушивание, я крадучись ушел к себе.

56. Еще не последняя боль

Джулия с трудом дождалась, когда королевский лекарь наконец закончил возню с перевязкой, и, обследовав ей здоровую руку, вышел.

Все это время Карл стоял у окна, отвернувшись и от жены, и от докучного целителя. Все существо его трепетало предчувствием грядущего объяснения.

Там у звезды, где всеми владели бесконтрольные эмоции, он мог кричать и валяться у Джулии в ногах, но здесь требовалось совсем другое.

«В этот раз она не потерпит даже капли лжи, а значит, придется вывернуться наизнанку и не допусти «Святой остров» еще хоть раз дать ей повод усомниться, почувствовав хотя бы тень фальши». Карл перебирал четки своих грехов, недомолвок, обид, в которых жена могла усматривать свидетельства новых измен и предательства. Да и мог ли он теперь называть ее своей женой, а она его своим мужем? Карл припоминал, сколько раз бывал просто груб, отворачиваясь и убегая всякий раз, когда следовало попросту высказать всю правду в глаза. Нет, вместо этого он громоздил ложь на ложь, чтобы они в один из дней свалились, придавив его полностью.

«Неужели придется все менять, и это в мои-то лета, когда жизнь, можно сказать, уже… – Он вспомнил про Феникса, который изменяет все и всех, возрождая к новой жизни, – может, так оно и должно быть и на алтарь равновесия мне суждено принести свою душу, очищенную от собранной за жизнь скверны, изменившуюся ради этой любви, что живет в моем сердце».

– Я должен объясниться с тобой. – Трорнт подошел и сел рядом на кровать.

– Да. Отец объяснил, что я полюбила тебя по собственной воле, а не из-за приворотных чар. Но мне больно. Понимаешь, я ведь знаю, что справедливости во мне с игольное ушко не наберется, потому что я все понимаю не умом, а сердцем. И после того, что сказал Фобиус, я вдруг поняла, что как раз сердцу-то и не могу верить. Вот где ужас!

Карл поник.

– …Я одного не понимаю, зачем тебе было привораживать меня? Ты, такой красивый, сильный, и вдруг…

– Дурак потому что, всю жизнь сам себе не верю. Когда проклятый в первый раз встречается с кем-то, должен оповещать о своем позоре. А когда я увидел тебя, я забыл обо всем. Джулия, от тебя словно повеяло свободой. Вот я и решил чувство это силой удержать.

– Свободу силком? – усмехнулась королева. – А почему же тогда после не воспользовался? – Она приподнялась на постели. – Я же сама на тебе висла?

– Стыдно было. А изменить уже ничего не мог. Ведь я считал, что колдовство сработало, а значит, ты не сама полюбила меня, то есть я не заслужил этого… Понимаешь… – Он помотал головой. – Трудно мне.

– Тебя дома ждала Мариэтта? Я видела, она красива. Очень красива, а я была и остаюсь грубой воительницей. – Джулия попросила жестом воды.

– Не говори так, ты самая… Никто меня не ждал. – Он обхватил руками голову, теперь его черные волосы лились в несколько ручьев между крепкими пальцами. – Я не умею говорить… душа рвется! Понимай как знаешь, но ты единственная. То есть не в смысле первая, конечно, у Танталеса есть строка «Единственная – это та с которой ты достигаешь единства, единения». Я люблю тебя! И нашу крошку! Но, я все вытерплю, все, что ты прикажешь, сделаю. Джулия!

Она дотронулась до его волос.

– Не надо так, Карл. Адам правильно сказал, все колдуют, весь Элатас в агонии трясется над кофейной гущей, чадит кадилами. Это еще не боль, она кивнула на туго забинтованную руку, – это насмешка. Боль тут. – Королева коснулась груди и побледнела, будто и вправду задела кровоточащую рану. Я сама обе руки на плаху положу, лишь бы только больше в тебе не усомниться!

Они сидели какое-то время молча, как люди, которым уже не нужны слова, для того чтобы понять, что творится в сердцах друг друга.

В тронном зале вновь загорелась тревожным зеленым пламенем семиконечная звезда, ее свет проникал во все самые отдаленные уголки замка, пробираясь все дальше и дальше.

– Знаешь что, – шепнула наконец Джулия, внезапно нарушив тишину, – я приму от тебя все как должное, потому что я тебя люблю и всегда буду любить.

Карл хотел что-то ответить, но она прикрыла ладонью его губы.

57. Час Феникса

День, в который, по мнению Хранителей, должна была состояться «Мистерия Феникса», казалось, был избран самой природой, таким солнечным и теплым показался он посвященным. Джулия с тоской смотрела на осиротевшие гнезда драконов, утративших сразу все свое очарование и торчащих теперь нелепыми грибами трутовиками. Королева отвернулась, подставляя лицо ветру, и тут же заметила отца, ожидавшего ее у стены. Джулия вздохнула и пошла за магом в тронный зал, где уже собрались и тревожно ожидали шестеро посвященных, никто из них не знал, что потребуется делать и как следует себя вести. Карл захватил с собой дополнительные кинжалы и молнии, хотя никто в точности не мог сказать, понадобятся ли они вообще. Морей и Адам с недоверием взирали на Адского принца, который, почувствовав слабину, вел себя вызывающе и даже нахально. Ангелика казалась бледнее обычного. Словом, все без исключения молились на Джулию, не без основания считая ее главным действующим лицом.

Прошлой ночью она и муж дали имя своей дочери. Будущую королеву Элатаса назвали Едвигой, в честь матери Карла. По мне, так имя как имя, не надо, во всяком случае, беспокоиться, какой она вырастет. (В том смысле, что назови дочь Дианой, а потом трясись над ней, пока она маленькая, вдруг какая-нибудь мегера получится.)

Прощание было недолгим. Больше всего смущало, что отец, так много знающий о Фениксе, не может последовать за нами. Но мало этого, он еще и объявил всем и каждому, мол, держитесь Карлеса, он там уже был и маг не последний. Как будто у меня без этого хлопот мало. Морей попрощался со своими малышами еще утром, велев на всякий случай и вовсе унести их подальше от замка.

Между ним и мамой явно что-то происходит. Во всей этой суматохе никто и не поминает, что Ангелика на самом деле имеет больше прав на престолонаследие, чем Джулия. Но если сейчас ничего не получится, вряд ли эта тема будет когда-нибудь еще актуальна.

И вот час настал. Пульсирующая звезда вдруг вся вытянулась, словно расправляя затекшие члены, зеленые лучи ее поползли к каждому из нас, остановившись у самых ног.

– Будьте осторожны, там могут быть ловушки, – предупредил напоследок отец.

Стены беззвучно задрожали и пошли волнами, к горлу подступила тошнота, то тут, то там вспыхивало и гасло синее пламя, так, словно «вход» никак не мог найти себе место. И наконец звезда закружилась, увлекая за собой голубые всполохи. Я неотрывно глядел в бушующий водоворот, пока звезда не начала уходить все глубже и глубже, с каждым поворотом погружаясь в мясо каменного пола, все вокруг завертелось, и наша семерка полетела вниз по стене водоворота, увлекаемые все дальше и дальше.

Когда я очнулся, Адам Трорнт был уже на ногах и оглядывался по сторонам, не желая пока беспокоить Ангелику. Справа от меня завозился Карл. Но этот сразу же начал поднимать Джулию, Морей тряс головой точно с похмелья. Хуже всего пришлось Герману. У него изо рта и носа текла кровь, вперемешку с огненными струйками. Ангелика обхватила ладонями его виски, останавливая припадок.

– Мы добрались? – слабым голосом осведомился брат, едва только принцесса остановила кровь. – Ни один дракон не может пересечь границу «Святого острова»! А я смог. – Он победно улыбнулся, глаза его, однако, при этом абсолютно ничего не выражали.

– Я боюсь, он не сможет идти сам, – предостерегла Ангелика.

– Ничего. Я понесу его, – предложил Морей.

– Как тогда? – Герка задыхался. – И на что я столько времени учился владению мечом, чтобы в самый важный момент превратиться в беспомощную развалину?!

– Для нас важно уже твое присутствие, – подошла к брату Джулия. – Потому что твою часть миссии за тебя никто не сможет выполнить.