Правда о любви - Лоуренс Стефани. Страница 60

– Теперь нам некуда спешить, – прошептал он, прежде чем накрыть ее губы поцелуем.

Но он ошибся. Она вернула поцелуй, вложив в него всю силу накопившегося голода, и судорожно прильнула к нему. Едва он начал двигаться, она поняла, чего хочет от него. В чем нуждается. Сейчас.

Он вошел в нее глубоко, и она нетерпеливо поднялась под ним, словно подгоняя. Она хотела, хотела, хотела ... хотела всего и, давая, требовала такой же щедрости от него.

И Жаклин ее получила.

Джерард застонал и сдался, забыв о самообладании. Чувственный танец захватил их, поймал в свою паутину. Жар охватил их, бурля в венах, пульсируя между обнаженными телами. Его тело двигалось над ней, в ней, находя особый ритм. И она инстинктивно подлаживалась под него. Ее тело вздымалось и опадало. Темп постепенно увеличивался: языческое крещендо движений и обжигающего жара ... Несколько секунд они отчаянно стремились к завершению, которое все не наступало ... И внезапно оба оказались в эпицентре шторма, окруженные водоворотом страсти, пламенем, горевшим, не сжигая, возносившим их к вершинам любви.

Их взгляды встретились, скрестились ... и каждый нерв Жаклин ожил, когда он снова резко, мощно вонзился в нее, и ее тело ответило, самозабвенно и пылко.

Она смело встречала каждый выпад, каждое могучее проникновение. Отчаянно цеплялась за него.

Потом она взорвалась.

И жалобно вскрикнула, ощутив, как тает, словно снег под солнцем. В последнее яркое мгновение она увидела его над ней с искаженным от страсти лицом, властно предъявляющим права на ее тело.

Потом экстаз захватил ее, поднял, унес и бросил в золотистое море. Она ощутила, как он со стоном излился в нее и обмяк. Но Жаклин продолжала плыть по волнам, защищенная его силой и теплом.

В последний миг, перед тем как погрузиться в приятное забытье, она повернула голову и коснулась губами его виска.

– Спасибо.

В этом единственном простом слове она выразила все, что чувствовала, прежде чем отдаться приливу и позволить экстазу завладеть ею.

Спасибо ...

Смысл и эмоции, вложенные в благодарность, эхом отдались в мозгу Джерарда; он медленно возвращался к жизни, наслаждаясь ими, ощущая, как они согревают душу: самый хмельной, самый сладостный бальзам, вкус которого он познал только сегодня.

Значит, он с самого начала был прав, предпочтя·выжидать. Она пришла сама и теперь принадлежит ему.

Он приподнялся, отодвинулся и рухнул рядом с ней. Судя по ее лицу, она до сих пор тонула в блаженстве. Джерард осторожно заключил ее в объятия. Еще не совсем придя в себя, она повернулась к нему, обняла за талию и положила голову на его грудь.

Он давно привык к этим мгновениям, когда обессиленная женщина льнула к нему, но на этот раз все было по-другому. Его захлестывало счастье только оттого, что она с ним. Вся. От мягкого облака волос до кончиков ног. Ее тихое дыхание казалось ему музыкой. Соединив тела, они создали неразрывную связь. Подобной он не знал ни с одной женщиной. Пока не встретил Жаклин.

Может, именно так и бывает, когда мужчина находит свою женщину?

Его губы лениво, надменно скривились при одной этой мысли. Что там она сказала ему?

Джерард замер; от улыбки не осталось и следа.

Спасибо?!

Он не открыл глаз, несмотря на охватившее его смятение. Почему она его поблагодарила? Ведь это Жаклин отдалась ему ... не наоборот. Она приняла его как любовника и будущего мужа, разве не ему следует благодарить ее?

Но ведь он и раньше ошибался, предсказывая ее поступки или пытаясь определить реакцию! Если у нее хватило храбрости и самоуверенности судить его способности портретиста, невозможно определить, какое направление примут ее мысли.

И почему она его благодарила?

Ему вдруг стало немного не по себе. Она наверняка знает, что он намеревается жениться на ней. Что считает ее сегодняшний приход согласием выйти за него замуж.

Но, даже уверяя себя, что это именно так и есть, он уже знал ответ. Вполне вероятно, она ни о чем не подозревает.

Его намерения были кристально ясны только ему самому. Он не мог вспомнить, когда решил жениться, но принял эту идею с абсолютной уверенностью в собственной правоте, несмотря на свое недавнее отвращение к браку.

В нем ничто не изменилось, он просто увидел свет во тьме. Он по-прежнему опасался, что любовь помешает его творчеству, но этих сомнений было недостаточно, чтобы заставить его свернуть с избранного пути, помешать той страсти, которая теперь владела им.

Однако Жаклин не сделала ни единого шага, чтобы повести его к алтарю. Он слишком хорошо знал все повадки молодых охотниц за мужьями, но в ней не проглядывало ни малейшего сходства с этими особами. Ее увлечение им и тем, что родилось между ними, было невинным и истинным, лишенным всякой расчетливости.

И это одна из причин, по которой она притягивала его. Даже в свои двадцать три, даже по стандартам провинциальной глуши она была абсолютно неопытной. После исчезновения Томаса и гибели матери она почти не покидала дом и, уж разумеется, никогда не бывала в тех кругах, где вращался Джерард. Жаклин не знала, как ведут себя в таких кругах, как принято обращаться с мужчинами. Не знала ничего.

И поскольку ее единственной подругой была Элинор Фритем ...

Он плотно сжал губы.

Неудивительно, что Жаклин до сих пор не поняла его намерений.

Наслаждение, бушевавшее в нем, постепенно улеглось; сон манил, но он упорно продолжал обдумывать свой следующий шаг.

Если она еще не думает о замужестве, значит, он просто обязан направить ее мысли по этому пути, прежде чем он объяснит, чего добивается. Он знал женщин, по крайней мере, в общих чертах: они предпочитают считать, что сами принимают решения в подобных делах. В этом Жаклин, разумеется, ничем не отличается от остальных. Значит, он наведет ее на мысль о замужестве и позволит решать самой. Пусть увидит свет истины, как увидел он. И только потом можно произносить обычные слова и предлагать руку и сердце.

Вот только как и когда?

Он пытался что-то сообразить, но сон слишком властно тянул его в забытье и тяжелил веки.

Но сквозь дремоту все же прорвалась единственная упрямая мысль: у него огромный опыт в искусстве ловко отделываться от назойливых молодых леди и ни малейшего – когда приходится убеждать их идти к алтарю.

Мысли Жаклин лениво ворочались в голове, пробиваясь сквозь туман наслаждения и постепенно сосредоточиваясь на реальности. Где она и что чувствует?

Где руки, которые так медленно, так нежно ласкали, губы, которые коснулись ее плеча, прижались на миг и исчезли?

Где тот призрачный любовник, который во тьме ночи пробудил ее к жизни? Уговорил присоединиться к нему?

Она лежала на боку, почти на животе ... С трудом подняв тяжелые веки, она попыталась что-то разглядеть.

Но вокруг стояла тьма. Луна зашла, и в комнате царил полный мрак.

Оставались только ощущения. Только жестокая жаркая реальность мужчины рядом с ней. И желание, пылавшее между ними…

Она повернулась к нему. В его объятия. Протянула руки. Нашла тяжелые мышцы и слепо обвела. Увидела кончиками пальцев, ладонями, которыми гладила широкие плечи.

Сейчас он был невидим и она тоже, когда он окружил ее своей силой ... оба могли дать волю своему желанию, давать и брать без ограничения.

Они могли общаться только прикосновениями и неразборчивыми восклицаниями страсти. Слова были не нужны ... и хотя зрение тоже отказывало, каждая ласка, каждое прикосновение пальцев сводили обоих с ума.

Он унес ее дальше, чем в прошлый раз, выше, глубже в царство чувственного желания и физических потребностей. В темноте слышались ее стоны и тяжелые звуки его дыхания.

Она остро ощущала, как ее тело реагирует на каждую изысканную ласку, ощущала, что отдается безраздельно, самозабвенно ему и его страсти.

Он хорошо знал границы и, хотя подталкивал к ним снова и снова, все же каждый раз удерживал их на краю. И позволял ей ласкать его, узнавать о нем все больше, позволял ублажать его, вел вперед, учил познавать мужчину.