Соблазнительница - Лоуренс Стефани. Страница 68

Люк не стал спорить. Но прежде чем оба погрузились в сон, обнимая друг друга, он прошептал:

— Мы не можем заговорить с ней об этом без веских доказательств. Ты же знаешь ее характер.

Он не уточнил свою мысль, но она поняла. Спокойствие Энн было не таким, как у Пенелопы. Пенелопа часто молчала только потому, что не видела оснований тратить время на слова. Энн держалась в стороне, как будто хотела остаться в тени, спрятаться. Энн была от природы нервной; давно стало ясно, что потребуются время и постоянная поддержка, чтобы она чувствовала себя свободно в обществе других людей.

Необоснованное обвинение нарушит хрупкую уверенность Энн в своих силах. Если она узнает, что они — ее семья, ее брат и опекун — подозревают ее в воровстве, результат будет сокрушительным, независимо от того, правы они или нет.

Когда по утрам все сходились за завтраком, настроение обычно бывало легким, веселым, комната наполнялась девичьим щебетом. Сегодня в нем контрапунктом звучали мужские голоса; Люк и Люцифер что-то обсуждали, — Амелия не слышала, что именно. Филлида и Минерва пересказывали друг другу домашние новости. Мисс Пинк не сводила глаз с Порции и Пенелопы, стараясь не пропустить тот момент, когда нужно будет отвести барышень наверх и приступить к занятиям.

Амелия повернулась к Эмили, сидевшей справа от нее; Энн, как обычно, сидела слева.

— Я подумала, что неплохо будет просмотреть твой гардероб. — Взглядом она распространила это предложение и на Энн. — Тебе, наверное, понадобятся новые платья на лето, и не следует забывать, что осенью нам предстоит вернуться в Лондон.

Эмили не сразу оторвалась от своих мыслей — лорд Киркпатрик и его родители были приглашены в Калвертон-Чейз через пару недель. Она заморгала и наконец кивнула:

— Я не думала об этом, но вы правы. Мне не хотелось бы беспокоиться о платьях, когда здесь будет Марк.

Амелия скрыла улыбку.

— Пожалуй. — И взглянула на Энн. — Твои вещи тоже нужно посмотреть.

Энн улыбнулась и кивнула в знак согласия.

С полной готовностью, без малейшего намека на страх.

Амелия окинула взглядом стол. На другом конце занятый разговором с Люцифером Люк наблюдал за ними, как она и просила. Она встретила его темный взгляд; хотя он и не кивнул, но она ощутила, что он согласен с ее планом.

Если Энн воровала вещи, что она с ними делала? Если ее поступки были просто манией, значит, они спрятаны где-то, скорее всего в ее комнате. Эмили, Порция и Пенелопа вечно вертятся рядом, не говоря уже о горничных и миссис Хиггс, а потому спрятать их где-то в другом месте просто немыслимо. И даже если Энн удалось что-то продать, трудно предположить, судя по случаю с солонкой, что она сумела продать все.

— В городке есть на что посмотреть? — спросила Филлида.

Амелия подняла голову.

— К сожалению, нет, но это приятное местечко. Можно съездить туда верхом после ленча, если вы хотите. — И кивнула в сторону мужчин: — Они явно не будут слишком заняты делами.

Филлида усмехнулась:

— Пожалуй. Значит, после ленча. — И она отодвинула стул.

Все разошлись. Минерва и Филлида решили пройтись по саду. Мисс Пинк пригласила своих подопечных наверх, в классную комнату. Оставив мужчин продолжать разговор за чашкой кофе, Амелия повела девушек в их комнаты.

Необходимость осмотреть их наряды не была совсем уж выдумкой. Именно платья Эмили и Энн впервые навели Амелию на мысль, что обстоятельства семьи изменились: она видела, что платья у них перешиты из старых по новой моде; сделано это было умело, но, часто бывая у них, она заметила это и поняла причину.

Теперь больше ничто не мешало девушкам обзавестись новыми платьями, а значит, следует обновить их гардероб в соответствии с общественным положением. Сами девушки об этом не думали, а потому пришлось думать Амелии.

Сначала они направились в комнату Эмили. Та широко распахнула дверцы своего платяного шкафа, Амелия опустилась в кресло, стоявшее у окна, Энн устроилась на кровати, и все погрузились в приятное занятие.

Через сорок минут они обстоятельно обследовали наряды Эмили и содержимое ее комода. Амелия проверила всю одежду, обувь и многочисленные аксессуары; каждый ящик и коробка были открыты, содержимое из них вынуто.

Амелия сделала пометки в записной книжке и произнесла:

— Прекрасно. Мы немедленно этим займемся. А теперь… — Она махнула рукой в сторону коридора.

И они пошли в соседнюю комнату — комнату Энн.

Там они проделали все то же самое, но на этот раз Эмили сидела на кровати, а Энн стояла у шкафа. Амелия, доставая оттуда платья, шали и спенсеры, внимательно следила за девушкой. Ни намека на угрызения совести, ни следа страха не отразилось на милом личике Энн — только робкое восхищение тем, что она участвует в этом действе.

Снова было исследовано содержимое каждого ящика, каждой шляпной коробки и коробки с лентами. Но Амелия только и обнаружила, что Энн нужны шелковые чулки, пара новых вечерних перчаток и новая шаль вишневого цвета.

Держа в руках старую шаль, Энн с огорчением рассмат ривала ее.

— Я просто не понимаю… Конечно, она старая, но я понятия не имею, почему ткань так износилась.

Амелия пожала плечами:

— С шелком иногда такое бывает — вдруг износится, и все тут. — Хотя шаль выглядела так, словно ее теребили и выкручивали. — Не важно. Мы купим тебе новую.

Эмили выпрямилась.

— Пока у тебя не будет новой шали, ты не сможешь пользоваться своим красным ридикюлем, который сочетается с ней по цвету. Дашь мне его поносить? Он очень подойдет к моему дорожному платью.

— Конечно. — Энн посмотрела на полку над висящими на вешалках платьями. — Он должен быть где-то здесь.

Амелия заглянула в свои записи. Эмили и Энн свободно менялись одеждой и аксессуарами, и это помогало скрыть плачевное состояние их гардероба от орлиных взглядов светских матрон. Она записала, что необходимо сделать, чтобы у. Энн было всег что нужно, но главное — необходимо обновить наряды Эмили, которая скоро покинет родительский дом.

— Я уверена, что он был здесь. — Приподнявшись на цыпочки, Энн рылась на полке. — А, вот он.

И, достав ридикюль, она бросила его на кровать, где сидела Эмили.

Эмили со смехом поймала его, и вдруг на лице ее отразилось удивление.

— Господи, что это у тебя здесь?

Она ощупывала то, что лежало в ридикюле, сквозь несколько слоев красного шелка, все более недоумевая.

Амелия взглянула на Энн, но лицо ее выражало только одно — полное непонимание.

— Носовой платочек, шпильки. Не знаю, что может быть там такое тяжелое… — Но теперь они все видели очертания какого-то предмета, возникшие под пальцами Эмили. — Дай-ка взглянуть.

Энн подошла к кровати, где сидела Эмили; Амелия тоже подошла к ним. Эмили уже развязала ленты, открыла ридикюль и заглянула туда. Потом, помрачнев, вынула оттуда…

— Лорнет. — Эмили подняла его вверх. Все уставились на затейливо украшенную вещицу, на усыпавшие ее крошечные бриллиантики.

— Господи, что это такое?

Вопрос задала Энн. Амелия посмотрела на нее — внимательно, испытующе. Но как она ни всматривалась, на лице девушки отражалась лишь растерянность.

— Как это туда попало? — Энн оглянулась на свой шкаф, подошла к нему и неожиданно для Амелии сбросила с полки все свои ридикюли, все шляпные коробки, которые они уже осмотрели. Когда полка была пуста, она расшвыряла коробки и встала на колени перед кучкой ридикюлей. Она открывала каждый и вытряхивала его содержимое. Носовые платочки, шпильки, расческа, два веера.

Сидя на корточках, Энн смотрела на сестру и невестку.

— Ничего не понимаю.

Амелия тоже не понимала.

— Это ведь не лорнет твоей матушки?

Эмили покачала головой, рассматривая лорнет.

— Мне кажется, я ни у кого его не видела.

Амелия взяла у нее лорнет. Он оказался тяжелым; она не могла вообразить, чтобы леди пользовалась такой неудобной вещью. Энн подошла к ним, хмуро посмотрела на лорнет и ничего не сказала.