Последний рыцарь Тулузы - Андреева Юлия Игоревна. Страница 18

Все вместе они отправлялись на ночную охоту в город. Там они искали «дичь» в надежде поживиться ею и вволю поразвлечься. Так, они могли вдруг атаковать какой-нибудь богом забытый кабачок, где целовали женщин и избивали мужчин. Им нравилось, подкараулив пьяницу, снять с него всю одежду, оставив бедолагу посреди улицы. Встреченных на пути шлюх они обливали краской или состригали бедняжкам волосы.

Признаться, я не сразу узнал о проделках Романе, а узнав, пришел в ужас от того, сколько неприятностей могло подстерегать наследника Тулузы в его же городе. К тому же мессен де Савер до сих пор не отыскал конкурирующей с ним школы, выходя лишь на отдельных исполнителей или обнаруживая свежие жертвы. Так что опасность можно было ожидать откуда угодно.

Понимая, что не сумею убедить Романе отказаться от опасных вылазок, я решил войти в его компанию, дабы все время быть подле господина.

Любопытно, что граф Раймон ничего не знал или знать не хотел о проделках наследника, который ничем не выдавал своих дурных наклонностей. На какое-то время Романе словно затаился. Днем он был покорным сыном, принимал участие во всех мероприятиях отца, вел от его имени переговоры, отправлялся во главе небольших отрядов утихомиривать вдруг вспыхнувшую ссору между баронами графства или расследовать какое-нибудь преступление.

Он уже не морщился, присутствуя на допросах и казнях. Подражая катарам, Романе никогда не расставался с Новым Заветом, который был необходим для получения последнего утешения, на случай, если такая необходимость возникнет где-нибудь в пути. Для этой же цели рядом с ним всегда были от двух до четырех Совершенных, сопровождающих его во временной жизни ради жизни вечной. Не став Совершенным и не войдя в катарскую общину, Романе помогал матери подготавливать лучшие залы дворца для катарских собраний и неизменно присутствовал на них, опускаясь на колени во время благословений и принимая приносимый Совершенными хлеб.

После четырех лет супружеской жизни прекрасная супруга подарила ему, наконец, наследника, которого по традиции также назвали Раймоном.

Казалось, что Романе самый счастливый человек на свете. Он с такой любовью и заботой относился к крошке сыну, с такой вежливостью и галантностью подносил кубок с вином своей дорогой женушке, так нежно нашептывал ей что-то на ушко!

Все эти знаки благополучия и счастья могли бы ввести в заблуждение кого угодно, но только не меня. Человека, уже несколько лет следовавшего за юным наследником Тулузы, словно его мрачная тень. Я-то прекрасно знал, что раз или два в неделю Раймон идет в спальню своей жены для того, чтобы прошествовать в сапогах по ее ложу и скрыться за заветной дверью. При этом Романе не заговаривал с женой и не смотрел в ее сторону, словно ее и не было, или безжалостно отталкивал ее в сторону, если она пыталась заслонить собой проклятую дверь. Все это время прекрасная Эрмезинда не смела слова сказать свекру или свекрови о том, как обходится с ней муж. Вместо этого она таила обиды и искала спасения в дурманящем вине и веселых трубадурах, украшающих ее Двор любви.

Раймону не было дела до того, как и с кем проводила время его супруга. Он обожал сына, оставаясь равнодушным и холодным к его матери.

Наблюдая за тем, как мой господин возится с мальчишкой, я невольно страдал оттого, что не могу обнять свою дочь.

В год, когда у Романе появился первенец, ей исполнилось одиннадцать лет. Юная наследница Лордат была белокура, как и ее мать, с голубыми сияющими глазами. Обычно она играла недалеко от замка в окружении слуг и нянек. Несколько раз я видел ее вместе с Пьером. Как выяснилось многим позже, мадонна Амалия тяжело захворала после рождения малышки и несколько лет не покидала после этого своей комнаты.

Пару раз девочка видела меня и махала рукой, призывая заглянуть в замок. Тогда я разворачивал своего коня и скакал прочь.

Тяжела доля отца, судьба которого не позволяет ему прижать к сердцу собственное дитя.

Золотая горлица

О, горе-горюшко, что высокая горушка, через которую и пешком не перейдешь, и на коне не перескочишь. Большое горе было у мадонны Диламеи, огромное. Все было у нее – высокий замок Лордфорд белел на холме среди зеленых лесов, словно колдовских заклятий, стада коров да коз паслись на зеленых лугах.

Были сады и виноградники да целых четыре деревни крестьян.

Был подвесной мост на черных певучих цепях и главная башня донжон, на которой так приятно было играть в куклы и высматривать своего принца.

А его все не было и не было.

Диламея всю жизнь ждала своего суженого, каждую минуту думала о нем, меж тем принц не скакал и не скакал на своем белом коне.

В общем, это и было горе донны Диламеи.

– Другим доннам трубадуры-рыцари любви по ночам поют нежные канцоны, о них слагают легенды, – сетовала на свою судьбу Диламея, положив голову на колени няньке. – Все как-то устроены, и только у меня нет сердечного друга, нет мужа-защитника, никого нет.

– Что вы, что вы, госпожа! – нежно утешала ее старая и черная, точно выжженная головешка, сарацинка – единственный трофей деда Диламеи, который он в незапамятные времена привез с собой из Святой земли. – Дайте срок – все у вас будет, моя горлица.

Но Диламея только вздыхала да охала, представляя монастырь, где скончает она рано или поздно свои золотые денечки.

– Ой, чувствую я, милочка Эсфырь, схоронят меня в сырой земле, в саду, повитом виноградом и розами. Каждый год на мою одинокую могилку будут съезжаться знатные сеньоры, благородные рыцари да прекрасные дамы. Будут они горевать о том, что я умерла я во цвете лет. Будут.

– От чего же дитятко мое собирается умирать? – Старуха Эсфырь всплескивала руками, ее черные глаза наводнялись слезами. – Неужели болезнь какая-нибудь появилась, порча или наговор недобрый свершили злые люди?

– Умру я без любви, – вздыхала Диламея, тоже плача от жалости к самой себе, – умру ни разу не целованной, от тоски и в ожидании своего суженого.

Диламея оставила няньку и, сохраняя скорбное выражение на прелестном личике, поднялась на донжон, где ветер так приятно играл с ее светлыми волосами и широким платьем, словно это и не ветер, а сказочный возлюбленный прикасался к ним своими нежными пальцами.

Диламея любила башню, потому что была приучена играть там с самого детства, потому что отец никогда не вешал на своих башнях пойманных разбойников и еще потому, что именно с главной башни увидела она в первый раз странного черного рыцаря, время от времени появляющегося на их земле.

В первый раз Диламея решила, что это друг отца или посланник сеньора, но по тому, как быстро скрылся незнакомец, она догадалась, что приезжал он исключительно для того, чтобы увидеть ее. С тех пор она ждала своего суженого, днем и ночью мечтая о нем.

О том, как в замке Лорд форд появились три чудесных монаха

В родительском замке юная Диламея росла веселой и беззаботной пичугой. Просыпаясь с первыми лучами солнца, девочка радовалась новому дню, встречая его песнями и заливистым смехом.

Своими светлыми кудрями, голубыми глазами и хрупким телосложением она походила на мать, но при этом была невероятно выносливой, так что друзья отца не раз восхищались редким сочетанием внутренней силы и жизнеспособности с нежным обликом юной красавицы.

Диламея никогда не болела, даже не простужалась. Несколько раз, падая с коня, она не только не калечила себя, а умудрялась даже не поставить себе синяка. Возможно, такая редкостная живучесть досталась ей в качестве дара от ее необыкновенно внимательного и заботливого ангела, подставляющего свое плечо и свое крыло всякий раз, когда малышке грозила беда.

Или эту невероятную удачу можно было отнести в счет поселившихся с незапамятных времен в замке родителей Диламеи трех чудесных монахов. Говорили, будто бы своей святой жизнью и неустанными молитвами три монаха обеспечивали всем обитателям замка защиту и покровительство свыше.