Последний рыцарь Тулузы - Андреева Юлия Игоревна. Страница 55

В том же 1210 году капитул с невиданной до этого помпой сопроводил Раймона в Рим, и я на какое-то время потерял его из виду.

Новый Собор – новые унижения

Несколько месяцев я не видел Раймона, в графстве Тулузском шел период двоевластия, то есть официально Рим принудил тулузских дворян признать своим новым сюзереном Симона де Монфора и аббата Сито, но на практике никто и не думал подчиняться их приказам. Так что бедолага Монфор везде и всюду встречал одни только пни да колдобины. Пути его не были прямы и покойны. Если ему не хватало денег, в банках также заканчивались деньги, если он хотел учинить проверки какой-либо из крепостей, его пускали не далее порога или там срочным порядком заводилась какая-нибудь злобная хворь, от которой следовало спасаться, а не лезть на рожон.

Симон передвигался по некогда веселому и беззаботному графству, точно по густому лесу, прорубая себе дорогу огнем и мечом.

Правда, надо отдать ему должное, бедняга Симон продолжал завоевывать крепости, и часто ему это удавалось. Несколько раз он бился и за мятежную Тулузу, которая, точно строптивая девка, выданная замуж за нелюбимого, отбивалась от него, не желая смириться со своим положением. В результате этих постоянных осад де Монфор, наверное, настолько устал постоянно размещать лагерь, думать о стенобитных машинах, катапультах и прочей технике, которую было негде держать, что в один не самый веселый денек он решил выстроить замок напротив ворот Тулузы, где и подготавливал свои атаки.

Несколько раз мои ребята наведывались на строительство, убивая мастеров и разрушая все, что удавалось разрушить. Должен признаться, что эти меры не испугали де Монфора, который сделал для себя вывод, что для защиты строительства ему придется привести под стены Тулузы дополнительные силы пилигримов.

Меж тем не прошло и пяти месяцев с последнего Собора в Сен-Жиле, как легаты организовали новый Собор, призванный лишить нашего графа всякой власти и наследственных прав.

Будучи извещенным заранее, я выбрался в Сен-Жиль и примкнул к свите моего сеньора. Слава Богу, Андре был при нем. За те несколько месяцев, которые я не видел сына, он добился немалых почестей и славы. Андре женился, взяв за себя одну из придворных дам виконтов Каркассона, прелестную донну Эрменгарду из рода де Пьерфон, отца которой он вызволил из каркассонской тюрьмы. Невестка сразу же понравилась мне, так как своей хрупкостью и черными, точно смоль, волосами напомнила несравненную Глорию из замка LaRosedegloire. Раймон также заметил это сходство, по поводу которого он не переставал отбрасывать едкие шуточки, особо упирая на то, что это он упросил каркассонского рыцаря отдать свою дочь за моего Андре.

Впрочем, он не изменился. Стоило мне только спешиться во дворе гостиницы, снятой полностью для графа с его многочисленной свитой, как в окне второго этажа появилась недовольное лицо моего дорогого хозяина. Окинув меня и моих людей беглым взглядом, он тут же заметил, что мы недостаточно хорошо одеты для того, чтобы предстать вместе с ним на Соборе. И велел вызвать своих портных.

Я заметил, что никто в свите графа ныне не блистал белыми одеяниями праведности. И если прежде Раймон Тулузский пытался даже самим своим видом доказывать церкви, что он ее верный сын, то теперь он сбрил бороду и завил поседевшие, редкие волосы, как это было в моде.

Я поднялся наверх и только там смог упасть на колени перед своим вновь обретенным сеньором. Раймон постарел и сделался еще толще и непригляднее, под глазами мешки, нос сделался сизым, щеки надулись, точно свежеиспеченные булки, а подбородок утроился.

Тем не менее он был изысканно одет, каждый его палец был унизан драгоценными перстнями, а шею украшала тяжелая тройная цепь с горящими на ней камнями.

Мы пили и беседовали весь вечер и всю ночь, лаская слух пением прелестных девиц, приглашенных для нашего удовольствия. Раймон знал все, что творилось в Тулузе, сетуя на своих сыновей, на которых, по его словам, он не мог полагаться даже в мелочах.

В порыве откровенности Раймон сообщил мне о том, что уже несколько лет занимается поиском своих бывших подружек, чтобы, если повезет, отыскать бастарда, достойного унаследовать Тулузу.

Мы стали вспоминать былые подвиги, по ходу дела составляя длинный список имен, некоторые из них Раймон тут же вычеркивал, так как эти дамы, по его сведениям, не оставили после себя наследников. Других, тех, что мы делили с ним, пришлось занести в отдельный список. Я обещал лично отправиться в наваррские земли, чтобы отыскать там заколдованный замок LaRosedegloire.

На эту, произошедшую в незапамятные времена связь Раймон по-настоящему рассчитывал, припоминая то таинственные предсказания, связанные с его появлением в LaRosedegloire, то волшебное воскрешение из мертвых донны Глории, то ее черные, гладкие, точно шелк, волосы. И утро прощания, когда прекрасная хозяйка замка созналась ему в том, что беременна.

Наутро, слегка освежившись молодым вином и обтерев лица мокрыми полотенцами, мы нарядились, как этого желал Раймон, и отправились к легатам.

Не желая вызывать кривотолков, мы выехали заблаговременно, чтобы специально проехать через весь город, красуясь перед наблюдающими за нами из окон домов и с балконов знатными дамами и высыпавшими на улицы простолюдинками.

Январское утро было солнечным и морозным, но неожиданно подул холодный ветер, так что я был рад, что пил всю ночь.

Не любивший из-за своей подагры холода Раймон пришпорил коня, и вскоре мы уже находились на центральной площади около печально знаменитого собора. Правда, в этот раз, стараниями Раймона, здание выглядело обновленным и красивым.

Мы спешились и подошли к ожидающим нас на паперти монахам. Поклонились одновременно. Я не знал никого из них. Раймон втягивал голову в плечи, спасаясь от ледяного ветра.

– Не растягивайте приветствие, святые отцы, – мягко предложил он, – на холоде неприятно стоять ни вам, ни нам, так что оставим все эти титулы и регалии. Вы знаете, кто я, и что нас ждут господа легаты. – Он дружелюбно улыбнулся, похлопав стоящего тут же мальчишку служку по плечу.

– К сожалению, мы не можем пригласить вас прямо сейчас в собор, – сообщил настоятель, возвышающийся жердиной над остальными встречающими. – В данный момент аббат Сито разговаривает с представителями Папы, и мы не можем им мешать.

– Что ж, – Раймон переступил с ноги на ногу. – Возможно, мы могли бы подождать в тепле. Безусловно, я не собираюсь мешать господам папским легатам и уверен, что в аббатстве окажется немало места для меня и пришедших со мной рыцарей. Мне хотелось бы посмотреть, как изменился собор после ремонта.

Я почувствовал неладное и шепнул Раймону, чтобы тот не злил святош. В конце концов он отстал, и мы принялись ждать. Ветер крепчал, теперь он начал приносить легкие снежинки. Видя, как страдает от холода его сеньор, Андре скинул с себя подбитый мехом плащ и предложил его Раймону. Тот был вынужден принять неожиданную помощь.

Никогда не забуду, как мы ждали, сами не зная чего. Уже несколько месяцев как Раймон был оправдан, но какой-то черной душе хотелось истязать его бесконечно.

Веселое настроение предыдущего дня и радостного шествия через город было разрушено. Мы стояли на ветру, не смея ни уйти, ни открыть двери и войти внутрь, словно просящие на паперти милостыни попрошайки.

Конечно, рыцари должны молча переносить холод и зной, равно как и другие телесные мучения. Но... если холод еще как-то можно было пережить, не такое еще терпели, хуже всего было ожидание... ожидание чего-то плохого.

Когда солнце должно было встать в зените, проклятые двери наконец открылись, и нас, замерзших до такой степени, что мы едва могли передвигать ноги, впустили внутрь.

Центр зала был пуст, как на поэтическом турнире. Господа легаты сидели за длинным столом со стороны алтаря. По бокам зала на скамьях для молений размещались крестоносцы и монахи разных орденов. Горели свечи. Нас вывели на середину зала, заставив стоя слушать приговор суда, на котором нам не было дано даже присутствовать.